Пронеслись мучительные месяцы освоения броневых премудростей. Мишку не отчислили, хотя временами он и сам был не прочь в пехоту сбежать или в иной "безфрикционный" род войск. Но стране нужны были танкисты, это понимало и командование училища и сам комсомолец курсант Семечкин. Обстановка на фронтах поджимала, и когда выпустили курсантов с сержантскими треугольничками на петлицах, вместо, пусть одиноких, но гордых "кубарей" младших лейтенантов, друзья встретили удар судьбы мужественно, хотя и сильно ругались.
Бригада доформировывалась в спешке, на всем новом: машины пришли прямиком из заграницы, сияющие краской, набитые изобильными ЗИПами, наборами инструментов и прочим шикарным добром. Гришка офигевал с молотков с полированными рукоятками, великолепных пассатижей и своих новых краг. Понятно, и учудить успел: на батальонных ученьях, когда осваивали развертывание и радиосвязь взводов. Ротам присвоили "звериные" радиопозывные, а некому командиру машины погоняло "Марал-восемнадцать" показалось, видите ли, неблагозвучным. Самовольное, но многократное выданное в эфир "Марон-восемнадцать" комбата из себя крепко вывело. Влепили радиохулигану десять суток ареста, впрочем, за неимением времени скостили до трех, пригрозив "досиживанием позже" и кучей неминуемых неприятностей вплоть до трибунала. Дурил, Гришка, понятно, - как же, упертая шпана замоскворецкая свой форс имеет.
В общем, без залетов и неприятностей какая служба? В отношении сержанта Семечкина судьба выкинула новый фортель и оказался Мишка в ремроте - вообще без танка и краг. Начштаба, распределявший припоздавшее пополнение, слушать сержантские логичные обоснования и предложения не стал - "где нужно, там и будете служить".
Нужно, значит нужно. Комроты - пожилой сорокалетний горьковчанин Осовков оказался человеком нормальным, объяснил задачи, довел важность работ ремроты и обнадежил - без танка Мишка не останется, на войне потери экипажей случаются, и часто. Собственно, скучать не пришлось: погрузка-разгрузка, марш в район сосредоточения - американские машины, в целом неплохие и удобные, подводили в мелочах - то фильтр забьется, то топливный насос забарахлит...
Бригада спешила к Сталинграду - прорвался противник, уже у самого города немцы. Войска нашей 24-й армии отчаянно давили с севера, пытаясь отсечь от Волги ударную группировку врага - вытянулись немцы длинной змеей-коброй, отрубить бы ту ядовитую голову...
...Бригада пережила первую бомбежку, на ходу чинились потрепанные, мигом потерявшие остатки заокеанского лоска машины. Ночами, без фар, шли по степи колонны, спешили навстречу зареву и рокоту канонады.
Орловка была где-то там - за холмами. Задача наступления проста: прорваться и соединится с припертой к Волге 62-й армией - наша истощенная пехота удерживала пригород из последних сил.
...Мишка бежал по знакомой траншейке к своей ремроте - окопы опустели, пехота уже выдвинулась вперед. Небо разом тяжко вдохнуло - артподготовка!
...Долбили дивизионы по цепи невысоких холмов, неслышно орал на сержанта Семечкина командир ремроты, грозил трибуналом и прочими карами за оставление вверенной машины и троих подчиненных. Мишка вяло отбрехивался - чего уж там: сейчас наступление, а взыскания и особист потом будут. Или не будут.
Артподготовка была краткой, но в небе все равно продолжало свистеть, хоть и пореже - немцы почти сразу начали отвечать своей артиллерией, правда, снаряды ложились где-то сзади - видимо, по батареям метили.
- Пошли наши, - сказал охрипший комроты...
Мишка лежал животом на колком бруствере ровика. Без бинокля видно было плоховато, но выползающие на простор танки попробуй не заметь. Горбатые высокие "Ли", обсыпанные десантом, верткие "Стюарты", с уцепившимися за броню стрелками... Подальше по распаханной воронками долинке двинулись соседи: "Валентайны" и родные тараканчики Т-70. Поднялась следом пехота: неровными обрывками цепей, группками и одиночными фигурками - невыносимо медленные, словно сонные точки-люди.
- Лягут, - пробормотал Осовков. - Точно говорю, лягут.
Воентехник успел повоевать, вроде, даже из окружения чудом выскочил. Но что это за панические настроения?! Мишка точно знал, что движенье только выглядит этак - медлительно. Потому что масштабное - две бригады - две сотни машин [5], стрелковые роты, расчеты мото-пульбата - сила огромная...
Будто спектакль развернулся - лежал десяток ремонтников-зрителей в неведомо кем вырытых ровиках - дальнего, правого фланга атакующих не видно, но масштабную атаку одним взглядом все равно не окинуть...
