— Что с ними?
— Застыли. Они уже так почитай два года стоят, не движутся.
— А ты не пытался?..
Я и договорить не успел, как Дед головой покачал.
— И тебе не советую. Лис гнилым искателем был, что твой Дикой или вот этот… Эдичка. Пусть лет десять постоит, потом может выручу. Мне больше того парня — продавца жаль.
— А он-то как туда попал?
— Да застрял он тут еще со старых времен. Так что его спасать мне вроде и вовсе резону нет. Вот вытащу я его в этот коридор, и что скажу? Здравствуй дорогой друг, тут техногенная катастрофа получилась, Россия распалась, и ты, милый мой, все потерял. Нет у тебя теперь ни денег, ни машины, ни семьи, ни жилища. Иди и воякам в зубы не попадайся… Хорошо будет, как ты думаешь?
Я только плечами пожал. Может и прав Дед. Застыл человек, пусть стоит. Он мне что кум, сват, брат? Зачем в чужую жизнь лезть? А с другой стороны. Вон Лис, сам виноват. А этот-то парень при чем?
— Не, я так не могу.
— Так ты их что всех спасать собираешься?
— Их что, много?
— Я человек десять насчитал. Может и больше. Только остальные много дальше от коридора стоят, не дотянешься.
— Что ж, что могу, то и сделаю.
— Ты что, Угрюмый, серьезно?
— Серьезней не бывает, — подтвердил я.
— Ну… Ну… — с сомнением посмотрел на меня Дед. Однако спорить не стал.
На самом деле я тогда сомневался сильно. Стоит ли человека из прошлого вытаскивать? Может ему там в прошлом хорошо? Он-то не знает, что застыл, во что Петербург превратился… Только остановиться я не мог. Уж слишком сильно меня Дед заел. И во всем-то он мудрей и лучше меня, а то, что с мутантами водиться, да не просто водится, а… Впрочем, каждый из нас своего рода извращенец. Как говориться, не суди, да не судим будешь. Не помню, откуда эти слова, но суть передана точно. И еще очень мне хотелось узнать: если этого молодца из магазина выдернуть к нам, то появится ли на его месте еще один молодец, как консервные банки появлялись? Это сколько же тогда людей одинаковых таким способом наплодить можно? А если себя самого размножить?
В итоге, раз решил парня вытащить, то придется попотеть.
— Только учти, вытащишь этого молодца, сам с ним цацкаться будешь.
Сделал я петлю, ну а дальше, как в плохих фильмах о ковбоях, закинуть «лассо» мне удалось только с пятого раза. Петля крепко затянулась на левой руке продавца, чуть отставленной в сторону. Я осторожно дернул. Однако даже мой легкий рывок вывел его из равновесия. Продавец, или кем он там был, пошатнулся и упал.
Грохнулся на пол. Я думал, пыль взметнется или что-то еще произойдет, только ничего не случилось. Упал он и остался лежать, словно поверженная статуя. Как такое возможно? Потом я долго думал над этим случаем. Ведь если и в самом деле время течет у нас с разной скоростью, то веревка, которую я бросил должна факел напоминать, ведь силу трения никто не отменял. А, следовательно, по ту сторону коридора она должна нестись с невероятной скоростью, рассекая все на своем пути. Или вот Лис. Ведь при переходе из нашего времени в то, его разорвать должно было на куски. Представьте, что рука у вас живет в ритме в тысячу раз медленнее, чем тело! Это как же кровь течет, как… Да слов у меня нет, чтобы даже вопрос задать. А ведь живой Лис, по крайней мере, внешне..
Нет, все-таки неправ Дед, время тут конечно тоже роль играет, но дело вовсе не во времени… Тут не замедление времени, а что-то совсем другое. Я-то не ученый и то, как начинаю думать об этом, у меня волосы дыбом встают.
Только тогда мне раздумывать особо времени не было. Повалил я того парня на пол, потом потянул, и он так лихо, особо не за что не цепляясь по полу, скользнул прямо в наш туннель.
Очутившись в нашем коридоре, он сразу обмяк. Обычное тело на полу. Ну, я махнул деду, мол, помоги. Подхватили мы страдальца под руки, а он вроде живой, шевелиться, бормочет что-то.
— Ну, идем дальше? — это я Деду.
— Нет, с ним нам на поверхность рано вылезать. Давай на склад вернемся, отдохнем, да и этот в себя придет, — тут он кивнул на несчастного продавца. — Там вояки. Давай его назад на склад и без глупостей.
Я кивнул.
Прав был Дед, зря я все это затеял. Ну, придет сейчас в себя этот парень, и что с ним делать?
