Ага, встань в очередь, придурок.
За прошлые сорок пять минут или около того я немного остыл. По большей части я был на первой стадии гнева. Я чувствовал себя более-менее уверенно и был вполне спокоен, чтобы оказаться в одной комнате с единственной девушкой, которую я любил, и попытаться ее выслушать. Мой разум требовал ответов. Я хотел знать почему… почему она не дождалась… почему она вышла замуж за другого.
Нет, о спокойствии можно было только мечтать. Меня по-прежнему заботила другая проблема из всех возможных, и она не имела ничего общего с гневом. Я не мог прийти в себя, увидев ее потрясающее лицо, лицо, которое терзало меня во снах и преследовало в воспоминаниях чертовски долго. Даже исходя гневом, при виде того как ее открыто касаются мужчины, которых я считал своими братьями, я до сих пор не мог удержать свой член от попыток вырваться из штанов. Все, что потребовалось – один взгляд на ее стройное, сексуальное, почти ничем не прикрытое, искушающее тело, и мне незамедлительно потребовалось кое-что поправить. До боли твердым мой член не был уже много лет. Я даже не знал, кто она такая, но влечение было настолько сильным, будто оно и не проходило.
Когда я подошел к бару и этой упругой попке, прикрытой облегающей красной тканью, я одичал. Я походил на бешеного быка, освобожденного с одной целью. Мой взгляд прошелся по ее спине, по каждому изящному изгибу на ее обнаженной коже, и единственная мысль крутилась вокруг того, чтобы затащить ее в постель и провести по этой линии языком, пока я не погружусь в нее, расположившись между ее сливочными бедрами.
А потом она обернулась, и я замер, как вкопанный. Похоть исчезла без следа, и вместо того, чтобы тащить эту сексуальную попку в ближайшую пустую комнату, я хотел забросить ее на плечо, унести отсюда и потребовать ответов. Я ждал этого момента двенадцать чертовски долгих лет. Я не ожидал, что, если когда-нибудь увижу ее вновь, она упадет в обморок.
— Какого черта ты уставился, Локк? — выкрикивая я, не желая тратить время на всю эту болтовню. Сейчас я просто жаждал схватки.
— Я смотрю на тебя, придурок. Тебе даже не придется прилагать усилия, чтобы «раскрыть гребаную тайну» и понять, что я смотрю прямо на твою тупую башку, — он рычит на меня, и рычит с такой свирепостью, что на мгновение я теряю дар речи.
— Какого черта? Ты, похоже, думаешь, что я уловил смысл твоего словесного поноса?
Он смотрит на меня, склоняет голову на бок, и я в очередной раз за вечер испытываю шок, когда он открывает свой рот.
— Я только что сидел там и поддерживал девушку, с которой не знаком, девушку, которая еще час назад выглядела так, словно она была на вершине гребаного мира, радуясь жизни и весело проводя время со своими друзьями. Ее улыбка умерла, ты это понимаешь, Рид? Всего одного взгляда в твои глаза хватило, и эта яркая улыбка просто умерла. Ее взгляд потух, а ее тело перестало ей подчиняться. Ты это понимаешь, мать твою? Я только что сидел там и, в сущности, позволил ей наполнить мое чертово тело страхом, который исходил от нее. Страхом, который ТЫ туда поместил. Эта ранее счастливая женщина давно, черт побери, исчезла, и мне бы хотелось знать, как ты стал причиной всего этого.
Шок лишил меня способности говорить, шок и недоумение.
Меня отвлекает всхлип, доносящийся слева, и я поворачиваюсь к Ди. Она смотрит на меня отчасти растерянно, отчасти сердито, но в основном так, словно испытывает боль.
Качая головой, я снова смотрю на Локка.
— Мне нечего, черт подери, тебе сказать, потому что я не видел ее и не получал от нее вестей двенадцать лет. Разрушила все и исчезла, так что если тебе нужны ответы, ты спрашиваешь не того человека.
— Извини? Эта та девчонка, которая тебя бросила? Та самая, которая, как ты утверждаешь, холодная, бессердечная сука? Знаешь, Рид, должен признаться, женщина, которая только что рыдала в моих руках, не холодная бессердечная сука. У этой женщины на плечах вся тяжесть мира.
— Что за херню ты несешь? Грег уже накормил меня этим дерьмом, ходя вокруг да около. Если хочешь, чтобы я купился на эту громогласную речь, одари меня долбаной подсказкой, — ору я на него.
— Ладно, ты хочешь знать, что за фигню я несу? Там находится женщина, которая выглядит так, словно ее мир только что рухнул. Она выглядела так, словно увидела приведение. Потерянная и испуганная. Настолько испугана, что ее трясет. Она дрожит так сильно, что рухнула бы на пол, если бы я ее отпустил. Так что, я спрошу тебя еще один долбаный раз, ты уверен, что это та самая девушка, которая тебя бросила?
Я слышу еще один вздох с боку. Господи, клянусь, этой сучке следовало бы усмирить свои сиськи.
