Я запихнула бумажник обратно в карман и развернулась к полке. Если он все ещё рассматривает коробки, то я поступлю так же. Возможно, там осталась ещё одна коробка с Робином Гудом. Там должна остаться ещё одна коробка.
Король Джон, Брат Тук, девица Марион (даже её пластмассовая фигурка выглядела так, будто она собирается грохнуться в обморок), Шериф, ещё Брат Тук и Робин Гуд. Робин Гуд! Я ахнула и схватила коробку.
К несчастью, одновременно со мной мужчина тоже потянулся за ней и выдернул коробку из моей руки.
— Эй! — заорала я. — Это мое.
— Прости, детка. Я был первый. К тому же, — улыбнулся он, сжимая коробку в руках, — собственность — это девять десятых закона.
Я оглядела магазин в поисках каких-либо сотрудников рядом. Любого, кто видел бы, как он вырвал коробку из моих рук, и кто мог бы мне помочь. Но я видела только других покупателей, слишком занятых, чтобы заметить меня. Ещё одно доказательство, что настоящая жизнь совсем не похожа на сериал про Робина Гуда.
Мужчина, посмеиваясь, продолжил осматривать коробки, но одной рукой он прикрывал свою тележку, оберегая покупки.
Мэдисон верила в судьбу. Она считала месть бессмысленной, потому что рано или поздно плохие поступки аукаются людям. Я в этом сильно сомневаюсь. Если бы это было правдой, разве такие типы, как этот, не должны были получать метеоритом по голове?
Как бы то ни было, я решила, что пора поторопить судьбу. Я шагнула к мужчине.
— Вы когда-нибудь играли в футбол?
Он подозрительно посмотрел на меня.
— Конечно.
Я опустила взгляд на его толстый живот.
— Уверена, что Вы давно не играли.
— Какое тебе до этого дело?
— Я могу обогнать и обхитрить Вас, особенно с этой тележкой.
Он сразу же понял, что я имею в виду. Я притворилась, что собираюсь броситься направо. Он приготовился остановить меня. Я быстро закрутилась влево, выхватила Робина Гуда из его тележки и побежала.
Моя старшая сестра Лиа (которая не стала бы иметь ничего общего с футболом, ведь он может повредить маникюр) говорит, что большую часть своего отрочества я потратила на спортивные игры, но это совсем не так.
Бег через магазин к кассе был похож на бег за тачдауном3, правда, другие покупатели не пытались меня сбить. Только мужчина в поддельной кожаной куртке несся ко мне, но он не отпускал свою тележку, так что застрял из-за других тележек.
Я потеряла его задолго до того, как нашла Мэдисон. Её очередь была уже близко.
— Вот, купи это. — Я пихнула коробку и кошелек ей в руки. — И не позволяй нервному толстяку в черной куртке отнять игрушку. Кричи, если он попытается.
У Мэдисон в панике округлились глаза, она прижала коробку к груди и спросила:
— Анника, что ты сделала?
— Ничего. — Я оглянулась через плечо в поисках мужчины. — Ничего такого, что бы не сделал Робин Гуд. Я подожду на улице.
Я бросилась к выходу, прежде чем она успела задать мне очередной вопрос.
Я ждала Мэдисон в машине с закрытыми дверями. Конечно, я не думала, что мужчина будет искать меня на улице. Он бы не оставил в магазине свой запас Робинов Гудов, у него не было шансов оплатить покупки быстрее Мэдисон. Но осторожность никогда не помешает.
Я сидела, скорчившись на водительском месте, и смотрела на темное небо. Жаль, что облака не закрывали звезды. Облака всегда делали небо больше похожим на зимнее, чем на небо Невады.
Мэдисон вышла двадцать минут спустя. Я разблокировала замок, и она опустилась на переднее сиденье, закрыв за собой дверь. Вручив мне пакет из магазина, она внимательно посмотрела на меня.
— Не хочешь рассказать мне, почему злой мужчина толкал тележку с упаковками фигурок Робина Гуда по всему магазину и орал: «Выходи и покажись, мразь! Ты не можешь прятаться вечно!»
— Не очень. — Я заглянула в пакет, чтобы убедиться, что там Робин Гуд, прежде чем завести машину.
— Ты рисковала моей жизнью ради тупой игрушки, не так ли?
— Нет. Он не знал, что я отдала игрушку тебе. Кроме того, он не причинил бы тебе вред с таким количеством свидетелей вокруг.
Мэдисон пристегнула ремень.
— У него раздулись вены на шее. Пара продавцов вышли с ним поговорить, так он орал про воров в магазине и пригрозил подать на них в суд за отсутствие безопасности.
