Владимир Анатольевич Бабаков-Подольский, доцент с кафедры генетики и селекции, покачал головой. Уже около месяца он полагал (и не без оснований), что стоит первым в списке кандидатов на очередное сокращение. - Все это хорошо, - сказал он, поеживаясь от холода. - Так хорошо, дорогие коллеги, что.. э-э... с трудом верится. Собравшиеся - Древнерусская Филология, Военная Подготовка, История Философии и Религии и все прочие, общим числом четырнадцать человек согласно закивали. - Что ж, - отвечал Николай Иванович, отворяя дверь аудитории - очень бережно, ибо створка висела лишь на одной петле, - продемонстрируем факт наглядно. Эдуард Витальевич!.. Ступив на порог, господин Пуговкин остановился и принялся судорожно раскланиваться. - Я все рассказал моим друзьям, - сказал Николай Иванович, - но они не верят. Подтвердите же мои слова! - Ну... Может, лучше бы я взял деньги и молчал, а? Х-хе... Ну... Это все правда. Бывает со мной иногда. Недавно милицейскую волну поймал - они бабу какую-то пьяную забирали... С места поднялся доцент Фащевский, преподаватель геотектоники и предмет белой зависти всех прочих: в свободное от университета время он заправлял собственной маленькой пирожковой. Именно это способствовало весьма упитанному виду его самого и всей его семьи, однако темные круги под его глазами ясно говорили, что никакие жизненные блага не достаются человеку задаром. - Простите! Вы, собственно, о чем?! - Ну, это, - торопливо заговорил Эдуард Витальевич. - В армии еще... ударился я головой, так черепушку пластинкой железной залатали, вот здесь, за ухом. А потом, уж работать пошел, выщелкнули мне по пьяни половину зубов. На золотые-то у меня - откуда? Помучился с железными - горячего не ешь, холодного не пей - и дружок один, слесарем работал в оборонном институте... В общем, поставил я ему литр, а он мне выточил протез из какого-то сплава... Профессор Дощук, поднял тонкую до полупрозрачности руку. - Минутку, - проскрежетал он. - То есть, следует понимать, что вы, посредством этого зубного протеза, улавливаете... радиационные волны? - Радиоволны, - поправил его Николай Иванович. - Но суть - именно такова. - Нечего указывать на мои ошибки, - неожиданно взбеленился Дощук. Посмотрел бы я на вас, попадись вам в руки берестяная грамота века этак... Доцент Марков поспешил кивнуть Эдуарду Витальевичу, взиравшему на свару ученых мужей со странной смесью насмешки и почтения во взгляде. - Ну да, вот... Когда это бывает, я всегда понимаю, что оно такое. Но сказать наверняка, когда оно случится - это нет... Иногда музыка какая-нибудь прорвется: тра-ля-ля - и до свиданья. Один раз Хазанов был... Однако так ясно и без всякого радио - вот, только с товарищем ученым вчера получилось. Он мне все ответы... а потом говорит - приходи завтра туда-то в такое-то время. Ну, я пришел. Около минуты все молчали. - Я обещал провести эксперимент в присутствии всех, - заговорил доцент Марков, вынимая из ящика стола стопку чистых с одной стороны библиотечных карточек (писчая бумага выдавалась преподавателям едва ли не по счету) и ручку, беспечно оставленную в аудитории кем-то из студентов. - Эдуард Витальевич, вот вам половина карточек; садитесь там, подальше. Я буду передавать вам то, что пишу на своей карточке, а вы записывайте услышанное на своей. Готовы? Начинаем! Демонстрация заняла около получаса. - Ну хорошо, - с тяжким вздохом сказал доктор Лунин (Английская Филология). - Вы нас убедили. И -что? Требуются деньги на промоушн этого... вундеркинда? Вот, у меня тут пятнадцать рублей. Три дня как-нибудь обойдусь без обедов. Лицо Николая Ивановича озарилось торжествующей улыбкой. Он заговорил - и ораторское мастерство его поразило до глубины души даже видавших виды филологов и