“Пошли,” - сказал он, пнув с дороги полоску искореженной стали. “У нас много дел.”
“Больше мощности!” — взревел Барон.
Игорь опасливо подчинился, налегши на огромный рычаг и толкнув его вперед. Яркие синие искры подобные жирным шипящим червям каскадами сыпались с контактов. Где то соединение перегрузилось, но запасные системы и предохранители немедленно принялись за дело; великолепная работа, похвалил себя Барон, этот непрерывный поток энергии, как бы он не издевался над системой. Он наклонился над существом прикрученным к скамье и с голодным видом уставился на циферблаты панели управления.
“Больше мощности.”
Глаза Игоря широко раскрылись подобно раскрытию бутона в замедленной съемке. “Резисторы,” — взвизгнул он. “Они и так на пределе. Они больше не выдержат.”
“Больше мощности.”
Ну да ладно, пробормотал про себя Игорь, он - начальник, предположительно он знает, что делает. Ну а если не знает - что ж. В грядущие годы Катхэн с детьми устроят пикник на развалинах башни на вершине горы, и Катхэн приведет их в выгоревший скелет лаборатории, укажет на человеческий силуэт на каменном полу и скажет “Видите это? Это ваш дядя Игорь.” Бессмертие, в некотором роде. И лучше чем работать на производстве часов с кукушкой.
Он надавил на рычаг, но, сначала, ничего не случилось. Затем где-то за ширмой свинцовых кирпичей что-то загудело, а минутой позже огромный всплеск энергии зародился и начал расти подобно волне на побережье Бонди, за которую любой серфер отдаст жизнь. На впадинах щита заблестели серебряные капельки жидкого свинца.
В нескольких сантиметрах от носа Барона на циферблате дернулась стрелка. “Больше мощности!” — проревел он, громыхнув обоими кулаками по панели и стряхнув чашку (подарок на день Рождения от Игоря заботливо подписанную Лучшему начальнику в мире) на пол. Игорь закрыл глаза, прошептал первые четыре слова Аве Марии и вдавил рычаг до конца.
Из проводов подобно лимонаду из встряхнутой бутылки полилась необузданная мощь. Один из маленьких соленоидов незамедлительно превратился в сияющую лужицу расплавившейся меди; но запасной принял груз на себя и стрелка почти не колыхнулась. На главном реакторе можно было бы кипятить воду, если вы не против попить мерцающего зеленого чая.
“Да!” - прогрохотал Барон,” - “Игорь, оно…”
Не успел он докончить предложения как из небольшой линзы расположенной прямо над скамьей вырвался прямой как дуло язык голубого огня и полностью окутал Существо. Барон закричал и бросился на окутанный пламенем силуэт, пытаясь забить пламя до того как оно все поглотит, но он не успел даже дотронуться до него ибо невероятная сила сбила его с ног и отбросила к дальней стене. Игорь нырнул под стол в то время как циклон концентрированной энергии разрывал платы, вырывал провода и жонглировал ими в бешенном урагане слепящего жара и света вокруг мерцающих очертаний Существа. Это было невероято, поразительно, ужасающе; Шпильберг на свободе в лаборатории спец. эффектов с незаполненным чеком подписанным Богом.
Затем все прекратилось так же внезапно, как и началось. Все огни погасли и лаборатория погрузилась во тьму, освещаемую лишь холодным голубым сиянием вокруг скамьи, на которой раньше лежало Существо. Дым рассеялся и наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающей раскаленной меди.
“Игорь?”
“Барон, Вы в порядке?”
Оба с опаской поднялись и уставились на скамью и источник неземного голубого света. “Ты видел, что произошло, Игорь?” - прошептал Барон. - ” Это пламя… уцелело ли что-нибудь?”
Игорь подернул плечами. “Понятия не имею,” - сказал он , — “я прятался”.
Они вместе приблизились к скамье. По исцарапанной дубовой поверхности танцевало голубое пламя подобно отблеску брэнди на Рождественском пуддинге, а в центре сияния, там, где раньше находилось Существо, проглядывали очертания; несомненно гуманоидные с правильным количеством конечностей и в более менее правильных пропорциях, но…
“Боже мой,” — прошептал Барон. - “Игорь, что мы наделали?”
“Какие такие мы?” — прошептал в ответ Игорь, — “помните, что я лишь рабочая сила.”
На месте аккуратно собранной из кусочков мышц и костей, выисканных из лучших моргов Европы, двух-метровой фигуры, лежал короткий приземистый объект с детскими очертаниями, с похожими на палки руками и ногами и чрезмерно большой головой. На нем были яркие шорты, альпийская шляпа с пером и блестящие черные ботинки. Он был сделан из дерева и был снабжен бодрым выражением лица и симпатичным острым носом.
“Это кукла,” — прорычал Барон.
