«А всё-таки как бывает здорово,— ликовал про себя Андрюша,— думал, что к бабушке поеду, а вышло — на Украину! Туда бы каждый обрадовался поехать: арбузов вдоволь, рядышком Днепр. Чем не жизнь?.. А где-нибудь на берегу можно будет построить шалаш. Наваришь каши гречневой — и наблюдай за природой, как она развивается. А ночью придётся костры жечь, чтобы звери не подходили… Эх, жалко, фотоаппарата нет, а то бы уже пофотографировал вдоволь! И в школьную фотовитрину эти бы карточки по¬местили… Ура! Завтра улетаю! Вот повезло мне!..»
Андрюша, как и всякий мальчишка, был очень любо¬пытным человеком. Он любил читать книжки про войну и про шпионов, про открытие неизведанных земель, и когда он читал эти книжки, то первым героем среди героев видел се¬бя. Особенно он любил читать про великих изобретателей
и учёных. Ему самому очень хотелось сидеть ночами напро¬лёт над ретортами с кипящими химическими веществами, мучиться над изобретением паровой машины и среди своих врагов, восходя на костёр, восклицать, например, как Га¬лилей: «А всё-таки она вертится!» И он очень сожалел, что вокруг него всё уже изобретено. Радио — есть, телевиде¬ние — есть, реактивные самолёты — есть, автомобили — есть. И куда ещё можно приложить свои силы?! Андрюша пытался сделать электрическую мухобойку: муха садится на медный провод, обмазанный мёдом, и её парализует то¬ком, но, кроме того, что током два раза тряхнуло его само¬го, он ничего не достиг.
Кто знает… может быть, теперь, после перелёта на новое место, Андрюша и найдёт не исследованный наукой какой-нибудь вопрос, и его имя загремит на весь мир.
И только почти у самого дома он забеспокоился: а вдруг отец раздумал брать его с собой? Что делать? Нет-нет, он не раздумал. Обещал— сделает. А вдруг он на поезде за¬хочет ехать?..
Впрочем, из-за последнего вопроса волноваться совсем нечего. Андрюша видел сам: дома на отцовском письмен¬ном столе лежали два картонных билетика, похожие на же¬лезнодорожные. На них было написано: «Аэрофлот».
Глава II В ОБЛАКАХ
Хороша утренняя Москва! Высокие узорчатые фонари с белыми колпаками ровным рядом тянутся вдоль тротуа-ро/з. Вот у подъезда серого дома, положив на лапы голову, сладко спит каменный лев. По лесчаным дорожкам зелёных стсвероз прыгают стайки воробьев. Кругом на клумбах цве¬ты: красные, синие, белые… А висящий над Москвой-рекой серебряный Крымский мост такой просто! ный и красивый, что, когда въезжаешь на него, так и кажется — ты уже в будущем.
Андрюша, в белой рубашке и красном галстуке, сидел рядом с шофёром и жалел, что никто из его друзей не ви¬дит, как он едет в машине. Семён Петрович, Андрюшин отец, сидел сзади. В ногах у него стояли три чемодана.
Автомобиль нёсся по Садовому кольцу, разделённому надвое белой пунктирной линией. В переулках на месте быв¬ших трамвайных путей тяжёлые катки подминали под себя ещё дымящийся, привезённый с завода асфальт.
Солнце ещё не всходило, но было уже светло.
Пустынный проспект лежал в сиреневой дымке. Заспан¬ные дворники в белых фартуках широкими взмахами метлы подметали тротуары. Посередине улицы, распустив водяные, прозрачные крылья, медленно плыла поливальная маши¬на. За нею издалека тянулась чёрная, глянцевитая полоса. То тут, то там, одиноко прижимаясь к домам, голубели те¬лежки из-под газированной воды.
Сколько раз проходил Андрюша по этим улицам и не замечал их красоты, а теперь, покидая Москву, он вдруг впервые как-то особенно почувствовал, до чего он любит свой город…
На Крымской площади машину остановил милиционер.
— Почему на жёлтый сигнал едете? — спросил он, хотя улица была пустынна.
— Простите, не рассчитали,— сказал шофёр.— На аэродром торопимся.
— На аэродром? — Милиционер строго посмотрел на шофёра и, захлопывая дверцу, откозырнул: — Тогда поез¬жайте!
— Спасибо! — ответил Андрюша. А когда тронулись, подмигнул шофёру: —Чуть не попались! Отец щёлкнул Андрюшу в затылок:
— Рад, что едешь?
— Очень! — улыбнулся Андрюша.— Пап, а мы не мог¬ли бы взять с собой Серёжку?
— Ну и что бы я с вами там делал?
— Ничего! Жили бы все вместе, и всё. Мне бы веселее было!
— Хорошенькая причина! Ты скажи спасибо, что я тебя одного беру, а ты ещё и Серёжку тянешь! По знакомству хочешь его пристроить?
— Он меня очень просил…
— Пусть не горюет… На его век ещё хватит и строи¬тельств и путешествий.
— Но ведь с детства лучше начинать.
— Это верно… Но не обязательно… Можно и в своём дворе дело найти.
