ванную.
– С кем поговорила?! – словно не расслышав, ошарашенно произнесла Анна.
– С Еленой Владимировной. И кстати… – тётя Лида обернулась к Ане, – по этому поводу у нас будет очень серьёзный разговор.
Она удалилась, удовлетворенно отметив про себя замешательство на лице племянницы.
– Упс! – только и смогла выдавить Аня.
«Она всё рассказала! Какой ужас! Как же стыдно! – Аня-Мата Хари приложила просто-таки ледяные ладошки к пунцовым щекам. «Сколько верёвочке не виться, а конец будет! Шила в мешке не утаишь! Ложью свет пройдешь, да назад не вернёшься! – загибая пальцы, Аня-пионерка перебирала жемчужины фольклора, как верующий в трудную минуту обращается к молитве, находя в ней утешение».
– Анна! – тётя Лида холодно посмотрела на съежившуюся на табурете фигурку.
«Лучше горькая правда чем сладкая ложь! Лучше горькая правда чем сладкая ложь», – бормотала Аня-пионерка словно мантру, – Да говори же ты!» – прикрикнула она, не находя столь желанного утешения в любимых поговорках.
– Я… – Аня уже было открыла рот, но опять его захлопнула, увидев предостерегающе поднятый палец.
– Уж позволь сперва мне, – выдохнула тётя Лида, – а потом послушаем тебя.
Итак, я вчера говорила по телефону с твоим директором. Конечно, я не могла не сказать о моём негативном отношении к вашему воскреснику…
– К чему? – удивилась Аня.
– Что и требовалось доказать! – тётя Лида тяжело опустилась на стул и продолжила потухшим голосом: – Вот и Елена Владимировна удивилась, услышав об этом. Но я же не могу не верить своей племяннице! единственному родному человеку, который есть у меня на этой земле! Конечно нет! Она ведь никогда меня не обманывала! – в голосе тёти зазвучали слезливые нотки. – Скорее я усомнюсь в словах директора, о чем не премину заявить и тем самым, поставлю себя в дурацкое положение. А потом буду нести околесицу о надвигающемся маразме и прочих прелестях старости, потому что человек аргументировал мне всю абсурдность, – указательный палец уперся в плечо Ани, как дуло пистолета, – твоей лжи! – тётя Лида тяжело дышала, не сводя глаз с Аниного лица, – теперь говори!
«И это всё?! – в унисон прокричали обе Ани, – и ничего о сексе с Леной?!» – они замерли, не веря своему счастью.
Аня выдохнула с облегчением. Конечно, когда-нибудь придётся признаться тёте, что она предпочитает женщин, потому что она хочет создать семью с любимым человеком, но…
« Не тронь лихо, пока оно тихо, – услужливо подсказала Аня-отличница. «Да, точно, спасибо! Вот и не будем его трогать. А вот за выдумку с воскресником надо отвечать». И опять Аня-отличница тут как тут: «Повинную голову меч не сечёт!». Такие они, отличницы: ещё и вопрос не успели задать, а они уже отвечают.
– Тётя Лида, мне очень-очень стыдно! Я никогда вам не врала! И как это получилось, просто не знаю! Я очень себя корю за это! И прошу прощения! Я никогда не буду больше тебя обманывать! Ты мой самый родной человек! – всхлипывая, Аня обняла её.
– Ну всё-всё. Я тебя прощаю, – тётя Лида сама испытывала неловкость от этой сцены и была очень рада её закончить
– Ах да, – вспомнила она, – директор просила передать, чтобы ты не волновалась о сегодняшних заменах. Она тебе их уже нашла. Молодец, конечно, ваша директор. Сразу видно, что хороший человек: позвонила, узнать, как здоровье, сказать о заменах…
– Ага, мать Тереза прямо! – Аня высвободилась из объятий. – Крыса она, директор этот.
– Анюта! Как можно! Мне кажется, ты не права, – тётя недовольно поджала губы.
