грядущая война, судя по всему, будет более кровавой и Николашке придёт конец, а с ним и всему роду Романовых, – предположил Иван, но дамы с ним не согласились.
– Хватит, Иван, пугать Басю своими предсказаниями, – как всегда возразила Надя, противореча мужу и показывая Басе свою власть над Иваном.– Император Николай Второй порядочный семьянин, заботится о дочерях и больном сыне, а ты его изображаешь кровожадным упырем, жаждущим народной крови.
Иван хотел возразить жене, что в управлении государством нужны совсем другие качества, чем семейная добропорядочность и смирение перед царицей, Александрой Федоровной, немецкой принцессой, что подмяла царя Николая под свой каблук, но вспомнив вовремя, что Надю ему ещё ни разу не удавалось переубедить, промолчал и, закончив чаепитие, откланялся Басе и ушёл в спальню на ночлег, оставив дам одних обсуждать свою жизнь и женские новости, накопившиеся у подруг за два года разлуки.
Ночью Иван внезапно проснулся от ощущения одиночества. Нади рядом действительно не было. Часы на стене показывали полночь, в полумраке летней ночи за окном, светившейся отблеском звёзд и народившегося полумесяца. Ивану захотелось пить, и он, встав с постели, прошёл на кухню испить холодного квасу. Проходя мимо комнаты Баси, он, услышав приглушённые голоса подруг, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери, невольно остановился, прислушиваясь в разговор.
– Как у тебя, Наденька, обстоят дела по женской части с Иваном? – спрашивала Бася свою подругу. – Получать удовольствие от близости с мужем – это то немногое, что остается нам, замужним женщинам в семейной жизни. Я к своему майору вполне приспособилась, иной раз даже кричу под ним от полноты женских ощущений, сливаясь с ним в оргазме, потому и вышла замуж, ну и, конечно, ради своего содержания за его счёт, – откровенничала Бася без всякого стеснения.
– А у меня бывает по-всякому, – вздохнула Надя, – когда забудусь, и Иван без комплексов, то всё получается, а если Иван напряжён со мною после какой-нибудь мелкой ссоры, то ничего у меня не выходит, и я воспринимаю своего мужа вполне равнодушно и без женской страсти. Мешает мне опыт любви с первым мужчиной воспринимать Ивана всегда страстно: часто и невольно я сравниваю их между собой и всегда кажется, что с Димчиком мне было слаще и чувствительнее, как женщине, чем с Иваном, – открылась Надя своей подруге.
– Зря ты так относишься к мужу, – возразила Бася, – я тоже не сразу приспособилась к майору, у меня и до него было несколько мужчин, правда, без любви, как у тебя, а первым был отчим, который меня фактически изнасиловал, может потому я долго не могла войти во вкус женских ощущений под мужчиной. Потом научилась своего мужчину, с которым сейчас, воспринимать как единственного, забыв обо всех до него, и дело сразу пошло на лад! Нам, женщинам, надо не получать удовольствие от мужчины, а самим брать это чувство, участвуя без всякого стеснения в интимном деле, и помогая мужчине полнее почувствовать женщину: тогда всякий раз и ты будешь получать удовольствие, – поучала Бася.
От услышанного Надиного откровения, Иван замер в оскорблении своего чувства любви к ней, а Надя продолжила разговор на интимную тему с ещё большим откровением:
– Я часто вспоминаю своего любовника Диму, которого ты, Бася, хорошо знаешь. Кажется, что я должна его ненавидеть за то, что соблазнил меня, заставил сделать аборт, и потом все равно обманул и бросил, и сейчас невольно мешает мне в воспоминаниях жить дружно с мужем, но подумаю о нас, и мне ничего не жаль. Если бы можно, я, наверное, всё повторила бы с ним. Всё плохое с ним забылось, в памяти остались лишь воспоминания о страсти и полученных женских удовольствиях, которые кажутся слаще, чем нынешние отношения с Иваном.
– Какая же ты дура, Наденька! – возразила Бася, – Я говорила тебе, чтобы ты забыла своего Диму, если хочешь быть счастлива с Иваном. Мужчина в браке чувствует, как жена к нему относится в постели и ощущает полностью ли ты отдалась ему или, не дай Бог, вспомнила под ним кого-то ещё, что был до него. Тогда мира и согласия в такой семье не будет, даже если и дети пойдут.
А помнишь, Надя, как мы с тобой в один день изменили своим мужчинам незадолго до твоего отъезда в эту глухомань? Я тогда всю ночь кувыркалась с офицером Дмитрием Нащокиным, что пытался ухаживать за тобой, но успокоился в постели со мной, хотя какое это спокойствие, когда всю ночь я была под ним – пять раз он без устали в меня входил. Как вспомню, аж зубы ломит от воспоминаний о его настойчивости в любви: вот что значит молодой и оголодавший без женской ласки подпоручик.
Я тогда прибежала к тебе следующим днём, вошла без стука, дверь не заперта, гляжу, а ты со своим Димой на кровати в неглиже дремлете: у Димы только бородка и причинное место из-за тебя виднеется – так ты его прикрыла своим телом.
– Это случайно вышло, не хочу вспоминать, – осадила Надежда свою подругу, – сама не знаю, как ему опять удалось уговорить меня, опомнилась, а он снова, как в первый раз, уже на мне и во мне. Ну а дальше известное дело: женское тело победило женский рассудок и предалась я любовному занятию с ним напоследок со всей своей страстью к этому делу. Потом с Иваном мне эта прощальная любовь с Димой часто мешала почувствовать его ласки в постели и получить полноценный оргазм, как сейчас принято называть любовный экстаз в интимной близости.
– Ладно, хватит о наших грехах говорить, скажи-ка лучше, Бася, что вы решили со своим майором насчёт детей. У нас с Иваном пока не получается зачатие, я даже думаю не повредил ли мне тот аборт от Димы у старухи-повитухи.
Нынче собирались вместе с Иваном ехать в Минеральные Воды, чтобы подлечиться там. Иван хочет ребёнка и тогда готов идти под венец, а я всё никак. Может он не способен сделать дитя, но как это узнать, если здесь даже врачей приличных нет, – рассуждала Надя, но Иван не смог дальше слушать бесстыжие речи подруг, обсуждающих своих мужей и любовников, и вернулся к себе в спальню – пить ему, после услышанного, расхотелось.
Иван лег ничком на кровать, и едва не плача злобно скрипел зубами. От известия об измене Нади и её былой беременности с любовником, он испытывал чувство омерзительного отвращения, как если бы воспользовался чужим, грязным носовым платком, вытирая своё лицо этим платком с чужой и липкой слизью и лишь потом