Подхватили мы его, оттащили назад, туда, где «обедали», уложили несчастного на один из столов. Я дал ему водки из нашего нового «улова» хлебнуть. Он-то сам вроде контуженбногог. В себя пришел, а что к чему пронять не может. Лежит постанывает головой крутит. Потом неожиданно приподнялся, хвать меня за грудки и к себе тянет. Губами шевелит, словно что-то хочет сказать, только не может. Ну, я ему еще водки вылил. Он и обмяк. Видать проняло. Только тут я хорошенько спасенного рассмотрел. Судя по чертам лица он был из этих, из зверьков мусульманских. Кожа темная, глаза чуть раскосые, губы широкие. На вид лет двадцать-пять тридцать, хотя кто их там разберет. И, правда, на черта я его вытащил? Тут что ли таких мало? Вон пол Москвовии заполонили, скоро и ее то ли Султанатом, то ли Ордой какой объявят. Хотя скорее Ордой, ведь их орда. Но это сейчас… А может в прошлом азеры были не такими. Ведь то, что у тебя дед с пальмы слез — или что у них там в султанатах растет — не мешает тебе быть приличным человеком. По крайней мере, так меня в детстве учили, хотя если честно, я за свою жизнь ни одного хорошего хачика не видел.
Я тогда снова к Деду поворотился:
— Ну, что, — говорю. — Давай сходим, посмотрим, что там наверху твориться.
— Не-а.
— То есть? — не понял я.
— То и есть, что не съесть, — фыркнул Дед. — Тут дорога в одну сторону. Если мы отсюда уйдем, то вот этот, — тут он в спасенного ткнул, — тут один останется.
— А мы, глянем и вернемся.
— Ты, Угрюмый, тупого не включай. Выход отсюда в конце того коридора и дверь там в одну сторону. Выйти можно, войти нельзя.
— То есть? — вновь повторил я.
— А то и есть! — взвился Дед. — Если мы отсюда через тот вход выйдем, то, чтобы войти вновь в дерьмо нырять придется. Хочешь?
Посмотрел я на Деда, репу почесал, вспомнил удивительный урок дайвинга. Нет, снова приступать к водным процедурам мне не хотелось. Да и военные могли в конце той лесенки какую-нибудь гадость сотворить, а то и вовсе тот туннель засыпать. Не, это не выход.
— Хорошо, — говорю, — дождемся пока этот гусь оклемается. Там и решим, куда податься.
И стали мы ждать.
Вот так сидел я на столе, водку потягивая, и ожидая, когда зверек проснется, и водку посасывал. Напротив меня Дед расположился, а чуть подальше, на полу, у самых полок — Питер. Только я за Дедом и мутантом не смотрел, и за спасенным не смотрел, я думал, потому как устал и под водку разные мысли в голову лезли, глупые и не очень.
В основном думал я о том, как жить дальше. Бывают такие периоды в жизни: бежишь, несешься куда-то сломя голову, а потом раз, остановился, и стоишь на месте, думаешь: как дальше жить? Вот и сейчас, что-то вроде того. И чем больше я думал, тем меньше мне нравилось то, что в голову мое лезло. А желание, если честно у меня было только одно, а точнее два: или на службу финикам податься, им вечно волонтеры нужны грязь разгребать. Сами-то они белоручки, они своих людей жалеют, не то что наши вояки. Или например сесть на лайнер… Нет в лучшем случае пробраться на какой-нибудь ржавый тихоход, прихватив с собой запасы еды и воды, и мотануть куда-нибудь на юга. Ну, там в Южную Америку или в Австралию. А что? Мастеровые люди с руками всюду нужны. Ну, не век же мне по руинам СПб ползать, с чудаками общаться. Или, пусть, к примеру, мне повезет, открою я очередную дверь, а там Эдем — рай по нашему. Говорят, существует он где-то, только вот не знал я ни одного, кто бы сам тот Эдем видел. Хотя с другой стороны, если выпадет тебе счастье Эдем увидеть, то разве попрешься ты назад по руинам шарить? А посему все кто видел Эдем, там и сгинули…
И попытался я себе тот Эдем представить. Только не вышло ничего, уснул я. Неудобно так уснул, сидя на столе, нос повесив. Что снилось мне, не знаю. Только проснулся от страшного вопля. Открыл глаза, хвать автомат, смотрю: мой «зверек» на четвереньки на столе встал, на Питера уставился и шипит, словно кобра.
А он — Питер-то — тоже встал в позу ошпаренного кота. Когтистые руки выставил, вот-вот метнется. Нет, определенно нужно было что-то делать, иначе каюк.
Единственное на чего у меня ума хватило, как это вскинуть руку к потолку и дать очередь из автомата. Нас тут же битым стеклом засыпало и в зале разом потемнело, словно кто свет притушил. Тут же все внимание на меня переключилось. Дед, ко мне бросился, в автомат мой вцепился и ну говорить про меня всякие разности, где самым мягким было «пидроклан тупорылый». Нет, в тот день я изрядно свой словарный запас пополнил. Но, разговор не об этом…
Деда я от себя отцепил. Дал ему в тыкву, чтобы под ногами не мешался, взмахом руки Питера отослал: мол, иди мальчик, погуляй, пока мы тут разберемся, а сам к «зверьку» подступил.