– Конечно, не права! – уже кричала та. – А знаешь, кто меня вчера до нервного срыва довёл, отчего у меня такая температура подскочила?! Угадай!
– Ну откуда же мне знать? – тётя Лида развела руками, насторожившись. Вот он – момент истины! Это точно как-то связано с той ложью…
– Директор твой расчудесный! – Аня выскочила из кухни.
– Что-то тут не так… – снедаемая любопытством, тётя Лида пошла за ней.
Аня лежала на кровати, укрывшись с головой.
– Аня, что случилось?!
– Тётя Лида, пожалуйста, я хочу спать! – раздалось глухо из-под одеяла.
– Ну что же, раз так, – голос тёти Лиды задрожал от едва сдерживаемых слёз. – Раз я тебе не нужна… Суп на плите, температура, я вижу, у тебя спала, замены тебя не волнуют, – она умолкла, ожидая хоть какой-то реакции. Холмик под одеялом не пошевелился, только дыхание выдавало в нём живого человека. – Тогда я пойду домой. Мне Басю нужно кормить. И ей я нужна… – трагическим голосом закончила свою тираду тётя Лида и, поднявшись с кровати, пошла в коридор.
Она уже обувалась, шмыгая носом от обиды на племянницу, когда та показалась в коридоре.
– Тётя Лида, не уходи, пожалуйста, мне надо тебе кое-что рассказать.
Словно околдованная гамельнским дудочником тётя Лида поспешила за Аней.
– Ты присядь, – Анна пододвинула табурет. Та опустилась с замирающим сердцем и, молитвенно сложив руки на груди, прошептала:
– Аня, это ведь не наркотики?
Та, уже готовая сказать всю правду, которой так страшилась, опешила:
– Какие наркотики?!
– Сейчас в школах это так распространено: разные таблетки, порошки. Я смотрела по телевизору, – тётя Лида перешла на шёпот: – Учителянаркодилеры! – она подняла глаза к потолку.
– О боже! При чем здесь это? – раздраженно выдохнула Аня. – Тебе бы книги писать! Сразу бы в шорт-листе оказались, – она невесело пошутила.
И, словно с моста в воду, с закрытыми глазами:
– Я влюбилась…
– И-и? – тётя Лида подалась вперёд, чуть не упав с табурета.
– И это – женщина, – глаза открылись.
Тётя Лида замерла с разинутым ртом.
Анина рука предостерегающе поднялась:
– Пожалуйста, ничего не говори. Я знаю, что это неправильно и плохо, потому что наше общество гомофобно. И я, честно, старалась полюбить мужчину… Но я не могу, – голос почти сошёл на нет.
Аня сняла очки, она не могла заставить себя посмотреть в глаза тёте Лиде.
– Это не блажь. Я это поняла, что я такая… – она мучительно подыскивала слова, краснея от стыда и неловкости. – Я поняла, что это неправильно и это надо скрывать, чтобы не огорчать вас: маму, папу, тебя, – она умолкла, пытаясь справиться со слезами и продолжила с жаром: – Если бы вы только знали, как я старалась с этим бороться! Но я просто такая есть! И я так же, как и все нормальные, хочу любить и быть любимой. Но только с женщиной! – она умолкла и в волнении принялась кусать дужку очков. – Конечно, ты меня осудишь. И я это приму, потому что…
– Нет. Я не могу тебя осудить, – тётя зашмыгала носом и продолжила срывающимся голосом: – Я не могу тебя осудить, потому что… всю свою сознательную жизнь я любила… Верочку Мальцеву, – она заплакала.
– Кого?! – спросила ошарашенно Аня, – Веру Ивановну?!
«Ах! – раздался ликующий возглас», – Аня-Мата Хари бросилась выделывать какие-то немыслимые па… «Мне дурно! Воды…» – слабеющим голосом прошептала Аня-пионерка, закатив глаза.
Глава 19
И в эту ночь Лёшки не было. На удивление Лена спала отлично.
Конечно, сказывалась предыдущая бессонная и нервотрепка на работе и дома.
Утром её