“Действительно,” - ответил Игорь сдерживая улыбку. Несмотря на всю мелодраму последнего получаса, ему понравился паренек.
“Кукла,” - повторил Барон. “Чертова деревянная кукла. Что же во имя ада мне с ним делать?” Он замолчал. Кукла подмигнула ему. “Ты это видел?” - охнул он.
“Видел что?” — начальник.
“Он мне подмигнул.”
Игорь изогнул шею, стараясь разглядеть получше. “Вы уверены, начальник?” - спросил он. - “Не могу сказать, что заметил.”
“Он шевельнулся, я уверен.” Барон грузно сел на остатки выгоревшей панели управления. ” А может быть радиация расплавила мои мозги. Я готов был поклясться…”
“Привет,” - сказала кукла сев под прямым углом. “Ты мой папочка?”
Барон издал странный звук: удивления, победного ликования и глубокого отвращения одновременно. “Он ожил,” — прохрипел он. “Игорь, ты видел? Он ожил.”
“Да уж,” — ответил Игорь. - “Мы заполучили ходящую, говорящую, двигающуюся, дышащую, живую куклу.” Он закрыл глаза и снова открыл их. “Когда Вы отправитесь сообщать об этом вкладчикам, я хотел бы присутствовать при этом. Можно я возьму Ваши легкие на память?”
“Ты мой папочка,” - сказала кукла. - “Я тебя люблю. Меня зовут Пиноккио и я буду с тобой жить всегда-всегда.”
Барон застонал и закрыл лицо руками; это удивило человечка, потому что он думал, что папочка будет рад его увидеть. Не мог же он ошибаться? Вероятно мог. В этом прекрасном новом мире было столько неизвестного, и наверняка будет здорово познавать его.
Глубоко в его деревянном мозгу, верещал тоненький голосок. Стойте, это неправильно, это нечестно, выпустите меня. Меня зовут Карл и я человек, а где мои брат и сестра? Но дерево всосало последнюю искорку нервной энергии и тусклая вспышка была погашена холодной смолой. “Меня зовут Пиноккио,” - повторил человечек; а если его нос и вырос на пару миллиметров, то никто этого не заметил.
Ты уверен, что мы пришли именно туда, куда надо?” - спросил Румпельстилтскин.
“Полагаю, что…”
В окно одного из салунов Главной Улицы вылетел стул, проделав дыру, в которую вскоре вылетело нечто маленькое и человекообразное. Стул не улетел дальше крыльца салуна, а маленький человекообразный объект, будучи легче, пропутешествовал дальше и долетел до грязной лужи посреди улицы.
“…так.” — закончил Дампи.
Болтающиеся двери салуна раскрылись и огромный мускулистый лысый мужчина в фартуке бармена швырнул на порог крохотную шляпу. Она была примерно конусообразная, подобно узкой части яйца. Она была сделана из желудя.
“И не возвращайся,” — объяснил бармен.
Два гнома подождали пока он ушел обратно внутрь, затем подошли к луже, по которой по-собачьему плыло крохотное существо.
“Приветик,” - сказал Дампи.
“Свали.”
Дампи подернул плечами: “Пытаюсь быть общительным и только, дружок. Ты С Пальчик?”
“А кто интересуется?”
Дампи оперся локтями о колени и наклонился. “Если ты Мальчик с Пальчик, за голову которого обещана награда в $50000 в Карабасе за кражу скота и крупные подлоги, то у меня для тебя имеется работенка. Если нет, то пошел ты.”
“Работенка? Какого типа?”
Румпельстилтскин толкнул своего коллегу в ребра. “Прошу прощения, если я чего-то недопонял,” — прошипел он, — “но разве он не маловат для полезности?”
Дампи ухмыльнулся. “Когда поработаешь с мое,” — прошептал он в ответ, то поймешь что стоящие вещи не всегда упакованы в большие коробки. Это же Мальчик с Пальчик, самый крутой стрелок из тех, кто когда либо чувствовал агорофобию в коробке из-под ботинок.”
Румпельстилтскин пожал плечами. “Полагаю, дело твое. Хочешь, чтобы я его схапал?”
“Даже не думай, приятель,” - предупредил Дампи. “Да он маленький, ну так и пять унций плутона тоже невелики. К тому же, поскольку он маловат - он сможет делать вещи, которые нам не под силу. Знаешь, типа пробираться по вентиляции и подслушивать секретные планы. Кстати о которых, тебе никогда не казалось странным, что нехорошие парни всегда предпочитают устраивать свои стратегические сборы прямо под вентиляторной решеткой? Учти, я вовсе не жалуюсь; просто кажется странным, вот и все.”
“Эй вы!”
Дампи посмотрел вниз. “Ты мне?”
“Да, тебе, высокому ублюдку.”
“Эй,” - нахмурился Дампи. “Меня еще так никто не обзывал. Никто из ныне живущих во всяком случае.”