Немцы словно того и ждали: разом поднялись по долине пыльные вихри разрывов, не успела осесть рыжая пыль и снести ветром дым, новые разрывы и еще, еще...
...Легла под густым огнем наша пехота, мигом ссыпались с брони и растворились в бурой завесе десантники. Но шли сквозь разрывы танки, вползали на пологий склон, с маневром шли, как учили - зигзагом. Сносило клубы дыма - идут, все идут, целые. Приостановился, было, неуклюжий "Ли", пошел дальше... Прорвутся!
Мишка пытался разглядеть знакомый "восемнадцатый", да где там - номеров на броне не различить, да и уже перевалили за холмы наши быстрые легкие танки. Гришка-то уж точно не последним шел...
...Не по-командирски сидел на корточках на дне ровика Осовков, курил - вздрагивала в углу рта, стреляла искорками папироса...
Немцы ослабили обстрел, стала слышно, как переговариваются бойцы-ремонтники. А за холмами шел бой: часто били орудия - почти сплошь глуховатые, танковые. В долинке командиры пехоты тщетно пытались поднять стрелков: перебегали редкие фигурки, падали в ожидании очередной серии мин...
- Товарищ воентехник первого ранга, у вас петлица отпоролась, - зачем-то сказал Мишка.
Осовков потрогал ворот:
- Ничего, продержится. Шагай, Семечкин, к телефону, связь со штабом обеспечивай. Сейчас вытаскивать побитых будем...
...За холмами еще дрались. Последний раз связаться с танками бригады удалось в полдень. Рации машин замолкли, но там еще дрались - доносились разрывы и тоненький треск пулеметов. Мишка сидел "на аппарате", потом тягач приволок "Ли" с выбитыми катками. Экипаж был цел, чинили вместе, почти молча, торопясь, словно выгаданные полчаса спасти что-то могли. Дважды налетали "юнкерсы", словно для порядка, неспешно, постреливала немецкая дальнобойная. Под беспокоящим обстрелом даже попроще было - тишину за холмами не слышно...
...Осовкова тяжело ранило, когда вытаскивали второй танк. Мишка с мехводом восстанавливали перебитую гусеницу тягача, санитары пытались бинтовать развороченную грудину воентехника - надсадно хрипел умирающий комроты. Поодиночке отползала в тыл расстрепанная "махра" - сержанту Семечкину хотелось двинуть кувалдой по какой-нибудь пыльной морде, но было некогда...
..Помнилось Мишке, как сидел внутри, у основного орудия, вертел маховик - клинило наводку у "ли". Пальцы приходилось вытирать о штаны - раненый наводчик выбрался из машины сам, но забрызгано все было густо. Светило сквозь распахнутые люки тусклое предвечернее солнце, горела в башне танка уцелевшая лампочка. Мишка протиснулся к рации, взял танкошлем, машинально проверил тангенту. С замершим сердцем нажал питание - рация послушно включилась, сержант Семечкин прижал шлем к уху - тоже липкий...
...Менялись частоты, шипел эфир... Молчала бригада. Вся молчала...
...Ночью выходили с холмов везунчики. По большей части выбирались к окопам пехоты, но и на бригадное охранение кто-то из экипажей выполз. Сержант Семечкин был занят: без комроты работалось сложно, уцелевший взводный числился спецом по орудиям, потому ковырялись в двигателе, считай, на ощупь и наугад - но завели подбитую машину. У бригады оставалось три танка - к утру машины должны быть готовы к бою. Прибегал телефонист, сказал, что из второго батальона хлопцы вышли, раненого ротного выволокли. Мишка материл неподатливые болты и твердо верил - выберется Марон. Переждет, под утро выходить самое время. Пулемет снимут, наганы у экипажа имеются. Или сюда выйдут, или уже на ту сторону - там до той проклятой Орловки рукой подать...
...Орловку немцы взяли через два дня. Это Мишка уже в госпитале узнал - попали с тягачом под бомбу, метко сплюнутую "штукой" - в те дни обычное дело. В целом повезло: два осколка в ногу, один в руку, но все конечности при сержанте остались...
Госпиталь, переподготовка на фронтовых курсах, звание младший лейтенант. Командир "тридцатьчетверки", Воронежский фронт, за месяц с небольшим командир взвода, неделю считался комротой, подожгли, госпиталь... Контузия оказалась тяжелой, отпуск дали. На Якиманке боялся пройти мимо Гришкиного дома - тетя Аня ведь спросит. Потом зашел. Хотел узнать - а вдруг? Нет, "без вести пропавший".
Нет, не мог Гришка пропасть, никак не мог. На войне разное случается. Бежал из плена, партизанит где-нибудь. Или в госпитале. Хотя уже год прошел...
