— Стража! — заорал граф. — Сюда! Преступники! Побег!
— Ари, уходим! — донеслось из зала.
Ариэлла рванулась было в приоткрытую дверь, но граф схватил ее за плечо. Она пригнулась, вывернулась — и изо всех сил треснула графа по лбу каблуком снятой туфли. А в следующий миг мощная рука барона де Бау отшвырнула графа от двери, и доблестный победитель турнира, из всего произошедшего осознавший только, что оскорблена его дама, вскричал, хватаясь за шпагу:
— Я их задержу! Я им всем покажу! Защищайтесь, граф!
— Благодарю вас, барон! — сказала Ариэлла. — Прощайте! Я должна покинуть вас! — И она нырнула в дверь Зеркального Зала.
— Беремся за руки и идем! — скомандовал Керри. — Анри первый. Вы хорошо помните то место, куда нам надо попасть?
— Да, — только и сказал Анри.
— Тогда — вперед.
За дверью зала звенели клинки. Наши герои один за другим исчезали в зеркале. Дама Ариэлла шла последней, держа за руку герцога де Моррана, и готова была уже перешагнуть край рамы, когда в зал влетел прорвавшийся-таки мимо барона стражник.
— Ведьма! — взревел он. — Хватай!
Не отпуская руки герцога, Ариэлла наклонилась, стащила вторую туфлю и запустила ею в стражника. Следом полетел белокурый парик, залепивший тому все лицо. Ничего не видя, стражник с разбега треснулся лбом о зеркало по соседству и сел на пол в звоне осколков. Когда он пришел в себя, никто не поверил его рассказу о беглецах, прошедших сквозь зеркало, так как помимо лиловой шишки на лбу, от стражника разило перегаром. Все решили, что беглая компания удрала через другие двери зала, и во дворце до утра царил переполох — все искали дерзких. А в углу сумрачного зала охал граф Борс де Бош, прикладывая лезвие шпаги к синяку, украсившему его благородное чело. Барон де Бау качал головой и восхищенно-сокрушенно приговаривал:
— Ах, какая женщина! Какая женщина!
7. Мы покинем эту страну…
Арамис: Ах, как давно я мечтал вдохнуть этот воздух! Какое отрадное место!
Портос: Ха! Монастырь-то — женский!
"Д'Артаньян и три мушкетера"
Лабуассьер, скажи, на ком
Мужской наряд так впору?..
А.Дюма, "Двадцать лет спустя"
Белые змеи дорог,
Печаль ночи светла…
Т.Бельтцер, "Талисман"
Fireball в тумане светит,
Мухи дохнут на лету.
Приключенец мага встретит
Значит, снова быть quest'у.
Стеб D &D-шников.
Может быть, я последний
волшебник на этой земле…
Б.Лазеев
[В этой адвентюре повествуется о том, как оруженосец обрел оружие, о советах Темных эльфов и очередном квэсте, рухнувшем на наших героев. Также здесь повествуется о том, как они покинули эту страну и посетили мудрого Одвина…]
Кабинет отца Ивейна был мало похож на обитель смиренного монаха. А сам отец Ивейн живо напоминал Арамиса из "Двадцати лет спустя". Он критически оглядел компанию, материализовавшуюся в его кабинете:
— Добро пожаловать в Приозерную обитель, господа.
Господа наконец-то смогли перевести дух и нестройно поздоровались.
— Анри, мальчик мой, рад видеть тебя. И не волнуйся, Софи здесь, — аббат повернулся к Дракону. — А вашего пса чуть было не задержали. Пришлось мне взять грех на душу, сказать, что купил его у вас.
— Да ладно, — махнул рукой Дракон. — Выбрались из этого змеиного гнезда — и слава богу.
Отец Ивейн благочестиво перекрестился и укоризненно сказал:
— Как так можно, сын мой! Ведь о столице говоришь, — однако судя по тону, аббат был вполне согласен с такой характеристикой.
Тут в дверь постучали.
— Войдите!
На пороге показалась Софи — в мужской одежде, которую она носила довольно ловко, и молодой послушник, во все глаза уставившийся на двух придворных дам и страшного язычника с изогнутым мечом, которые каким-то неведомым образом незамеченными прошли в монастырь. Впрочем, удивление послушника было вызвано скорее количеством гостей, чем самим фактом их появления.
— Я хочу, наконец, выбраться из этих тряпок и одеться нормально, — вполголоса сказала дама Ариэлла, выразив заветное желание большинства героев.
— И умыться, — добавил Майк.
— Ага, и побриться, — завершил все это Гил.
— Зачем тебе, — съязвил Мор, с облегчением водружая на нос очки, — будет такая пышная борода…
— Ровной лентой от одного уха до другого, — процитировала Инка.
— Не надо! — взвыла Тайка.
