вот только выглядели они все совершенно иначе. Других размеров, формы… Совсем, то есть, не тех, какими я и воспринимала реальные. И всё выглядело, в основном, во сне так тускло, мрачно и даже пугающе чуть. И мне думалось каждый раз в реальности потом, когда проснусь — как же это так — мой мозг превращает всё то, что я знаю, в какое-то совсем другое и таким уж показывает мне? Ну, мозг, не мозг? Не знаю. Но самое что удивительное, так это то, что изо дня в день — ну, то есть из ночи в ночь, мне снилось всё моё место, ну абсолютно одинаково. Неизменно. Так, словно бы у меня во сне был такой район, который, вроде бы и мой, и он не меняется, но он совершенно другой. Такая, своя география. Но что же я обнаружила, когда вдруг мне приходилось взглянуть на своё место уже как на немного не мое — тогда, когда мне нужно было скоро его покинуть?.. Ведь это такие моменты, когда ты воспринимаешь реальное положение вещей максимально объективно, от того что отстраненно — как будто посторонний. Когда приезжаешь туда в первый раз и оно только должно ещё стать твоим, и когда покидаешь его и оно потихоньку должно становиться уже не твоим… Так вот, что же я заметила? Так это то, что если я взгляну на мир совсем отстраненно — не только как не на свой, привычный и обжитый, но ещё и как на совсем посторонний всему, всему — такой, отрезанный от чувств, эмоций и впечатлений, голый совсем от одежд, которые накидывает на него хоть какое-то отношение, восприятие… Так я, и правда, узнаю в этих же улочках, и зданиях, и площадях, те самые места из моего сна… Да, чувства и восприятие — они, понимаете… Само отношение, в этом смысле, выходит что как бы окрашивает мир. Придаёт ему новые краски… Формирует реальность. Мы, да, очень, очень даже способны изменять реальность к лучшему — хотя бы и только в своих собственных глазах. Хотя кто знает — может быть и не только… И за всё это ответственны чувства… А после этого они ещё смеют заявлять, что чувства — они нам не нужны!.. Придумали же такое бессмысленное дело!..
Мы опять помолчали.
— Так, всё-таки… Вы простите меня, но мне очень интересно, просто… Так, как же Вы, сами, попали сюда, в это место?.. И… Неужели Вы здесь живёте сама?.. Вы говорите, что бывали и в разных местах и…
— И бывала, почему же?.. И родилась я не здесь. Но, то есть — здесь и не здесь. Здесь меня ждали с рождения. Но живу я здесь сравнительно недавно. Хотя, знаете, здесь протекает каждая моя минута так насыщенно и хорошо, что она кажется мне почти что и бесконечным множеством минут! Но я, все же, если так смотреть — то большую часть жизни провожу там же, где и Вы… если по простым меркам судить.
— Вы тоже из Саратова?
— Из чего?.. — не поняла хозяйка дома.
— Это город… Значит — не из него?..
— Нет, нет… Но я сейчас вспомнила, да… Я знаю этот город. Я ведь много где была… Почти везде. Но когда ты живёшь в каком-либо месте, то ты редко уже называешь его по имени — так, лично для себя. Это как и с хорошо знакомым тебе человеком — ты уже не используешь при общении полное имя. А только сокращенное. И ещё чаще — местоимения.
— Вы говорите, что были почти везде. То есть Вы путешественница? Ну, то есть, бывшая?
— Ну… как ска-зать… Не бывшая. Я и сейчас люблю посещать дальние края на досуге.
— Теперь я, кажется, понимаю… Вы любите, наверное, всякие необычные уголки и… Хотели, наверное, увидеть весь мир… Искали что-то… странное… Ну, в хорошем смысле. Необычное? Вот, потому Вы и здесь очутились…Как бы — такой… домик путешественника?.. Необычный, не такой, как все?..
— Ну, не скажу. Я не хотела увидеть весь мир и… Не искала ничего необычного. Напротив — я-то хотела увидеть всего немного и… сов-сем, совсем обычные вещи. Ведь, самые простые вещи — вот то, чего я искала, когда объездила весь свет. Но… Вы знаете, совсем обычные… простые и понятные вещи, порой так сложно, оказывается, найти!.. Как иногда, когда приходишь в магазин перед праздником, так самого простейшего батона хлеба, как раз, совсем нигде и не можешь найти…
"Ну, уж, да — она точно из нашего мира!.. Не врет, что однажды там была." — подумал Женя, вспомная свой самый последний Новый год, когда его Таня забыла купить хлеба, и он в последней половине одиннадцатого оббегал добрый десяток соседних магазинчиков в поисках хотя бы уж единого батона.
Таня?.. Какая же Таня? Эта Таня появилась в голове так же неожиданно, как и тот шарф у него на шее. Она показалась чем-то чисто моим, чем-то само собой разумеющимся… Но кроме этого дня перед Новым, и этого не купленного батона хлеба, и ещё какой-то детской радости… Да — это была моя радость, тоже — как и шарф, как и Таня — моя… С ней я выбегал в тот день из двери. Дверь тоже помню. Она тоже моя… Радость… Ведь Новый год… Кроме этого я ничего больше о той Тане не помню… А между тем девушка продолжала:
— А вот, эти обычные вещи, такие как хлеб, простой хлеб — не заменит, ведь, иногда ничто из предлагаемых аналогов. Вот… как на праздник — знаете, хоть сто сотен салатов и замечательных блюд стоит у вас на столе, а вам, все равно, нужен хлеб — простой обычный хлеб. К этим всем салатам и… И так же — знаете, что бы вам не предлагали люди — уважение, почтение, страх… просто терпение… к вам… жалость… временную… Ну, и так далее — да, может быть и… хорошие, ценные вещи, но… Но, вот, все эти яства, хо-ро-шие, вкусные… Они, если нет хлеба — простого, почти что нейтрального, как кажется, когда к нему привыкаешь, тако-го… как — просто, из ничего и из-за ничего, хорошего отношения — так все они становятся оч-ччень скоро, та-кими приторными и… или соле-ными, настоль, что аж в горле все пересохнет, или… жирными, горькими, ну и… и так далее — это… э-то так быстро не объяснить. Одним словом — я видела много яств… И видела, иногда, ничего. Ничего — совсем. Ноль на тарелочке,
