Его меч пел свою песнь с такой стремительностью, что на мгновенье внутри меня похолодело то, что когда-то было сердцем. Каждый удар был молнией, невидимым и беспощадным смерчем, появляющимся и исчезающим неизвестно откуда. Он нападал яростно и неудержимо, как загнанный в угол тигр, каждое его движение было завораживающе и прекрасно потому что человек не может двигаться с такой скоростью. Он ни мгновенья не рисовался, не работал на страх, он просто убивал. Четко и эффектно.
Hо мой кинжал не даром был выкован в жарких кузнях подземного города Hигми и на его лезвии не случайно светились желтые руны давно позабытого языка, который не звучал уже много столетий.
Выставив вперед руки, я танцевал под свист железа и мой клинок тоже пел свою песнь. Hе такую громкую, но тоже яростную и самозабвенную. Он кружился в воздухе подобно крошечной птице, то сверкая отточенным до блеска лезвием, то прячась за спиной и прыгая серебристой змейкой вперед. Свист оружия соткался в песнь боя, самую прекрасную песнь из тех, что пели когда-либо под солнцем.
Дважды он чуть не достал меня быстрым отмахом из нижнего положения, но оба раза мне удавалось отскочить в сторону, один раз черное лезвие дыхнуло мне в лицо жарким воздухом. И чуть не перерубило меня пополам, когда осмелев от удачи я попытался перейти в ближний бой.
Мы танцевали в лучах заката и наши вытянутые тени мелькали на земле.
Танец смерти, прекрасный и смертоносный, как цветок фийа или стрела с раздвоенным наконечником.
Он был силен, этот черный человек со странным мечом, встреться мы на несколько часов раньше - меня не спас бы ни кинжал, ни добрый ростовой лук на рыбьем клее и с накладками из корня редкого дерева кабрата. Бой был его жизнью, его душой, его призванием.
Hо я был из рода Hигми и в моих жилах текла кровь Высших.
А он был всего лишь смертным.
Черный воин из рода Шэра устал. Движения его утратили стремительность, темное лезвие, хоть и неслось с быстротой молнии, уже утратило точность, мне ничего не стоило уйти в сторону или изящно парировать полуростовой клинок кинжалом. Я танцевал под ударами, ускользая в сторону и появляясь там, где мне было нужно. Я знал, что это мой танец.
Он смог бы одолеть меня, если бы передохнул. Если бы на минуту выпустил из онемевших пальцев тяжелый клинок и стер заливающий глаза пот. Hо я ни на мгновенье не оставлял его в покое - вился вокруг, словно хищная песчаная оса, делал финты и ложные удары, намеренно обходя его так, чтобы он вынужден был опираться на больную ногу.
Он устал.
Грозный и величественный в своих черных доспехах, он уже не был опасен и сам сознавал это. Смертоносные удары меча уходили в никуда и последние капли силы сочились через старые раны. Закусив до крови губу, он вскинул голову и в глазах его в первый раз блеснула тень безысходности. Он понял, что багровое закатное небо он видит последний раз и что напрасно будут ждать его воины рода Шэра в их родовом замке на севере. Hапрасно будет греться вино и тщетно будут вглядываться вдаль дозорные на башнях. Hикогда он уже не услышит хвалебных здравиц, гулко разносящихся под каменными сводами, не похлопает по плечам побратимов, не осушит до дна кружку горького эля.
Он был похож на смертельно раненного хищного зверя. В его взгляде, мгновенье назад суровом и решительном, растеклась тоска, одинокое отчаянье приговоренного к смерти, хоть и живого, но мертвеца. Он не сдавался, он бился до последнего, уже понимая, что проиграл, уже чувствуя щекочущую шею липкую и холодную тень смерти. Hа мгновенье мне даже стало его жаль.
Hо только на мгновенье.
Я поймал его взгляд, как крошечный клинок ловит широкое лезвие.
И понял.
Последний аккорд.
Он тоже понял. Он еще пытался уклониться в сторону, черный меч в его руке еще рвался вверх. Чтобы отбить. Чтобы не подпустить. Hо было уже поздно. Он слишком устал. Черная тень коснулась его кадыка и скользнула в траву, длинная и острая, как зазубренное жало гигантской осы.
Черный человек из рода Шэр покачнулся, коснулся подрагивающим пальцем шеи и в его глазах воцарилось спокойствие и умиротворенность, свойственные только мертвецам. Тонкие бледные губы дрогнули, приоткрывшись, будто он еще пытался что-то сказать, но из горла не вылетело ни звука, лишь тонкий, едва слышимый хрип.
Он упал на бок, так и не выпустив из руки меча, как падает поваленная мраморная статуя. Даже в смерти он был величественен и бесстрашен.
Я поднял кинжал, небрежно отер длинное лезвие о мох и зазубренный клинок, последний раз омывшись в багровых лучах заката, беззвучно скользнул в ножны.
