- Ты чего это? - обернулся уже вышедший наружу Паштет.
- Небо, - Треска пальцем в перчатке указал сначала в потолок коридора, а затем в пол. - И до земли высоко. Зря мы сюда поперлись.
Поначалу простое задание теперь не вызывало у него энтузиазма. Тем более что дверь с закругленными углами, чуть утопленная в стену, выходила как раз на небольшой участок перед гигантской трещиной, разделившей корабль напополам.
- Ну, ты за двадцать лет совсем в червяка превратился, - фыркнул Паштет. - Давай, идем. Нечего рассусоливать. Тарас тебе бинокль просто так дал?
- Хочешь, бери, - со слабой надеждой предложил толстяк.
- Дудки, это твое задание. Вот и выполняй, - засунув большие пальцы за лямки рюкзака, Паштет посмотрел на небо, в котором высоко кружили клекочущие буревестники, и глубоко вдохнул. - Красота.
Продолжая что-то бурчать, Треска неохотно выбрался из коридора и, встав рядом с напарником, недоверчиво посмотрел на один из трех гигантских радарных шаров-зондов, в тени которого они находились. Было здесь много и другой всевозможной техники, от солнечных батарей и радарных установок до высоких антенн, облюбованных птицами под гнезда, и спутниковых тарелок.
Желая побороть подступившее головокружение, Треска взял бинокль и принялся разглядывать далекий берег с видневшейся лодкой и руинами полярной станции. На его беду, из-за пере фокусировки зрения голова закружилась сильнее, и к горлу подскочила дурнота.
- На, сам высматривай, - сняв бинокль, Треска сунул его Паштету.
Подойдя к борту и опершись о перила, он сдвинул очки на лоб и
стал разглядывать горизонт, в то время как Треска, не желая приближаться к краю палубы, грузно опустился на угол забранного решеткой вентиляционного короба.
Водная пустыня была такой же загадочной и смертельно манящей, как и снежная. Иссиня-черная у ватерлинии, она постепенно меняла цвет сначала на бирюзовый, а потом, словно вздымаясь у горизонта к небу, на молочно-голубоватый. Обманчиво мирная и безразличная, жестокая и убийственная на деле. Молчаливая снежная Королева. Манящая таинственной улыбкой и сковывавшая душу и тело ледяными тисками низких температур. Бесконечное царство холода и смерти.
Паштет подкрутил колесики выбора кратности, медленно панорамируя от черного массива «Грозного» до небольшой группы дрейфовавших в стороне айсбергов. Разбросанные по бескрайней Атлантике хрустальные замки всех форм и размеров поражали своим безмолвным величием и гением природной архитектуры. Арки, пирамиды, сложные фигуры. Каждый мог увидеть в них что-то свое, все зависело лишь от полета фантазии.
Паштет опустил бинокль. Как в изуродованном мире могло остаться еще столько не тронутой красоты?! Покончив с правым бортом, он направился к левому мимо вновь заворчавшего Трески.
- Скоро уже? Я весь зад отморозил.
- Так поприседай.
- Иди ты.
С другой стороны линия горизонта выглядела не столь безмятежно и сразу привлекла внимание Паштета. Далеко-далеко, практически на самой границе воды и неба что-то происходило. Сначала повар принял увиденное за тучи, но уж больно низко они висели, да и воздух был слишком чистым, чтобы рождать оптический обман. Скорее это были даже не тучи, а... туман. Паштет почувствовал скользнувшую по телу дрожь, вспомнив виденного во время бури «Голландца». Легенду о гигантском железном корабле без парусов и признаков команды на борту, по слухам, появившемся спустя десять лет после войны и бороздившем морские просторы. Увидишь или помянешь - семь лет счастья не будет.
Нет. Уж пусть лучше буря будет. Снова подкрутив колесики, Паштет различил в клубящейся массе несколько сполохов.
Молнии?
- Слышь, - не отрываясь от окуляров, окликнул он. - Похоже, буря собирается.
- Гроза здесь? Не мели ерунды. О, америкосы свет включили.
- Угу.
Устав маяться без дела, Треска поднялся с короба и, размяв ноги, осторожно подошел к краю разлома, оглядывая отсеки на противоположной стороне.
- Ну, буря или аномалия какая. Поди ее разбери, - поборов тревогу, мнительный Паштет снова всмотрелся в горизонт. - И приближается, правда, медленно. Надо бы остальных предупредить, чтобы мы до нее вернуться успели. Задание выполнено. Вот теперь можем сворачиваться и валить к месту сбора, может, кого по дороге встретим.
