А еще через неделю Иванов вручил Сидорову его долю - чемоданчик с пачками аккуратно упакованных купюр. Что-то около миллиарда рублей. "Двести штук баков", - усмехнулся про себя Сидоров, забирая чемодан. И прямо с ним понесся к Аллочке, к той очень красивой женщине, которая его любила.
4.
Он так набоялся за эти последние две недели, что просто не представлял себе, что он будет делать один в квартире с такими деньгами. Правда, закралась было в голову подлая мысль о всяких капиталистических излишествах, о заказе женщин по телефону и прочее подобное, но все равно, впревой, да еще и с такими деньжищами было как-то боязно.
Уже стемнело и вокруг фонарей тучами летала мошкара. Сидоров стремился в дом номер пять, к Аллочке. Ног он под собой не чувствовал.
Окрыл ему ее мужчина. Такое улыбастое создание, с ровной кожей, румяной лысиной и очками, дать которому какое-то определенное количество лет делом было абсолютно немыслимым. Оно изобразило вопросительное выражение на лице, типа: "Чем могу?" Но тут на заднем плане показалась соблазнительная Аллочка в пеньюаре и бесцеремонно пригласила Сидорова:
- О! Сидоров! Дорогой! Заходи, заходи...
Она чуть-ли не оттолкнула у входа своего сожителя, и, взяв Сидорова за указательный палец свободной руки ( фирменный жест! ) повлекла гостя вглубь квартиры. Сожитель сразу где-то растворился.
Если женщина оглядывает мужчину с головы до ног, и потом - с ног до головы - значит, она к нему неравнодушна. То и случилось с Сидоровым. Его задерганное тело примостилось на табурете, чемодан же он из руки не выпускал, как в фильмах про шпионов.
- Сколько мы с тобой не виделись? - вопросила Аллочка, - Ну, рассказывай!
Сидоров оглянулся на дверь ( сожитель не подглядывает? ) и раскрыл чемодан. Там зажелтели пачки стоысячных купюр. Аллочка заглянула туда с таким выражением лица, как будто там были нечистоты.
- Откуда это? - спросила она.
- Заработал, - с оттенком гордости и тревоги одновременно поведал Сидоров.
- То есть? Ты что? - Аллочка перешла на истеричный шопот, - Ты где это взял ? Ты что?!
Она прямо терялась, что и сказать.
- Все чисто, - самоуверенно, но тоже шоптом уверил ее Сидоров. Выдохнул и продолжил:
- Алла! Пойдем ко мне! Прямо сейчас.
Аллочка посмотрела на Сидорова, как на сумашедшего.
- Ты с ума сошел? - она все продолжала говорить громким шопотом, - а как же Андрей?
( Сожителя звали, оказывается, Андреем ).
- Да и потом как я так сразу? - она неуверенно бросила взгляд на чемодан, - А это куда девать?
Видно было, что все, находившееся при Сидорове, она в какой-то мере считала так же и своим.
- Куда, куда... Да это же деньги! - вполголоса воскликнул Сидоров. Он чувствовал, что Аллочка не врубается.
- Ты что? Не врубаешься? - спросил он.
- Да что тут врубаться? - ответила она все тем же громким шопотом, как будто врубаясь, - Закрой. Да где ты столько взял?
- Потом расскажу. Пошли!
- Да не могу я сейчас, - залепетала, ломаясь, Аллочка,
У Сидорова вдруг кончилось и так уже изрядно поистраченное за последнее время терпенье.
- Ну ладно. Не можешь, так не можешь. Я тогда пошел. - И Сидоров, поднявшись с табурета, направился в прихожую.
- Подожди! Не уходи! - Аллочка выкрикнула это уже в полный голос.
- Ладно, я пойду. Я позвоню тебе, - как бы не слыша ее последних слов сказал Сидоров. "Чертовы быбы," - подумалось ему.
Сидоров чуть-ли не выскочил из квартиры, заметив на кухне сожителя, кушавшего столовой ложкой варенье из трехлитровой банки. Аллочка в пеньюаре выбежала за Сидоровым на лестничную площадку, крикнула ему вдогонку нежное "Пока!", подождала пару секунд и хлопнула дверью.
Сидоров, злой и неудовлетворенный шагал по вечернему городу. Почему-то он решил позвонить себе домой, чтобы убедиться, что там никого нет. Бросая жетон в телефон-автомат, он подумал, до чего же он издергался и оглупел, делая сейчас такое. Но все же набрал номер. Каково же было его удивление, когда трубку подняли и нагловатый голос спросил:
- Алло?
Сидоров прямо сел. Что же делать? Может, он ошибся номером? Но проверять еще раз сил не хватало. Вычислили? И кто? Руки Сидорова мелко задрожали. Он стал перебирать возможные варианты своих действий в случившейся ситуации. Думалось неважно. Девяносто процентов вариантов он отбросил как бред, девять - как глупость. Все остальные заканчивались весьма скверно. И что самое ужасное, Сидорова, как магнитом, тянуло домой. Так он и пошел туда, прямо как был, с чемоданом и дрожащими членами.