философов. Он сыпал соль на раны. Он говорил о бедственном положении российской культуры, о нищете профессуры университетов и школьных учителей, о бедственном положении библиотек, о миллионах, ежемесячно выбрасываемых на рекламу, о коррупции в правительстве, о роскошных квартирах и непомерно дорогих автомобилях депутатов Госдумы. Он говорил, а коллеги слушали его с горящими глазами и пылающими сердцами; слушали, затаив дыхание. Наконец Николай Иванович замолчал. - Да, все это - так, - сказал доцент Соловьев, преподаватель тибетского языка. - Все это - правда, как ни больно признавать сей факт. Но - как говорят мои студенты - и что? - А вот что. - Николай Иванович обвел аудиторию широким взмахом руки. Коллеги! Здесь собрались сегодня люди, в сумме обладающие таким запасом знаний, какой и не снился постановщикам передачи "Не упустите шанс!". Они просто не в состоянии изобрести вопрос, на который хотя бы один из нас не знал ответа. Довольно жить в нищете! Богатство лежит под ногами! Преподаватель истории древнего Востока долго кашлял, прежде чем смог начать говорить. - Ваше предложение, уважаемый коллега, совершенно очевидно. Очевидно настолько же, насколько бесчестно, неэтично и аморально. И я принимаю его. Раздались аплодисменты. Лишь один профессор Константинов, седой, как лунь, преподаватель древнегреческого языка и литературы, отрицательно покачал головой. - Берегитесь, друзья! - Слабый, надтреснутый голос его едва доносился до Николая Ивановича из последнего ряда. - Берегитесь hubris, греха неуемной гордыни. Ученому приличествует жить в скудости... - Если это ваш Архимед проповедовал такие штуки, - заревел майор Клячкин с военной кафедры, - правильно его заставили отравиться! Щеки профессора Константинова неожиданно для всех порозовели. - Это сказал Гесиод, неуч! - воскликнул он. Но пыл его тут же угас. Профессор слабо махнул рукой. - А-а... Делайте, как знаете, друзья. Я - с вами. Покидая аудиторию, Николай Иванович увидел полную женщину лет пятидесяти, стоявшую в коридоре у окна. - Соседка моя, Ксения Семеновна, - пояснил Эдуард Витальевич, яростно подмигивая доценту через плечо. - Сожительница, можно сказать. Она не знает. Я ей сказал - ученые меня в институт приглашают, на работу. - Здравствуйте, - сказала женщина, поджимая губы. - Уж не знаю, на что он тут, в институте, годен - разве краны чинить. Но, если малость приработает, надо ему хоть приодеться. Мой-то, покойник, невысокий был да толстый, а то бы... Эдуард Витальевич смущенно ухмыльнулся, подхватил ее под локоть и увлек в направлении выхода. - Честно говоря, меня эта женщина тревожит, - проговорил доцент Бабаков-Подольский, глядя им вслед. - Ну да! - жизнерадостно воскликнул Николай Иванович, - вы ведь, коллега, старый холостяк!
Вечером следующего воскресенья Эдуарду Витальевичу были заданы вопросы о том, кто был родоначальником династии Аббасидов, на какие периоды делится творчество Пабло Пикассо и на какие княжества была поделена Киевская Русь. Отвечал он неизменно правильно (передатчик, на скорую руку сляпаный Николаем Ивановичем для усиления сигнала, работал, как часы), и общая сумма выигрыша составила $30 000. После этого Эдуарду Витальевичу было рекомендовано продолжить игру на следующей неделе. Ученые праздновали победу. - Быть может, на этом следует остановиться? - предположил профессор Константинов. - Но, коллега, на каждого придется всего по тысяче с небольшим! - возразил Николай Иванович. - По тысяче... - медленно проговорил доцент Назаров, преподаватель Истории и Философии Религий, причем голос его дрогнул. - Привыкайте мыслить масштабно, коллега, - авторитетно произнес Николай Иванович. - Я полагаю, следует продолжать, пока на каждого не придется по две тысячи долларов!
