— Но… но вы обязаны что-то сделать! – Фрей показалось, что она это крикнула, хотя на самом деле губы её едва шевельнулись.
— Эвтаназия, – пожал плечами врач. – Кол в сердце и отсечение головы. И в костёр. Как обычно убивают вампиров.
— Вы с ума сошли! – крикнула мать.
— Госпожа, мне жаль. Ваш сын обречён.
— Послушайте, Вир сильный мальчик, – срывающимся голосом заговорил отец. – Он справится. Ему бы только преодолеть кризис…
— Вы не желаете меня слушать, – с досадой махнул рукой доктор. – Дело ваше, это ваш сын будет мучиться… Самое большее, что вы сейчас можете для него сделать – это отсрочить начало конца. Кровь! Свежая кровь. И не животных, а людей. Не замороженный консервант из аптек – настоящая кровь из живого тела, из вен, из артерий. Каждые два часа по чайной ложке. Иначе… я вам уже сказал. Сколько он у вас продержится так? Насколько хватит терпения и мужества у ваших смертных слуг, полагаю. Всего хорошего!
Мать Вирлисса, завыв как обычная смертная женщина, уткнулась в грудь мужа. Тот, серый как придорожный валун, машинально прижал жену к себе.
Дверь хлопнула – доктор вышел из дома.
— Я готова отдать Виру всю свою кровь, – решительно сказала Фрей. – Лишь бы он выжил.
Отец покачал головой.
— Дочка, нам надо выиграть время. Кровь… у живых она восстанавливается. Мы с благодарностью принимаем твою помощь, но у нас в доме достаточно слуг, врач был прав! Человек тридцать…да, дорогая? Если каждый будет давать в свою очередь эту чайную ложку…
— Вместе со мной этого хватит на пятнадцать с половиной часов, – быстро подсчитала в уме Фрей. – Каждые пятнадцать с половиной часов любой человек, живущий в этом доме, кто бы он ни был, обязан будет давать свою кровь. Первые сутки Вир продержится… а там… думаю, надо сообщить всем нашим друзьям… они не откажутся! Мы выиграем время. Я буду первой. И молите Мортис о помощи…
Фрери решительно толкнула дверь спальной и вошла в комнату.
Лучи солнца наискось перечерчивали всё огромное помещение, которое могло сравниться с гостиной в городской квартире Вира. И половину этого пространства занимала постель – невероятная, под необъятным балдахином. Вирлисс лежал с краю – хотя обычно, наверное, забирался на середину – и его лицо казалось зеленоватым на ледяной белизне подушек.
Фрери поднесла своё запястье к губам Вирлисса, но он не отреагировал. Инстинкты, что обычно вели живых мертвецов, даже когда их сознание дремало, которые делали их ещё опасней в состоянии беспамятства – эти инстинкты были мертвы.
— Вир, ну пожалуйста… – со слезами в голосе прошептала Фрей. – Укуси меня, пожалуйста! Ты меня слышишь?
Вирлисс, похоже, услышал её голос – по его лицу скользнула тень улыбки, губы еле заметно дрогнули.
И всё.
Дверь раскрылась, и слуги, осторожно пятясь, ввезли в комнату какое-то громоздкое сооружение.
— Что это? – спросила Фрей.
— Это, госпожа, дозатор, – с поклоном ответил один из вошедших. – Чтобы, значит, он больше не выпил, чем чайную ложку. И ему на вред не пойдёт… и нас от случайностей обережёт, если что.
— Да кто б его укусить заставил! – зло ответила Фрей. – "Больше"! Его б заставить хоть каплю выпить!…
— А не кричите, госпожа, и не надо. Вот и выходит, что дозатор поможет. Смотрите. Вот тут колёсико… На нём циферки. Они объём обозначают. Сколько у нас чайная ложка вмещает? Вот и ставим колёсико на этот объём. Теперь берём иголочку… вы, госпожа, маг, так сумеете её очистить от заразы всякой? И к концу этой иголочки приставляем вот эту трубочку. А другой конец трубочки в рот молодому господину всуньте. Потом иголочку себе в ручку воткнёте…кровь пойдёт. И ему кусать не придётся, и вам безопасно, и норма – тютелька в тютельку! И всем хорошо.
— А если он проглотить не сможет? – опасливо спросила Фрей.
— Ну… самые простые рефлексы ж у него остались? – как маленькой, объяснил слуга. – Слюна-то по подбородку не течёт? Сглатывает он её, то-то и оно… И кровь сглотнёт. Ну, не станем мы вам мешать.
С тем слуги и откланялись.
Фрери неукоснительно выполнила все инструкции и напряжённо смотрела, как струится алая жидкость по прозрачной трубке к губам Вира. Едва первые капли попали в его рот, грудь вампира сделала лихорадочный вздох, шея дёрнулась – и Вирлисс стал жадно глотать. С последней каплей глаза его раскрылись.