- Рано сваливать, чувак, рассказать успеем, - пока Паштет аккуратно закрывал окуляры бинокля пластиковыми крышечками, осматривавший разлом Треска в своей заговорщицкой манере цыкнул вставным зубом.
- Чего?
- Ходь сюды.
- Ну, - встав рядом с приятелем, Паштет стал рассматривать разлом.
- Зырь, - Треска указал куда-то чуть ниже верхней палубы. - Вон там.
Приложив руку ребром ладони ко лбу и всмотревшись, Паштет повернулся к выжидающему реакцию напарнику. Встретившись взглядами и расплывшись в улыбках, повара дружно протянули:
- Ка-амбу-уз!
Потратив некоторое время, чтобы осторожно перебраться по вывороченным перекрытиям на другую сторону корабля, потревожив при этом несколько гнезд недовольно кричавших буревестников, парочка, наконец, ступила на кухню «Льва Поликарпова».
Даже после стольких лет запустения пищеблок производил внушительное впечатление. Всюду висели начищенные кастрюли и сковородки, развешанные над мойками и длинными разделочными столами, рифленые трубы вытяжек и полки с тарелками. Плиты, морозильники, внушительная батарея ножей всех разновидностей.
- Вот же ж люди шиковали.
- Красота-а, - оценил это великолепие Треска и, не теряя времени, деловито толкнул приятеля локтем в бок. - Ну, чё, дрогнули?
- Ты о чем это? - вскинул брови Паштет.
- Как о чем, - опустившись на колено, Треска начал развязывать свой рюкзак. - Столько сокровищ да без дела лежит. Сколько сможем, столько и заберем.
Когда парочка, наконец, управилась, на Атлантику уже медленно опускался багровый вечер, а загадочная туманность заметно приблизилась.
- Хреновая это затея была с самого начала, говорю тебе, - рассуждал Треска, когда они с Паштетом, завязав свои набитые рюкзаки и потратив вдвое больше времени на преодоление разлома из-за неожиданной ноши, двинулись к месту сбора. — Вылазки эти, починки. Чую, не получится у нас ничего. Только и отрада, что каким-никаким хабаром разжились.
Он заботливо похлопал свою ношу.
- А Тарасу что скажем, подумал? - пытался урезонить приятеля Паштет, нагруженный такой же ношей. - Что мародерствовали? Это ведь и по морскому кодексу запрещено, по погибшему кораблю шариться. Недобрая примета, погибельная.
- Сам ты погибельный.
- Да и какой толк от всей этой посуды, если нам уплыть не получится, а?
- Ты на совесть-то не дави, проповедник, - пожал плечами Треска и поморщился. - Разберемся как-нибудь. Может, ничего серьезного, они ведь толком-то и не смотрели там ничего. А это для пользы дела. Здесь они уж точно никому не нужны. А на лодке нам еще за это спасибо скажут, помяни мое... Эй, смотри-ка!
Остановившись, он указал в боковой коридор, в конце которого раззявленной пастью зиял черный провал лифтовой шахты с раскрытыми наполовину дверями. По пути на верхнюю палубу повара попросту не заметили его из-за отсутствия освещения.
- Впервые на корабле лифт вижу, - сказал Паштет.
- То-то и оно. Пошли, посмотрим.
Остановившись у края шахты, приятели осторожно заглянули вниз. Дна, как и самой кабины, не было видно из-за сгущавшейся темноты. Лампочки освещения шахты перегорели или лопнули давным-давно.
- Интересно, сколько до дна?
- Сейчас проверим.
Пошарив взглядом по полу, Треска подобрал кусок какой-то кривой железяки и, занеся руку над колодцем, разжал пальцы. Через несколько секунд где-то далеко внизу слабо звякнуло.
- Прилично, - оценил Паштет.
- Да уж. Ладно, пошли. Наши, небось, там собираются уже. Да и про шторм предупредить надо.
- Точно.
Повара направились в обратную сторону, ориентируясь по оставленным на стенках меткам. А когда спина Трески, с рюкзаком, ощетинившимся ручками всевозможной утвари, скрылась за углом коридора, глубоко внизу шахты едва заметно шевельнулась тьма.
Через несколько отсеков от радиорубки по той же палубе находился центр связи, о чем гласила полустертая маркировка на двери. Едва переступив порог освещенного несколькими панорамными иллюминаторами помещения, Савельев и Батон потрясенно замерли в призрачных бликах от множества работающих мониторов, с которых под разными ракурсами на них смотрела...
Земля.
Некоторые дисплеи сбоили и рябили помехами, некоторые давали черно-белое изображение, но в основном картинка была настолько четкой, что Батону на миг показалось, что ничегошеньки с их миром не случилось.
Савельев как зачарованный следил за неторопливым движением родной планеты.
