него девушку. Вечером, как пришло время домой возвращаться, он поставил ее под кустом орешника на опушке.
На другой день погнал овец средний брат. Увидел под орешником деревянную девушку и подумал: «Не поленился же кто-то такую красивую девушку смастерить! Дай-ка я ее одену, и будет она, как живая!» Сбегал в аул, купил красное платье и нарядил девушку. А как начало темнеть, оставил ее под орешником на опушке и погнал овец домой.
На третий день была очередь младшего брата. Погнал он овец пастись, увидел деревянную девушку в красном платье и удивился: «Кто же это так умело ее смастерил? Кто одел в красивый наряд? Попробую-ка я оживить ее моим настоем из девяноста девяти трав!» Брызнул в лицо девушке целебной настойкой, и она тотчас ожила, глаза потерла и потянулась, точно после долгого сна…
Обрадовался младший брат. Привел девушку домой… И вот слушай, что дальше было!
— Я нашел в лесу красавицу и хочу на ней жениться, — сказал младший брат. — Ведь это я ее оживил!
— Если бы я не выстрогал ее из дерева, тебе некого было бы оживлять. Женюсь на девушке я! — сказал старший.
— Ты ее смастерил, а я купил ей красное платье, — возразил средний. — Она должна быть моей!
— Кому нужно мертвое дерево, будь оно хоть в золото одето, — не согласился с ними младший брат. — Вы смастерили, вы ее нарядили… А потом что? В лесу оставили! Там бы ей и быть, если б я ее не оживил. Женюсь на ней я!
Теперь рассуди, сын Болата, Батырбек, кому из трех братьев должна достаться девушка в жены.
— Младшему, — недолго думая ответил Батырбек. — Он ведь ее оживил.
Не стерпела молчунья, дочь Ульмеса, заговорила.
— По обычаю дедов и отцов, — сказала она, — младший никогда не женится прежде старшего. Кроме того, если б старший брат не вырезал девушку из дерева, младшему некого было бы оживлять… Девушка должна стать женой старшего брата.
Обрадовался Батырбек, услышав голос ханской дочери.
— Если деревянная девушка должна стать женой старшего брата, то ты должна стать моей женой! — сказал и пошел к хану рассказать, что его дочь заговорила.
Призвал хан своих визирей.
— Правду говорит этот юноша?
А те решили, что хан все равно не выдаст дочь за какого-то безродного бродягу, побоялись ханского гнева и ответили:
— Он лжет. Твоя дочь ни словечка не проронила.
Посмотрел Батырбек смело хану Ульмесу в глаза.
— Никогда не говорил я неправды! Не лгу и сейчас под страхом смерти. Если сомневаешься, пошли со мной человека, которому доверяешь. Я заставлю ее заговорить еще раз.
Пошел Батырбек опять в комнату ханской дочери.
А Ульмес послал с ним двух визирей и свою жену. Визири остались во дворе под окном, а жена хана остановилась у дверей и стала подслушивать.
Батырбек ударил палочкой по серебряной шкатулке и приказал:
— Говори, шкатулка!
— О чем говорить? — спросила шкатулка. — О том, что слышала или о том, что видела?
— Есть пословица: «Не верь тому, что уши слышали, верь тому, что глаза видели». Рассказывай о том, что своими глазами видела.
— Ну так слушай, — начала шкатулка. — Видела я однажды трех братьев. Был у этих братьев на троих один бык. Старший пас голову быка, средний — брюхо, младший — задние ноги. Вот показалось однажды младшему брату, что бык заболел. Решил он посоветоваться со средним братом. Рано утром пустился он в дорогу и к вечеру дошел до брюха быка. Посовещались между собой младший и средний братья и решили пойти к старшему. На рассвете вышли в путь и поздно ночью добрались наконец до головы быка.
«Как думаешь, не заболел ли наш бык?» — спрашивают у старшего брата.
«Нет, он весь день траву щипал, а теперь жвачку жует. Только воды давно не пил… Погоним его на водопой».
Пошли братья к морю быка поить. Одним глотком осушил он море и не напился, жалобно замычал.
Решили братья попасти своего быка на острове посреди моря. Там под деревьями росла сочная трава.
Но когда подошли они к острову поближе, то увидели — это не остров, а рыба. Открыла рыба пасть и проглотила быка целиком.
Не успели братья опомниться, как на рыбу кинулся из-за туч орел. Вонзил он в рыбу когти и поднялся с нею в небо.
Орел опустился со своей добычей в степи. А в степи чабан пас овец и сел отдохнуть в тени от бороды своего козла. Орел опустился-на рога этого козла и съел рыбу вместе с травой и с деревьями, что росли на ней.
Когда орел доедал рыбу, он выронил из клюва лопатку быка, проглоченного рыбой, и попала эта лопатка в глаз старику чабану. Потер старик глаз.
«Ишь ты! — говорит. — Кажется, соринка попала!»
Вечером пригнал старик стадо домой и попросил дочь:
«Вытащи мне, дочка, из глаза соринку».
Села дочь в лодку, взяла весла, поплыла по отцовскому глазу. Отыскала лопатку быка, подцепила ногтем мизинца и щелчком швырнула лопатку за окно.
Лопатка упала на землю неподалеку от колодца. А у колодца вскоре стал на ночлег караван из девяноста верблюдов. Караванщики собрались было готовить ужин, как вдруг задрожала, заколебалась под ногами у них земля. В страхе бросились они навьючивать верблюдов и поспешили прочь от стоянки. Но только тронулись с места — землетрясение прекратилось.
«Что же это было?» — спросишь ты. А вот что было! Караванщики разложили огонь на лопатке быка, а мимо бежала лиса, почуяла вкусный запах и остановилась погрызть лопатку. А когда она ее грызла, по земле тащила, караванщики подумали, что настигло их страшное землетрясение.
Поздно вечером, когда караван уснул, пришла к колодцу по воду женщина. Увидела она лису, ударила ее коромыслом и убила. Убила, а шкуру снимать не стала, побоялась в темноте испортить, оставила до утра.
На рассвете караванщики встали — давай лису обдирать. Половину шкуры содрали, половину так оставили. Все вместе взявшись, не смогли лису на другом бок перевернуть. Из доставшейся им полшкуры решили сшить всем девяноста караванщикам девяносто теплых шуб.
Снялись они с ночлега и уехали. А женщина пришла, лису носком чувяка толкнула, на другой бок перевернула. Стоит над ней и раздумывает: а не мало ли будет полшкуры на шапочку для новорожденного сына?..
Рассуди теперь, Батырбек, кто из них больше? Бык, который одним глотком осушил море? Рыба, которая проглотила быка? Орел, — который съел рыбу? Старик чабан, которому попала в глаз лопатка быка, а он ее принял за соринку? Лиса, полшкуры которой хватит на