Дорога за городом была широкой и гладкой. Под авто¬мобилем звенели шины. Стрелка на спидометре колебалась между цифрами «60» и «70». В открытое окошечко врывал¬ся упругий ветерок, приятно пахнущий свежей травой. На поворотах и перекрёстках шоссе стояли столбики с услов¬ными знаками. Вздёрнутые полосатые шлагбаумы цели¬лись, как зенитки, в бледно-голубое небо. Шофёр, завидя их, притормаживал.
В аэропорте, в высоком светлом зале с мраморными сте¬нами, Семён Петрович, усадив Андрюшу на скамейку, по¬нёс с носильщиком чемоданы на взвешивание.
Оставшись один, Андрюша огляделся. Аэропорт походил на самый обыкновенный вокзал. Тут сновали носильщики с медными бляхами на груди. При выходе на лётное поле висела надпись: «Выход на посадку». А у кассы можно было прочитать расписание самолётов и поглядеть на карту авиа¬ционных линий: Москва — Владивосток, Москва — Прага, Москва — Берлин… Только пассажиры здесь были немнож¬ко задумчивее и тише, чем на железной дороге.
Пока Андрюша ожидал отца, мимо него несколько раз пробегали какие-то люди с киноаппаратами.
— Давайте микрофоны! — командовал невысокий чело¬век в зелёном костюме.— Пускай наша машина прямо за¬езжает на поле!
Андрюша не усидел и побежал за человеком в зелёном костюме. К аэровокзалу, урча моторами, подкатил само¬лёт-гигант, на котором латинскими буквами было написано «Эйр Франс». «Кто-нибудь из Франции», — подумал Анд¬рюша и не ошибся. В Советский Союз прилетела французская рабочая делегация. Её встречало много людей. Как только из самолёта показался первый человек в чёрном берете и на костылях, все встречающие зааплодировали. Когда францу¬зы сошли на землю, к человеку на костылях поднесли мик¬рофон, и он начал говорить. После каждой фразы он опускал голову вниз, словно разглядывая костыли, и ждал, когда переводчик закончит перевод. Француз говорил:
—- Дорогие русские братья! Над нашими головами толь¬ко что пронёсся ураган войны. Я хотел бы бросить косты¬ли и радостно шагать по зелёной земле, но фашисты мне сломали позвоночник. Потом мы — и русские, и французы, и англичане — сломали хребет фашизму, но наши раны ещё болят. Так соединим же свои усилия для построения новой, счастливой жизни!
Русские рабочие поднесли французам цветы.
Андрюша побежал в вокзал.
Вернулся отец, держа в руках какие-то квитанции.
«Внимание! Производится посадка на самолёт Москва — ‘1игачёв — Симферополь! — загремел по залу голос дикто¬ра.— Вылет в шесть утра!»
— Это наш,— сказал Семён Петрович,— идём.
«Сейчас полетим! — восторженно подумал Андрюша.— Хорошо бы повыше подняться, километров на пять!»
Двухмоторный самолёт со стеклянным лбом, раскинув строгие крылья, стоял почти у самого здания. Сначала он был похож на гигантскую стрекозу, потом показалось, что это не просто самолёт, а межпланетный корабль. К нему на тележке подвезли вещи и начали их грузить. Какой-то человек в синей фуражке, заглядывая в листок, выкликал фамилии пассажиров.
Андрюша подошёл к хвосту самолёта, дотронулся паль¬цами до холодного, покрытого росой металла. На нём остал¬ся еле заметный след, как на запотевшем стекле. Тогда Андрюша вывел на хвосте: «С-е-р-ё-ж-а».
— Мальчик, не трогай, пожалуйста! — вдруг услыхал он чей-то голос и обернулся.
Перед ним стояла тонконогая девочка в белых носочках и в коротеньком коричневом платье с пояском. У неё были гладкие чёрные волосы, заплетённые в одну косичку. Каркэ
глаза смотрели на Андрюшу не то насмешливо, не то серь¬ёзно.
Эта девочка была чем-то похожа на Галку Ершову. Ве¬роятно, своим независимым видом. И так как Галка вчера намного обидела Андрюшу, то сейчас он смотрел на незна¬комку надменно и строго. Может быть, эта тоже колючая, и надо тут держать ухо востро. А вообще девчонка даже бы¬ла красивая. Щёки у неё были нежно-розового цвета, над правым ухом голубой бантик с распустившейся ленточкой.
— А ты мне что за указ? — хмуро ответил Андрюша.— Тебе-то какое дело?
— Вот и дело! Не трогай, пожалуйста,— настойчиво по¬вторила девочка, теребя кончик своего пионерского галсту¬ка.— Отвинтишь ещё чего-нибудь, а нам разбиваться?
— Разбиваться будем — не разобьёмся. На парашютах спрыгнем,— ответил Андрюша, а сам посмотрел на хвост самолёта: уж действительно не отвинтил ли чего-нибудь?
— Нам не будут давать парашюты. Мой папа уже узна¬вал,— сказала девочка.— Вот как! А ты, мальчик, тоже летишь или провожаешь?