На протяжении марта Эдуард Витальевич правильно назвал всех инженеров, руководивших постройкой моста Лейтенанта Шмидта, 23 карликовых звезды в порядке возрастания, все династии, правившие Китаем, и всех русских царей, не принадлежавших к династии Романовых в хронологическом порядке; верно изложил системы пропорционального представительства, принятые в скандинавских странах и Швейцарии, формулы Френе для пространственной линии, суть 24-х традиционных размеров в валлийской поэзии и значение тридцати двух символов книги Пополь-Вух; безошибочно опознал 12 протоэтрусских артефактов, выбрал из 9-и берестяных грамот 3 новгородских, а из 3-х египетских папирусов - тот, что не являлся палимпсестом, и... сделался национальным героем. Его портрет был напечатан на обложке "Огонька". И даже сам Президент Российской Федерации в ходе пресс-конференции ответил на каверзный вопрос: - Ну, это уж я не знаю. Я - не Эдуард Витальевич, понимаешь! В телевизионные трансляции данная реплика, конечно же, не вошла.
За час до начала седьмой передачи с участием новой звезды экрана Николай Иванович выставил на стол трехлитровый баллон домашнего вина, присланный тещей и сберегавшийся до особо торжественного случая. Теперь он мог позволить себе такие жесты. Майор Клячкин объявил, что приценивается к "Волге". Геолог Фащевский застенчиво сказал, что "Вольво" все-таки лучше. Наконец на экране появился Влад Якунин. - Добрый вечер, друзья! Добрый вечер! Эдуард Витальевич! Вы, я вижу, приоделись! Естественно, вы-то можете себе это позволить на вашем счету уже двести семьдесят две тысячи американских долларов! - Ну, это... - Эдуард Витальевич смущенно ухмыльнулся. - Когда собираешься жениться, так надо ж выглядеть... - Как-как?! - Ведущий широко развел руками. - Жениться! Как вам это нравится, господа?! И, может быть, ваша избранница - чисто случайно сейчас находится в студии?! Пока Ксения Семеновна поднималась на подиум, Эдуард Витальевич объяснял: - ... ну, она и говорит: Эдик, на тебя теперь столько народу смотрит; надо бы хоть малость причепуриться... вот. Далее, как обычно, пошла реклама, сменившаяся обычной процедурой отпирания дверей. Наконец Влад Якунин запустил руку в конверт. - Итак... после смерти Александра Македонского на Востоке была основана так называемая Новоперсидская правящая династия. Принадлежавших к этой династии правителей насчитывалось двадцать восемь. Итак, Эдуард Витальевич, через двадцать секунд вы - за тридцать четыре тысячи долларов, исключительно для разминки (смех в зале) назовете нам их! Оркестр в студии заиграл. - Давайте! - скомандовал Николай Иванович, щелкая переключателем сляпаного на скорую руку усилителя сигнала. - Артаксеркс Первый! - забормотал доцент Макаров с истфака, загибая пальцы. - Сапор, Гормисдас, Варахан, Нарсес... - Артаксеркс Первый, - повторил Николай Иванович в микрофон. Музыка смолкла. - Ваш ответ, Эдуард Витальевич! - потребовал Влад Якунин. - Как убедительно волнуется, а? - прокомментировал доктор Лунин. Арти-ист! - Ну-с, кто же был первым? - поторопил ведущий. Эдуард Витальевич молчал. - Артаксеркс Первый! - прорычал Николай Иванович в микрофон. - Что-то не так, - озабоченно сказал Бабаков-Подольский. - Он вас не слышит, коллега! Может быть, передатчик не в порядке? - В полном порядке! - заорал Николай Иванович. - АРТАКСЕРКС ПЕРВЫЙ!!! Внезапно Эдуард Витальевич ахнул, с маху прижал ладонь к губам и... принялся судорожно, один за другим, обшаривать карманы своего нового костюма. И тут Николай Иванович понял... - А-а!!! - раненым зверем застонал он. - Эта клятая баба! Она, в довершение к новому костюму, заставила его заказать новый протез!!! - Hubris... - пролепетал профессор Константинов. По щекам его медленно ползли прозрачные старческие слезы. - Кого боги хотят уничтожить...
