Вирджиния Вулф - Ночь и день

– Весьма достойная цель, – произнес мистер Клактон профессиональным тоном. – И в то же время не стоит множить организации, миссис Сил. Так много драгоценных усилий тратится понапрасну, не говоря уже о фунтах, шиллингах и пенсах. И вообще, сколько филантропических организаций наберется в одном только лондонском Сити? Как думаете, мисс Хилбери? – добавил он, растянув губы в подобие улыбки, как будто хотел показать, что его вопрос имеет некий игривый подтекст.

Кэтрин тоже улыбнулась. То, что она непохожа на остальных, сидящих за этим столом, дошло наконец до мистера Клактона, который от природы был не очень наблюдателен, и он призадумался, что же это за птица. Однако та же чужеродность гостьи навела миссис Сил на другую мысль: а что, если обратить ее в свою веру? Мэри тоже смотрела на нее так, словно просила как-то все сгладить. Потому что Кэтрин явно была не настроена ничего упрощать и сглаживать. Она очень мало говорила, и в ее молчании, задумчивом и даже мрачном, Мэри почудилось осуждение.

– Да, в этих стенах много такого, о чем я не имела ни малейшего представления, – сказала она. – На первом этаже вы защищаете дикие народы, на следующем отправляете женщин в эмиграцию и учите людей есть орехи…

– Почему вы говорите, будто мы всем этим занимаемся? – довольно резко перебила ее Мэри. – Мы не отвечаем за всех чудаков, которые по чистой случайности сидят в одном с нами здании.

Мистер Клактон откашлялся и посмотрел поочередно на каждую из двух юных леди. Его поразили и внешность и манеры мисс Хилбери, казалось, ей место не здесь, а среди роскошной изысканной публики, которую он порой видел в мечтах. А вот Мэри почти ровня ему, хотя и любит покомандовать.

Он собрал со стола крошки печенья и кинул их в рот.

– Так, значит, вы не принадлежите к нашему обществу? – сказала миссис Сил.

– Нет, к сожалению, – ответила Кэтрин так просто и чистосердечно, что миссис Сил с удивлением воззрилась на нее, как будто не могла определить, к какому разряду известных ей человеческих существ ее отнести.

– Но я уверена… – начала она.

– Миссис Сил большая энтузиастка в таких делах, – сказал мистер Клактон, чуть ли не извиняясь. – Иногда приходится даже напоминать ей, что и другие тоже имеют право на свою точку зрения, даже если она отличается от нашей… В «Панче» [32] на этой неделе была занятная картинка – про суфражистку и батрака. Вы видели последний «Панч», мисс Датчет?

Мэри засмеялась:

– Нет.

Тогда мистер Клактон стал рассказывать им, в чем смысл шутки, успех которой по большей части зависел от выражения, которое художник придал лицам персонажей.

Миссис Сил все это время помалкивала. Но стоило ему закончить, как она разразилась тирадой:

– Но я уверена, если б вы хоть чуть-чуть думали о благе женщин, то наверняка пожелали бы им обрести право голоса.

– Я не говорила, что я против того, чтобы у них было право голоса, – возразила Кэтрин.

– Тогда почему же вы еще не в наших рядах? – торжественно вопросила миссис Сил.

Кэтрин лишь методично помешивала ложечкой чай, глядя на крошечный водоворот в чашке, и молчала. Тем временем мистер Клактон обдумывал вопрос, который после минутного колебания и задал Кэтрин:

– Извините за любопытство, вы, случайно, не родственница поэта Алардайса? Кажется, его дочь замужем за мистером Хилбери.

– Да, я внучка поэта, – помолчав, со вздохом ответила Кэтрин.

После чего наступила минутная пауза.

– Внучка поэта! – тихо повторила миссис Сил, кивая головой, словно это многое объясняло.

У мистера Клактона заблестели глаза.

– Ах, в самом деле, как интересно! – сказал он. – Я весьма обязан вашему деду, мисс Хилбери. Одно время я много его стихов знал наизусть. К сожалению, мы в последнее время стали отвыкать от поэзии. Но вы, наверное, его не помните?

Резкий стук в дверь заглушил ответ Кэтрин. Миссис Сил встрепенулась и, воскликнув: «Наконец-то гранки!» – бросилась открывать.

– А, это всего лишь мистер Денем! – сказала она минутой позже, даже не пытаясь скрыть огорчения.

Ральф, как предположила Кэтрин, был здесь частым гостем, поскольку единственным человеком, кого он счел нужным поприветствовать, была она сама, а Мэри поспешила объяснить странный факт ее присутствия здесь следующим образом:

– Кэтрин зашла посмотреть на нашу конторскую работу.

Ральф сказал, чувствуя нарастающую неловкость:

– Надеюсь, Мэри не стала вас уверять, что разбирается в конторской работе?

