...Ф том латья плыть Стенька Расин, Фслет са ним - ефой княжна. Он са порт ее просает, Феть кому она нужна? Холо-холарио, холарио, холарио-холо!
Бородатый каторжник под лестницей жевал корочку хлеба и размышлял о том, какую бы несправедливость ему искоренить. Кабацкий вышибала только что обьяснил ему четыре стороны света, а также небо и землю, и теперь победно мычал в сенях, прикладывая к своим синякам рубли и двугривенные. Дочь хозяина, желтоволосая простушка с добрым и глуповатым лицом, носилась туда-обратно с ведрами, полотенцами и тарелками, а за ней горделивым шагом бегал раскормленый ленивый котяра, выпрашивая подачки. Я огляделся по сторонам и подсел к пройдошливого вида половцу в вафельном халате, шароварах и лисьем малахае. Он добродушно посмотрел на меня, достал из-за голенища засаленную колоду карт и помахал ею в воздухе: - Быргым, дурак-огмы? Подкидной-огмы, киш переводной быргым? Я отчаянно замотал головой. Hе хватало еще того, чтобы меня, чистокровного италинского патриция, носителя мудрости цивилизованного мира, облапошил какой-то немытый варвар, да еще и в шароварах! Варвар в шароварах понял мой жест правильно, и не обиделся: - Однако, правильно играть не хочешь. Шулер я и жулик... вай-вай-вай жулик какой! Родной брат, злой бай - большой в кишлак человек, знаешь? Ой-бой! последний таньга выманил! Хан хихвинский знаешь? Гарем совсем выиграл, вот какой я жулик! Колода промелькнула в руках восточного человека серебристым веером, подпрыгнула, перевернулась, перетасовалась и сама себя раздала. Малахаец сделал легкое движение рукой, подхватил розданные карты и начал играть левая рука против правой. Карты воробьями и тушканчиками прыгали перед моим взором, сражались, брали друг друга в плен, заключали союзы, пакты и брачные контракты. Временами раздавалось мелодичное позвякивание - то деньги кочевали из левого кармана игрока в правый и обратно. Какое-то время левая рука играла на расписки, потом отыгралась и пошла в контрнаступление. Правая рука оказалась на грани банкротства, затем заняла у меня пятерку и начала отыгрываться. После сотой партии я не выдержал: - Hу ты и проходимец, друг! Как же тебя зовут? - Обидан, однако. Искандер ибн Афанди. - А я Согер, Василий, Агенобарба сын. Очень приятственно! И куда ж ты, ибн Афанди путь держишь? - Бродяжу, однако! Пыр-мир смотрю, злой бай ашбым-бырглы! - А бродяжь тогда с нами, ибн Афанди! Человек ты хороший, хитроумный да не озлобленный... А вместе все ж веселей, да сподручней! Обидан прослезился и согласился, а я отобрал у него свою пятерку и стал угощать его кумысом и бараниной. Вскоре подошел грустный Одамно - здесь не принимали бурдюки из-под араки. Увидев Искандера, он оживился и стал его гнусно спаивать, так что к концу дня непривычный к спиртному ибн Афанди лыка не вязал и лишь икал задумчиво: - Однако, нет пива вкусней "Владимира Мономаха"... А Одамно поддакивал: - И я пророк его! Один из заморских гостей в углу посмотрел на нашу задушевную компанию, пьяно стукнул кружкой и сказал на чистом италинском: - Пошли, Даймон, в бридж перекинемся с болваном. Чего зря пиво хлестать?
* * *
Худо-бедно, но до Канеи, матушки первопрестольной мы добрались. Уже у городских стен нас ожидали три сюрприза: наглухо запертые городские ворота, стрельцы при них и покосившаяся табличка с надписью: Первопрестольная. Лицам без штанов вход строго воспр. - А что случилось? - спросил я у ближайшего стрельца. - За что такой немилосердный запрет? - Так дочка ж царева, Лисавета, женихов подбирает. Дабы не смущали ее охальники разные ляжками срамными да волосатыми, вот оно указ-то и вышел! А ты, мил гость заморск, никак женихом будешь? Отказываться я не стал. - Пройди-кось вона в ту дверцу, запишись. И слышь, братушка, это... Одолжи рубликом на пару денечков, поправиться после вчерашнего, а? Башка ж трещит, просто ой не могу! Поражаясь мистическому значению Вчерашнего Разенейского Дня, я выдал стрельцу рубль и пошел регистрироваться. Как выяснилось, в списке женихов я был единственным - все, кто были зарегистрированы до меня, по каким-то причинам оказались вычеркнуты, так что конкурентов у меня не оказалось. О боги, боги мои пантеистые! Какие же они кусачие, эти варварские штаны...
* * *
Чyден, славен и велик Разеней-батюшка и да пребудет во веки веков его красота!.. Кто в состоянии забыть, как прекрасны беломраморные стены канейских дворцов, златые купола церквей и зелень садов? Кто посмеет усомниться в мудрости разенейских царей и красе разенейских дев?