Я выехала с парковки, проверяя, не загорелся ли внезапно нигде ближний свет и не преследует ли меня кто-то. Пара машин ехала по улице, и я надавила на газ, чтобы обогнать их.
— Технически я у него не украла. Вырывая коробку из моих рук, он заявил мне: «Собственность — это девять десятых закона».
Мэдисон сложила руки на груди, неодобрение ясно читалось на её лице.
— Не стоит превращать шоппинг в экстремальный спорт, Анника. Это не смертельная дуэль.
— Джереми хочет говорящую фигурку Робина Гуда.
— Он также хочет жить на улице Сезам, ты не можешь… — выражение её лица смягчилось. В течение одного выдоха её тон изменился с упрекающего на успокаивающий. — У Джереми все будет хорошо. Многие больные раком выздоравливают. У него больше шансов, чем, например, у того, кто едет с тобой в машине.
Я убрала ногу с педали газа, чтобы снизить скорость, но не ответила ей.
Все постоянно говорили мне, что Джереми поправится. У него первоклассные врачи. Лечение рака с каждым годом все улучшается. Он молодой и крепкий. Мои родители оставались оптимистичными передо мной, возможно, поэтому у меня были сомнения. Я знала, что они притворяются. Болезнь Джереми была серьезнее, чем нам говорили.
Они особенно сильно волновались перед предстоящей в следующую пятницу операцией по удалению опухоли мозга. Мама с трудом говорила об этом. Это обратная сторона умения читать мысли других людей. Иногда лучше не знать, что родители вас обманывают.
Мэдисон посмотрела на меня, в её голосе смешались бессилие и сочувствие.
— Знаешь, Анника, неважно, что Джереми получит на Рождество. Он знает, что ты его любишь.
Я поерзала на сиденье, сосредоточившись на дороге. Я больше не хотела говорить о Джереми и о болезни. Я не хотела думать о каждодневном страхе в его глазах или о его мгновенной панике при малейшем упоминании докторов. Полтора месяца химиотерапии заставили его ненавидеть больницы. Вчера вечером он сказал маме, что не хочет ложиться спать, ведь тогда операция будет на день ближе.
Ни с того ни с сего он мог спросить:
— А люди летают после смерти или только ангелы?
В другой раз он покачался взад-вперед и сказал, что не хочет, чтобы его закопали в землю. Он знал, что там холодно и темно. Не представляю, откуда он узнал про кладбища. Никто из нас не говорил об этом. Теперь же он отказывался выключать свет, когда ложился спать.
— Кроме того, — продолжила Мэдисон, — он забывает об игрушке через два дня после получения. Если ты хочешь порадовать его, то просто поиграй с ним несколько часов. Это гораздо важнее для него, чем все, что можно купить в магазине.
После этих слов я почувствовала себя как те нерадивые родители, что игнорируют своих детей, а потом пытаются купить их любовь.
— Отстань, — сказала я. — Ты ничего не понимаешь.
— Что тут непонятного? Это хрестоматийный пример, попытка подальше спрятать свои чувства. Люди все время так делают, и я просто…
Ну конечно. Я отказываюсь верить, что из книги можно понять, что я чувствую.
— Хватит, — сказала я. — Пока твой младший брат не болен раком, не говори мне, что я чувствую.
Несколько секунд мы молчали. Мэдисон смотрела в окно, плотно сжав губы.
— Прости, — вяло сказала она. — Я просто пытаюсь помочь.
Я поняла, что погорячилась. Кажется, я только и делаю, что перегибаю палку с средины октября, когда мы получили ужасную новость. Я срываюсь на людях, которые меня успокаивают. Ссорюсь с теми, кто меня поддерживает.
Я знала, что мне стоит извиниться перед Мэдисон, но я не могла это сделать. Мы ехали по улицам Хендерсона, наблюдая, как темнота отступает под лучами восходящего солнца. Мы не разговаривали. Мэдисон включила радио, но оно не разрушило молчание, повисшее между нами. Я остановилась перед её домом.
— Спасибо, что поехала со мной, — сказала я.
Она потянулась к дверной ручке.
— Не за что. Было весело. Особенно когда мне приходилось прикрывать твою игрушку своим телом, чтобы мистер Горгулья её не заметил, пока он носился по всему магазину.
Я вздохнула.
— То, что мужик не в себе, не означает, что он бы убил тебя.
— Конечно нет. — Она распахнула дверь. — Кроме того, хорошо время от времени встречаться со смертью. Начинаешь ценить жизнь ещё больше.
Она остановилась на полпути из машины, побледнела и посмотрела на меня.
— Прости, Анника. Я не это имела в виду.
Едва я связала эти два разговора воедино, как сердце сжалось до боли в груди.
— Прекрати извиняться. Джереми не умрет.