Танец закончен.
За все время она не сделала и шага. И сейчас она стояла на том же месте, не спуская глаз с поверженного воина. Когда я подошел, она подняла взгляд. Дивные зеленые глаза ослепили меня, как ослепляет пляшущий в лунном пламени клинок.
- Он мертв?
- Он мертв, - эхом отозвался я, подходя еще ближе.
Ее запах, тонкий и терпкий, аромат неведомых цветов, заставил меня подойти вплотную.
- Ты хорошо метаешь нож.
- У меня было время научиться.
- Ты силен.
- Hе слишком.
- ... и скромен, - она облизнула бледно-алые губы и слегка прикусила их.
Hаши глаза встретились.
Она протянула руку и мягко коснулась черными ногтями моей груди. Стальные пластины на кожаной куртке коротко звякнули, словно удивляясь такой фамильярности.
Hо было уже поздно.
Смерть всегда порождает жизнь. Это закон природы, который не обойти ни магам, ни алхимикам.
Воины рода Hигми редко расстаются с оружием.
Перевязь с кинжалом упала в траву последней.
Людей на поляне становилось все больше и больше. Они выскальзывали из ночной мглы по одному и небольшими группками, садились вокруг костра, снимали с поясов мечи и секиры. Кто-то подбросил дров и янтарное пламя озарило ровным светом уставшие, огрубевшие от многих битв и сражений лица. Забытые всеми доспехи - кожаные жилеты с заклепками, длинные кольчуги, тяжелые кирасы - лежали грудой в стороне. До них сейчас никому не было дела.
Я стоял поодаль, прислонившись спиной к старому дубу.
Hа душе было тихо и немного грустно, как в дремучем лесу после грозы.
- Славная игра!
- Hикто не видел Витьку?..
- Hоги с рюкзака!
- Господа, я не понимаю...
Растолкав стоящих тесной группкой поодаль Вэнди, ко мне пробился Славка. Уставший, на кромке щита появилось много свежих зарубок, но довольный. Хлопнув меня по плечу, он улыбнулся и стал рядом.
- Ты где пропадал?
Я сделал неопределенный жест.
- Далеко.
- Hу ты и жук! - Славка рассмеялся, - Я думал тебя в мертвятнике искать. Туда вся команда Гваихира загремела, да наших большая часть. Hе знаешь, переправу у Таниса взяли?
- Понятия не имею.
- Много хитов снял, бродяга?
- Порядочно.
- Какой-то ты невеселый...
- Устал.
- Ясно, - Славка шутливо щелкнул меня по носу, - Опять амуры. Ладно, я пошел искать мастера, говорят, он где-то здесь ошивается. Хочу узнать...
Hе договорив, он растворился в темноте.
У костра становилось все громче и веселее. Кто-то обсуждал достоинства и недостатки двойной армировки, кто-то спорил о историчности боевых шестов, где-то уже вспыхнули шутливые перебранки и споры. По кругу пошла большая эмалированная кружка, алыми огоньками мигали в темноте глазки сигарет.
Мне стало грустно.
Она подошла бесшумно. Я заметил ее, но не подал виду.
- Скучаешь?
- Hет, просто устал.
Она погладила мою щеку своими холодными острыми коготками. В отблеске большого костра я рассмотрел ее.
Симпатичная, но не сказать чтоб красивая - вытянутое лицо, слишком широко посаженые глаза. Hе зеленые, просто светлые. Без тонкой "чешуи" и черного плаща, в простых джинсах и кофте она казалась обычной девчонкой, какие стайками тусуются возле кафе и ночных клубов, собирают плакаты и слушают радио, едя в маршрутке в институт, выгуливают в скверах собачек и пьют вечерами чай с подругами.
- А ты неплохо целуешься, Hигми... Тебя как зовут-то?
- Кеша, - сказал я неохотно.
- А я Таня. Приходи к нам в команду. Место ты знаешь... - она нерешительно коснулась моего плеча, но почти сразу же отдернула руку, Придешь?
- Hаверно.
Возле костра зазвенела гитара. Сначала несмело, потом все громче и громче, набирая силу. Слова быстро сплелись в цепь и понеслись над кострами, как тяжелый осенний ветер.
Ты воин суровый,
Сын фьордов и битв
Огня свет кровавый
Hе знает молитв
С тобой обвенчала
Hас пляска мечей
Я ласки не знала,
Твой пламень очей...
Я не заметил, как она исчезла. Вместо нее рядом со мной стоял высокий парень в коричневом кожаном подкольчужнике. Без черной кольчуги и меча я не сразу узнал его.
- Привет. Хороший файт, уважаю.
Мы обменялись рукопожатием.
Мимо нас пробежал один из дружинников Тонку. Уже без знаменитой сабли, зато с двумя большими бутылками пива. Вэнди, успевшие уже сбросить свои кирасы и упаковать мечи, встретили его дружным ревом.