Фрери не сумела сдержать радостного возгласа:
— Вир!…
— Фрей… – невнятно прошептал он и слабо повёл головой, словно просил убрать трубку у него изо рта.
— Сейчас, – девушка, отсоединив иглу и на ходу зажимая ранку мягкой тряпицей, подбежала и помогла Виру освободиться.
— Я… дома? – тихо спросил он. – Наверное, всех перепугал?
— Самую малость, – сквозь слёзы улыбнулась Фрей.
— Что со мной…такое?… Я… двигаться не могу, – в глазах его, на самом дне, притаился страх. – Тело…словно…мёртвое…
Фрери больше не могла сдерживаться. Из глаз потекли слёзы. В лучах вечернего солнца солёные капли на её щеках казались золотыми…
— Не плачь, – мягко произнёс Вирлисс. И улыбнулся: – Давай нарушим законы жанра…
— В смысле?…
— В смысле я не стану скатываться в инфантильную патетику "зачем тебе я сейчас такой" и "свали отсюда", а ты не станешь плакать. Хорошо? Не будем друг у друга играть на нервах. И так всё ясно…
Он отвернулся.
— Что – ясно?… – прошептала она.
— Что моё дело плохо, и что ты приняла решение.
Губы Фрей задрожали.
— Я… тебя люблю, Вир… – прошептала она.
— Я знаю… – вздохнул вампир. – Я тоже. Чёрт, как же дико хочется скатиться в эту самую патетику! Поэтому я тебя очень прошу – избавь меня от искушения. Не реви!
Фрери с улыбкой покачала головой.
— А у тебя, оказывается, комплекс настоящего, сильного мужчины. Кто бы мог подумать!
— У меня не комплекс! – огрызнулся Вирлисс. – Просто я и есть сильный мужчина. Кстати, никогда не понимал этого словечка "настоящий"… Ты или мужчина, или нет.
— Знаешь, чтобы согласиться с решением, подобным моему… мужчине и требуется очень большая сила, – задумчиво произнесла Фрей. – Куда больше, чем отказаться от девушки, которую любишь.
— И при этом не показаться самому себе эгоистом, – буркнул Вир. – Именно! Ладно, проехали. – Он снова обернулся к ней и осветил лицо своей фирменной улыбочкой. – Поскольку мы уже решили, что любим друг друга и будем вместе в радости и горести, давай более не возвращаться к этой теме.
— Хорошо, – кивнула Фрей. – Тебе удобно? Может, подушку поправить?
— Не надо. Я просто её не чувствую, – усмехнулся Вир. – Мне хорошо… Я вижу тебя, и я могу с тобой говорить. А подушки и прочая мелочь… забей! Я вот, знаешь, о чём сейчас думаю?…
— О чём?
Его лицо приняло сосредоточенное выражение, будто Вир изо всех сил пытался придумать, что бы ляпнуть… И ляпнул:
— Как же я дальше буду учиться…
— Я буду тебе пересказывать материал лекций, – словно приняв его хитрость за чистую монету, улыбнулась Фрей. – И мы с тобой обязательно найдём способ тебя вылечить!
Вирлисс тяжело вздохнул.
— По крайней мере, будем искать, – подмигнула девушка. – Ты разговорился. Тебе легче?
— Да, немного. Ну, а с языком у меня никогда проблем не было… – задумчиво протянул Вир, созерцая потолок. – Фрери, позови родителей, пожалуйста. Хочу их тоже успокоить.
Фрей улыбнулась ему, поправила одеяло и ушла из комнаты.
Едва за девушкой закрылась дверь, Вирлисс крепко зажмурил глаза – и всё же две слезы скатились по щекам.
Совершая невероятные движения головой, юноша вытер их о подушку.
Там, на молу, тело ещё как-то повиновалось – по крайней мере, трепыхаться получалось. А сейчас…
Вирлисс закусил губы. Опять вкус крови во рту – с каких пор от него хочется блевать? – это клыки прокусили губу. И струйка течёт по подбородку… и её никак не вытереть.
Вир с глухим стоном стукнулся головой об изголовье.
Лучше бы этот мерзавец убил его… чем так…
"Ты умрёшь в мучениях!"
— Сволочь… – пробормотал Вирлисс. – Какая же ты сволочь…
Взгляд замер на дозаторе. Вот оно как…
Что теперь будет? Неужели – только эти строго отмеренные порции крови, по приёму которых можно отмечать время, только эта постель, эти бархатные складки балдахина над головой… и, как благословение – лёгкое прикосновение пальцев Фрери к лицу? Самое большее, что он мог почувствовать…
А ведь ещё вчера он держал её в объятьях. Первый и…неужели единственный?… раз. Еще сегодня утром они рука об руку шли из Храма…и ели мороженое… Как же жалко ту упаковку кровяного льда, чёрт побери…
Вир усмехнулся.
Не смей себя жалеть! Не смей!
Ты выживешь. Ты выживешь ради Фрей и матери. И пусть…этот мерзавец…удавится…
