последний год жизни, и коробка с разной памятной ерундой, типа школьных записок друзей, открыток ко дню рождения, мелких сувениров, подаренных, наверное, ими же, которые брат в тот же период перебирал. Ни одежда, ни книги не несли сильного магического отпечатка. Но и этого было достаточно для формального захоронения.
В три часа дня сработал камин. Это пришёл Северус.
— Я договорился о визите к Уизли в четыре пополудни. Каким будет наш план?
— Заходим вместе. Я под мантией, ты открыто. Собираем весь клан в столовой — там у них большой стол. Ты что-нибудь им расскажи такое, чтобы они прямо во все глаза смотрели на тебя и больше никуда. Что угодно, они всё равно это забудут вместе с тобой через пять минут. Даёшь мне какой-нибудь знак, мы задерживаем дыхание, и я распыляю сон-спрей. Пока Уизли «плывут», прикрываемся Головным пузырём и вводим им прямо в желудки зелье забывчивости с твоей кровью. Когда последний будет «готов», аппарируем оттуда. Сколько времени действует сон-спрей?
— Пять-семь минут, не больше. Я специально не стал делать большую концентрацию, чтобы они не заметили, что спали. Я проверял, если усыплять сон-спреем на это время, то людям, когда они приходят в себя, просто кажется, что они на секунду закрыли глаза, так как они впадают в поверхностный сон, а если на более длительное время, то сон переходит в более глубокий, и пробуждение от него ощущается именно как просыпание.
— Нас двое, мы всё успеем. Какой ты мне подашь знак, что пора распылять спрей?
— М-м-м, — Северус задумчиво постучал пальцем по губам. — Вот, придумал! Когда я скажу «и что вы об этом всём думаете».
— Ты там аккуратнее, не расскажи чего-нибудь этакого, чтобы они тебя не заавадили до того, как ты это произнесёшь. А среди них есть такие, кто сначала делает, а потом думает.
— А как же — получить моральное удовлетворение за все годы, что я их учил? Одни близнецы чего только стоили.
***
Ригель и Северус аппарировали не прямо к дому Уизли, а чуть в стороне от него, чтобы не было слышно двух хлопков прибытия, и немного прошлись пешком, подойдя к дверям Норы Уизли ровно к четырём, как и было договорено. Дверь Северусу открыла Джинни и сообщила, что все уже собрались. Уизли, так же как и Регулус, решили, что удобнее всего будет разговаривать за столом, вокруг которого они все уже сидели. Не было только Перси.
— Северус, рад видеть, — сказал Артур, вставая и пожимая руку зельевару. — Садись и расскажи, наконец, зачем ты нас всех хотел видеть.
— Дело в том, что Альбус ещё за несколько месяцев до своей смерти знал, когда, примерно, он умрёт, так как прошлым летом получил одно очень неприятное и необратимое проклятье. Вы же все видели его руку?
Уизли энергично закивали, заинтригованные началом.
— Так вот, он попросил меня вам кое-что передать. Кто из вас видел когда-нибудь портрет Альбуса в молодости?
Все переглядывались и разочарованно качали головами.
— Так я и думал. Увы, у меня с собой сейчас нет его, чтобы показать. Придётся вам пока поверить мне на слово. Альбус был таким же рыжим, как и вы все. Ты, Артур, вовсе не Уизли! У Дамблдора была интрижка с Цедреллой Блэк, и ты его единственный родной сын. А вы все, — и тут Северус театрально широко развёл руки в стороны, — вы все его внуки. Вы — Дамблдоры!
Выражение лиц у всех присутствующих было непередаваемым. Особенно у Артура. Ригель искренне жалела, что все они скоро позабудут эту ошеломляющую новость.
— Вам теперь нужно всем будет сменить фамилию и имена, согласно завещанию Альбуса. Артуру — на Варахиила, Уильяму — на Селафиила, Чарльзу — на Иегудиила, Фредерику — на Уриила, Джорджу — на Рафаила, Рональду — на Гавриила, Джиневре — на Сепфору, Молли — на Иохаведу, а Гермионе, когда она войдет в семью, — на Фамарь. И что вы об этом всём думаете?
Пока Уизли сидели, открыв рты и выпучив глаза, Ригель аккуратно распылила Сон-спрей, накинула Головной пузырь на них с Северусом и, сбросив капюшон мантии-невидимки, начала хохотать.
— Откуда, ради Мерлина, ты взял эти имена? Когда ты им сказал, что они Дамблдоры, я думала, у них глаза распахнулись на максимальный возможный уровень, но когда они услышали, как их теперь будут звать, они перекрыли все физиологические возможности естественного широкоглазия.
— Мужские имена — это архангелы. Очень символично для лидера света назвать детей их именами. А женщины — библейские персонажи. Иохаведа — мать Моисея, Сепфора — его жена, а Фамарь — невестка Иуды.
— Очень жаль, что именно сейчас ты им вот это всё рассказал, и они это забудут вместе с тобой. Придумано просто отлично. Если понадобится в будущем их всех чем-то отвлечь, нужно будет ещё раз им эту историю рассказать. Пусть побегают, поузнают, правда это или нет.
Закончив с переносом зелья в последнего Уизли, Северус аппарировал Ригель в свой дом в Паучьем тупике.
— Так вот как ты живёшь, — сказал Ригель.
— Что? Не нравится? — с вызовом спросил Северус.
— Не нравится, но не потому, что небогато, а потому, что мрачно и тоскливо. Тебе здесь нельзя быть. Здесь и счастливый человек проникнется отчаяньем.
— Поговорим об этом после того, как Лорд сдохнет окончательно, а теперь спрячься в спальне и не выходи, пока я не позову. Ты должна знать из памяти Гарриет, что Грозный Глаз видит сквозь поттеровскую мантию-невидимку. Обещаю, что они недолго продержатся.
Первым пришёл Грюм. Аластор уселся в кресло в гостиной у разожжённого камина и спросил:
— Где Люпин-то?
— Должен вот-вот быть, — ответил Северус, доставая из бара бутылку тридцатилетнего огневиски и три бокала.
— О, как ты нас сегодня балуешь. Откуда такая редкость?
— Родители студентов подарили на день рождения.
Тут зашумел камин, из которого вышел Ремус.
— Извините, в «Дырявом котле» была очередь к камину. Но, вижу, я ещё не опоздал?
— Садись, волк, — сказал Северус и разлил виски в три стакана. — Выпьем за Альбуса, чтобы ему там за Гранью было не скучно без его земных интриг.
— За Альбуса! — гаркнул Аластор.
— За Альбуса, — мягко и грустно повторил Люпин.
Все сделали по глотку, и гости мгновенно отключились.
— Ригель, сюда! — прокричал Снейп.
Пока та спускалась, зельевар