Такие или примерно такие мысли приходили мне в голову, когда я входил в тронную залу, переговорить с царем на предмет будущей женитьбы. В отличие от италинских диктаторов, разенейский царь был прост и доступен, мил и краснобаист. Одет он был царски, скипетр-держава-все дела, бородка торчком, зубы платочком парчовым перевязаны, да шапка Мономаха на голове... Колоритный все-таки царь в Разенее!.. Справа от царского трона на низенькой скамеечке сидел ителлигентного вида вельможа с блокнотиком в руках (как мне шепнули сопровождавшие меня стрельцы, брат князя Милославского, на прошлой неделе казненного), а слева... Слева стояла ОHА. Моя любовь до гроба. Если говорить честно, то ничего примечательного в ней не было. Росту царевна Лизавета была невысокого, одета в простенький мешковатый сарафан с золотой вышивкой по подолу и высокий кокошник с изумрудами. Светлые волосы царевны были заплетены в косу, а ее милые серые глаза смотрели на меня хмуро и неприязненно. Тем не менее мое сердце подпрыгнуло к горлу и затрепетало как раненая птица, а Одамно зашептал неодобрительно: - Вот ж бой-баба, ты только посмотри, Васька! Взгляд - как из лука целится, а руки... Вась, ты на руки глянь! Hебось на Топтыгина с одним ножом ходит! Да, конечно. Он был полностью прав, мой честный и неподкупный друг Одамно! Сарафан и кокошник сидели на милой Лизе так, как сидит обычно нелюбимая, редко одеваемая одежда. Мускулистые предплечья царевны были покрыты обширными синяками, а свободный крой сарафана с трудом скрывал непобедимую мощь накачанных в долгих богатырских упражнениях мышц. Я хотел было поделиться своими соображениями с Искандером, но он не воспринимал красоту женщин в отдельности от паранджи и был в этом вопросе совершенно некомпетентен... - А, женишок! - хмыкнул царь. - Как же, ждали, ждали вас... Лизка, зараза, не горбись! Пожалте к нашим щедротам. Царь переложил скипетр и державу в правую руку, а левой дал своему советнику подзатыльника: - Слышь, Юрка! - Ась, Ваше Величество? - встрепенулся брат Милославского. - Как у нас там с политесом продуктовым? - Все готово. Федот с утра плакался: не сезон, не сезон... а поди ж ты! Полные кошелки снеди нанес - только повернись. - Лады! - просиял Угрожающий. - А нянька? - В остроге со вчерашнего дня сидит. Иван Васильевич переложил скипетр и державу в левую руку, и Милославский торопливо распорядился: - Столы! Столы вносите! - Лады! - опять повторил царь. - Вот теперь и прием устроить можно. Со всеми тонкостями дальностратегическими, - тут он многозначительно посмотрел на меня и спросил. - Ты откуда хоть будешь-то? - Из Италина. Лиза наклонилась к своему дражайшему папеньке и что-то прошептала ему на ухо. Царь сморщился, сдвинул шапку Мономаха на затылок и зашипел: - Цыть, дуреха! Политически оправданный альянс будет. И ничего, что ширинка расстегнута - они там у себя вообще без штанов ходют! - Ах срам-то какой! Царевна сконфузилась, а царь деловито осведомился: - Зовут тебя как? - Васька. - Ты это, Васька... Ширинку застегни... не смущай девку. И за стол садись, выгоды политические обсуждать. А то как же без выгод? Внесли столы с разной снедью, мы расселись, и пошла непринужденная застольная беседа... - ...А правда, что у вас там в Италине бани общие? Лиза посмотрела на меня с мольбой. Я неопределенно замотал головой: - Hу, есть у нас там бани всякие... А что за испытания у вас тут для женихов предусмотрены? - Так. Формальность пустяковая. Парень ты видный, лаптем щи не хлебаешь... Справишься. - А поподробнее, это что будет? - продолжил я осторожные расспросы. Стрельба из лука, мечемашество? Конные ристалища? - Да нет уж, женишок! - Иван Васильевич отечески приобнял дочку, - С Лизкой тебе в этих штуках все равно не сравниться. Она и с кинжалом на медведя в одиночку ходит, и воеводица у мея первостатейная... (Я же говорил! - мигнул мне растерянно Одамно.) - А будет тебе испытание ума, - продолжал царь, вытирая бороду скатертью, - и мышления логического. Вот первым испытанием тебе... Тут Лиза опять зашептала царю на ухо. Царь удивился: - Да как же это? Совсем ведь о другом договаривались! Царевна нахмурилась и поджала губы. Угрожающий только руками развел: - Да уж, брат Василий... Поменялась ситуация-то. Думал я тебя трисекцией угла без циркулей и линеалов заморских озадачить, да вот Лизка говорит, что любимую секиру в колодец с рыбками золотыми уронила. Вот тебе первое задание, женишок! Угоди женушке будущей, расстарайся!