— Какое, черт возьми, это теперь имеет значение, а? Это было двенадцать долбаных лет назад. Не думаю, что мои вопросы отнимут у нее больше двух гребаных минут. Уверен, ее муж не станет возражать, — я знаю, что веду себя низко, но я так зол, что не вижу ничего кроме красной пелены перед глазами.
Очередной порывистый вздох с боку.
Я смотрю на Ди:
— Ты в порядке?
Ее рот то открывается, то закрывается. Она походит на проклятую рыбу, выброшенную на сушу и изо всех сил пытающуюся надышаться. У меня нет времени на все это дерьмо.
— Серьезно, тебе что-нибудь нужно? Вода, стул, гребаный «Мидол»5?
Ее губы смыкаются и образуют тонкую линию, затем она решительно входит в мое пространство, встав на цыпочки в попытке посмотреть мне прямо в глаза.
— Слушай, ты… здоровяк, нечего стоять здесь и нести всякую ахинею. Ты понятия не имеешь, что происходит, но уверяю тебя, что это намного серьезнее, чем твое желание поболтать. Понял меня? — она сопровождает эту вспышку гнева несколькими тычками в мою грудь.
— Нет, девочка, я ни черта не понял, ничегошеньки. Может твоя задница раскроет подонку этот маленький секрет? — Такое чувство, что из-за моей вспышки агрессии стены окружающие нас вот-вот рухнут, а моя голова в любую секунду взорвется. Сейчас я в этом не сомневаюсь.
Тихо вздохнув и стерев с лица все признаки ярости, она смотрит на меня с сочувствием:
— Аксель, я не могу. Это не моя история.
Одну минуточку.
— Откуда ты знаешь мое имя? Я уже чертовски давно не Аксель, дорогуша, так что думаю, если кто и знает, что тут происходит, так это ты.
— Конечно, я знаю, что происходит, но как я уже говорила, это не моя история, — она указывает на закрытую дверь. — Это ее история. Так было всегда. Я просто никогда не думала, что доживу до того дня, когда эта история будет рассказана.
Снова это таинственное дерьмо. Похоже, я попал в Сумеречную Зону.
Раздраженно встряхнув головой, даже не смотря на мое замешательство, я не могу унять ярость, которая бушует во мне всякий раз, когда я думаю о той, из-за кого мы спорим.
— Хорошо, ни черта мне не рассказывай, но позволь спросить, ее гребаный муж знает, что она полуголая флиртует со всеми кто с ней говорит? — я не могу сдержать дерьмо, которое в этот момент вырывается из моего рта, и меня абсолютно не заботит то, что я говорю. Единственное, что меня волнует на данный момент, так это сообщение, которое я прочитал восемь лет назад, где говорилось о том, что моя девушка меня не дождалась.
— Сукин сын… — презрительно произносит она. Прежде чем до меня доходит то, что вот-вот произойдет, я получаю по морде. Блин, эта сучка сильна для такой малявки. Перед тем как повернуться к ней, я сплевываю на пол кровь. Я потрясенно на нее смотрю.
— Что это было, мать твою? — взревел я. Глядя мимо нее, я замечаю ошеломленные взгляды и гребаные ухмылки на лицах Бека и Локка. У Купа вырывается громкий смешок, который он не успевает подавить. По-видимому, она не единственная, кто думает, что я заслужил это по какой-то неизвестной мне причине.
— Ох, дерьмо, дерьмо… если начистоту, я не жалею о том, что сделала, но тебе нужно следить за своим языком и за тем что ты говоришь об Из. До тех пор пока ты не знаешь, что происходит, у тебя нет права что-либо говорить. Никакого долбаного права.
Я сейчас в полной растерянности, очевидно, я сегодня ничего не добьюсь от этой компашки. Они, кажется, решили объединиться, чтобы защитить трусиху, скрывающуюся за закрытой дверью. Заведя руку за спину и вытащив бумажник, я достаю визитку и протягиваю ее защитнице Иззи.
— Дай ей это и скажи, чтобы позвонила мне.
— Скажу, но я ничего тебе не обещаю. Если бы ты представлял, о чем меня просишь… ты бы вошел в мое положение.
Я открываю рот, чтобы бросить ей очередную колкость, когда вдруг слышу дверной щелчок. Первое, что я замечаю, это пара самых сексуальных туфель, которые я когда-либо видел, чертовски горячие ножки, которые когда-либо обхватывали мои бедра, и Грег долбаный Кейдж удерживающий ту, кто всем этим обладает. Крепко прильнувшая к его телу и укрытая его пиджаком, Иззи спит. Его пиджак скрывает каждый дюйм от подбородка до бедер, но я знаю, что под всем этим секс… чистый секс. Я уверен, что она плакала, дорожки от слез, покрывающих ее щеки, выдают ее с головой, ее глаза опухли и покраснели. Но, несмотря на все это, она по-прежнему остается для меня самой красивой девушкой в мире.