– А разве она не разбирается? – ответила Кэтрин, окидывая взглядом всех по очереди.

При этих словах миссис Сил начала проявлять признаки беспокойства, а когда Ральф достал из кармана какое-то письмо и пальцем указал на одну фразу в нем, она упредила его, воскликнув смущенно:

– Знаю, знаю, что вы хотите сказать, мистер Денем! Но это было в тот день, когда здесь была Кит Маркем, а она такая заполошная – в ней столько энергии, и всегда придумает что-то новое, что нам следует делать… и я уже тогда понимала, что перепутала даты. Мэри тут совершенно ни при чем, уверяю вас.

– Дорогая Салли, не извиняйтесь, – улыбнулась Мэри. – Мужчины такие педантичные – они не могут отличить важные дела от второстепенных.

– Итак, Денем, защищайте мужскую честь! – сказал мистер Клактон в обычной своей шутливой манере, хотя на самом деле, как и многие представители сильного пола, сознающие свою посредственность, он очень обижался, если дама указывала ему на его ошибку, и приводил в ответ лишь один аргумент, которым очень гордился: мол, я всего лишь мужчина.

Однако ему не терпелось поговорить с мисс Хилбери о литературе, и он не поддержал спора.

– Не кажется ли вам странным, мисс Хилбери, – сказал он, – что у французов, с целой россыпью известных имен, нет поэта, которого можно было бы поставить рядом с вашим дедом? Допустим, есть Андре Шенье, Гюго, Альфред де Мюссе – все это замечательные литераторы, но в то же время у Алардайса такая яркость образов, такая свежесть…

Тут зазвонил телефон, и он удалился, прежде попросив извинения с улыбкой и поклоном, словно желая сказать: как ни восхитительна поэзия, это все же не работа.

Миссис Сил в это самое время поднялась со своего места, но так и осталась у стола, завершая тираду, направленную против партийного правительства:

– …Потому что, если бы я рассказала вам все, что мне известно о закулисных интригах и что творят эти толстосумы, вы бы мне не поверили, мистер Денем, честное слово, не поверили. Вот почему мне кажется, что единственная работа для дочери моего отца – ибо он был одним из первопроходцев, мистер Денем, и на его могильном камне я попросила начертать строки из псалма о сеятеле и зернах [33] … Ах, если бы он был сейчас с нами и увидел то, что нам предстоит увидеть! – И, полагая, что грядущая слава отчасти зависит от производительности ее пишущей машинки, она тряхнула головой и поспешила уединиться в своей каморке, из которой тотчас послышался беспорядочный, но вдохновенный перестук клавиш.

Предлагая новую тему для обсуждения, Мэри сразу дала понять, что, несмотря на комичность своих коллег, смеяться над собой она не позволит.

– Мне кажется, стандарты морали и нравственности в последнее время пали так низко, как никогда, – заметила она, наливая вторую чашку чая. – Особенно среди женщин, не получивших должного образования. Они не придают значения мелочам, а с них-то и начинаются серьезные беды, вот вчера, например, мне чудом удалось сохранить самообладание, – продолжала она, с легкой улыбкой глядя на Ральфа, как будто он был в курсе того, что с ней случилось вчера. – Меня ужасно огорчает, когда мне говорят неправду. А вас? – Последние слова были уже обращены к Кэтрин.

– Если задуматься, все мы говорим неправду, – заметила Кэтрин, оглядываясь по сторонам и пытаясь вспомнить, где она оставила принесенные с собой зонтик и сверток, потому что в манере, с какой Мэри и Ральф обращались друг к другу, было что-то такое, отчего ей хотелось убраться от них подальше.

А Мэри, по крайней мере вначале, напротив, хотелось задержать Кэтрин подольше и таким образом доказать самой себе, что она вовсе не влюблена в Ральфа.

Ральф, сделав глоток чая и ставя чашку на стол, принял решение: если мисс Хилбери начнет собираться, он уйдет вместе с ней.

– Я, например, что-то не замечала за собой никакого вранья и, думаю, что и Ральф тоже, правда, Ральф? – не унималась Мэри.

Кэтрин засмеялась – нарочито весело, как показалось Мэри. Ведь над чем смеяться-то? Ясное дело, над ними. Кэтрин встала, обвела взглядом полки, бумажные прессы, шкафы и всю машинерию конторы, словно без них ее злорадство было бы неполным. Мэри заметила это и теперь смотрела на нее с неприязнью, как на птичку с обманчиво красивым оперением, которая уселась на самой макушке дерева и без зазрения совести клюет самые спелые вишни. Да, невозможно даже представить себе двух женщин, столь непохожих друг на друга, подумал Ральф. А уже через минуту он тоже встал и, кивнув Мэри, пока Кэтрин прощалась, придержал перед ней дверь и вышел следом.