— Не, борода будет как у короля, — важно внес лепту Дракон. — Или как у барона…
— Ф-ф-ф… — выразила недовольство дама Ариэлла.
— А операция "Золушка" завершилась классически — вплоть до потери обуви, — констатировала Инка.
— Ага, и барон теперь будет искать свою прекрасную даму по этой туфельке, — веселилась Тайка.
— И найдет кого-нибудь вроде тетушки Изабеллы, — рассмеялась Софи.
— Однако вам действительно следует переодеться для путешествия, — напомнил им отец Ивейн. — Особенно вам, сын мой, — он обратил притворно-укоризненный взгляд на Ари. — Ибо негоже доброму христианину облачаться в платье противоположного пола, как о том учит пресвятая матерь наша церковь. Итак, любезные мои дочери, — сказал он, обращаясь к Софи и Инке, — брат Николас проводит вас в… э-э… гостевую келью, куда принесут ваши вещи… А вы, молодые люди…
Тут отец Ивейн прервал свою речь, поскольку осознал, что его никто уже не слушает. Тайка рыдала от смеха, чуть ли не сползая по стене, Инка хихикала самым неприличным образом, а молодые люди, хотя и сдерживались несколько дольше, но уж когда их прорвало…
— Я, пожалуй, тоже удалюсь в… э-э… гостевую келью, — отсмеявшись, сказала Ари. — Дабы не смущать нравственность молодых людей в стенах этого достойного монастыря.
Здесь нужно опять сделать небольшое отступление о прозваниях и именах. Ирина Афанасьева терпеть не могла свое "паспортное" имя. На ее взгляд, Ирин вокруг было столько, что пора было им присваивать порядковые номера. Поэтому она предпочитала называться Ариной, или сокращенно — Ари. А предлагать ей обрядиться в юбку было столь же опасно, как и назвать Ириной.
Отец Ивейн несколько смущенно улыбнулся:
— Разумеется, разумеется…
Ари выплыла из кабинета, радуясь в душе, что чертовы туфли остались во дворце. Инка, отсмеявшись, последовала за ней, путаясь в юбках. В дверях она оглянулась и поманила за собой Тайку. Та отклеилась от стены и бочком-бочком двинулась к выходу.
— Как, и ты?… — только и смог сказать почтенный аббат. Новый приступ хохота был ему ответом.
Когда умытые и переодетые гости собрались за поздним ужином, плавно перетекающим в ранний завтрак, не ел только Керри. В монастыре ему было очень не по себе, и каждый раз, когда кто-нибудь крестился или поминал Господа, он дергался, ожидая, что сейчас его стукнет. Но ничего такого не происходило, разве что он совершенно перестал отбрасывать тень — даже при свечах. "Как покойник", — с неудовольствием заметил он.
Инка с явным нетерпением дождалась, когда тарелки опустели у всех — включая вчерашних арестантов, и сразу приступила к расспросам. Ну просто невыносимо было сидеть, как на иголках. Надо заметить, что имеющие информацию жаждали ею поделиться.
Майк обстоятельно описал свой визит к Курону, изобразив разговор в лицах. Надворный советник долго ходил вокруг да около, задавал наводящие вопросы — то есть явно что-то о них знал, потому что странные были вопросики. Затем, когда Майк спросил его прямо, Курон стал сулить всякие награды, если они выполнят одно его поручение.
— Словом, он захотел этот амулет, — сказала Инка.
— Ну, прямо он этого так и не сказал.
— А почему?
— А я его послал. Надо было, конечно, подольше с ним поговорить, но противно было.
Далее выходило, что Курон такой оборот дела предусмотрел, потому что не успел Майк выйти за ворота и перекинуться парой слов с Гилом, который поджидал его, инспектируя соседнюю галантерейную лавку, как из-за угла вырулили какие-то типы в форме ("Если это можно назвать формой," — хмыкнул Гил, потому что на его взгляд стражники напоминали попугаев) и стали их вязать. По счастливому стечению обстоятельств среди свидетелей драки оказалась Софи. Дальнейшее известно.
— Нет-нет, погоди, — сказала Инка. — Что было дальше?
— Да ведь Софи сразу к вам побежала…
— А вас засадили. Вот про это и рассказывай.
Майк взъерошил волосы и продолжил. Засадили их сразу же в разные камеры, предварительно отобрав все железное. По виду рассказчика можно было сделать очевидное заключение — без драки не обошлось и здесь, потому что такой классический синяк на левой скуле нельзя получить иначе. Ночью в камеру к Майку явился лично Курон в сопровождении двух дюжих охранников — видать, его предупредили о буйном нраве арестанта. Разговор велся уже намного жестче, причем Курон намекнул, что в случае отказа он обойдется с остальными весьма круто.