Он решил посмотреть издалека на окна. В них было темно. Потом во двор. Вроде тихо, спокойно. Сознавая, что он делает что-то абсолютно безумное, Сидоров направился к подъезду. И вдруг...
- Сидоров! Сидоров!
Он застыл на месте. И тут же отлегло. Говорил его сосед по плошадке из окна дома:
- У тебя квартиру только-что обчистили. Пиши срочно заявление в ментовку. Вот поганцы! - сказал он в седцах, неизвестно к кому обращаясь, совсем оборзели!
5.
В квартире все было затоптано грязной обувью, стало несколько меньше вещей ( ушел телевизор, вся электрника и кассеты ), по полу валялись окурки и слабо пахло перегаром. Сидоров заглянул в туалет. Так и есть нагадили. Это Сидорова расстроило больше всего. Замок на дверях был аккуратно сломан, поэтому Сидоров закрыл дверь на цепочку и стал наводить порядок. Примерно в середине этого занятия он достал свой старенький рюкзачок, пересыпал туда деньги из чемодана, кинул рюкзак на вешалку. "Чем проще, тем сложнее", - подумалось ему.
Выяснилось, что ушли так же и документы, кроме пропуска на работу, который был у Сидорова с собой. И его серебрянная медаль за школу, и значок об окончании университета. Это расстроило Сидорова еще больше, чем загаженный унитаз, который Сидоров уже вычистил. Настроение совсем испортилось и Сидоров решил выпить водки.
Из холодильника водку тоже увели, что Сидорова теперь почти не расстроило. Он бросил через плечо рюкзачок с миллиардом ( не оставлять же его в открытой квартире ) и пошел в ларек за водкой. На лестничной клетке он встретил Петрова и Таню.
- О! - только и смог сказать он.
- О! - только и смог ему ответить Петров.
А Таня вообще только улыбнулась.
Сидоров все же сгонял за водкой и теперь вполуха слушал разглагольствования Петрова о путешествиях и пустынях, Азии и философии. Разгром в квартире он объяснил, лишь махнув рукой:
- А-а-а-а...
Петров говорил, а Сидоров смотрел на Таню. Красотой ( красотой тела ) она, безусловно, уступала Аллочке, тут никто спорить бы не стал. Но ведь Сидоров по морозу за цветами бегал для Тани, а не для Аллочки, которая тоже была на том Новом Году. Как-то не мог себе Сидоров представить Таню на месте Аллочки, живущей с "папенькиным сыночком", и постоянно болтающей по телефону с Сидоровым. Правда, она "папенькиному сыночку" не изменяла - такие у Аллочки были принципы. Не мог так же Сидоров представить Таню рассуждающей о финансовых проблемах в семье, о бюджете, о покупке сегодня того, завтра этого, а после завтра - еще чего-нибудь. О кредитах, о процентах и зарплатах, и далее в том же духе. Как-то с Таней это не вязалось. Не вязалась с ней и роль первой дамы на празднествах. Сидоров вспомнил, что в бытность свою Аллочкиным неофициальным мужем имел тогда место случиться некоторый скандал по поводу "мне нечего надеть на день рождения". "Ты и так будешь самая красивая", - сказал ей тогда Сидоров без капли лести, но Аллочку такой ответ не устроил. Она заняла денег и Сидорову потом пришлось долго отдавать, неполноценно питаясь.
Вот под такие сравнительные мысли Сидоров и отрубился. Утром, в полусне, он попрощался с уезжающими Петровым и Таней, и благополучно проспал до обеда.
А ближе к вечеру позвонила Аллочка. Она говорила, что Андрей сволочь, что он ее не любит, что денег на нее жалеет, не заботится о ней, что ей все приходится делать самой, что он только живет у нее, что каждую копейку у него надо выбивать...
Все это Сидоров слышал уже не раз. Но тон сегодня был Сидорову вновинку. Аллочка говорила, что устала, что ей одиноко, и Сидоров пригласил ее в гости.
Она приехала, как всегда, красивая, накрашенная, ухоженная. Узнав, что Сидорова обокрали, тревожно спросила: "А деньги?", и, узнав дополнительно, что деньги тут, махнула рукой:
- А-а-а-а...
Сидоров направился за рюкзаком, чтобы сделать красивый жест: высыпать пачки денег к ногам Аллочки. Каково же было его удивление, когда из рюкзака выпали: мыло с зубной щеткой, банка тушенки, банка кильки, второй том Карлоса Кастанеды, и пара упаковок презервативов. Потом, как бы нехотя, вывалилось грязное заношенное женское белье.
Сидоров так и сел. А с Аллочкой, естественно, тут же произошла истерика. Ей стало дурно, и она пока пошла домой, отдохнуть. Сидоров, проводив ее, вяло размышлял, что же делать. Самое ужасное было то, что маршрут и конечный путь назначения путешественников, прихвативших с собой в старом рюкзачке один миллиард рублей, не были вполне ясны даже им самим. Оставалось только ждать.
