может и целую вечность — Платочек не умел считать время. Однако ничего не происходило. Переведя дух, он сделал еще несколько робких шажков, но подойти вплотную не рискнул.
— Ты кто? — Прошептал он еле слышно в темноту.
— А ты кто? — Послышалось в ответ.
— Носовой Платочек. И я не вкусный. — Спешно уведомил Платочек.
— А я котенок.
— А что ты там делаешь?
— Прячусь.
— А почему?
— Страшно.
Остервенелый визг тормозов где-то поблизости, заставил малыша содрогнуться. Он не мог даже дышать, не то, что пошевелиться, только изо всех сил зажмуривался. Если бы такое было возможно, он бы, наверное, поседел в эту ночь.
— Тебе тоже страшно? — Мягкий голос котенка вывел из оцепенения.
— Ага.
— Залезай ко мне, здесь спокойнее.
Платочек не заставил себя долго упрашивать, а быстро юркнул в коробку. Она оказалась на удивление крепкой, хотя снаружи выглядела так, будто вот — вот развалится. От «зверюги» исходило приятное тепло и манило придвинуться поближе. Но Платочек был настоящим джентльменом и понимал — это не прилично и даже несколько нагло. Достаточно уже и того, что его пригласили в «дом».
Предрассветный город окончательно затих. Моргнув несколько раз, уснул старый фонарь. В ушах звенела напряженная тишина и стало совсем не уютно.
— Ты чей? — Попробовал завести разговор Платочек.
— Ничей.
— Так не бывает.
— Бывает! Я свой собственный. А ты сам-то чей?
Платочек сперва открыл было рот, чтобы рассказать какой у него замечательный человек, как трепетно заботится о нем и укладывает в дорогую черную коробочку, но осекся, мгновенно вспомнив события минувшего вечера. Незнакомая горечь сковала горло, и он еле слышно пролепетал: — Ничей.
— Ну вот! А говорил так не бывает. Вот раньше у меня была девочка. Хорошая. — Вздохнул котенок совсем печально. — Молоком меня поила и шелестящие фантики от конфет давала.
— Зачем?
— С ними играть весело.
— А потом?
— А потом выбросила… — И тело котенка стало неравномерно вздрагивать от горьких всхлипов. Платочку было так жаль этот грязный комочек, что он не удержался и бросившись ему на шею, завыл. Так в обнимку, дрожа и плача, то поочередно, то хором, они незаметно и уснули.
Озорные лучики солнца защекотали в носу и друзья, сладко зевая, проснулись. Теперь им ничто не мешало внимательно друг друга рассмотреть. Пролитые за ночь слезы малышей смыли всю грязь и оказалось, что котенок вовсе даже не серый, а огненно-рыжий, а Платочек стал почти таким же белоснежным, как и прежде. Постепенно старая картонная коробка наполнялась теплом и робкой надеждой.
— Ой, что это? — Спросил котенок, тыча лапкой в золотую монограмму, которая теперь была отчетлива видна и даже немного сияла.
«Это очень важная вещь!» — Хотел сказать Платочек, но на минуту задумался. Он ведь всегда верил, что это знак его особенности, принадлежности чему-то высшему и был горд, а что теперь? На деле оказалось — не такая уж и особенная штука. И он, неловко прикрыв вышивку, ответил: — Да так…
Котенок, не смотря на юный возраст, был понимающим, поэтому не стал больше ни о чем расспрашивать.
— Давай дружить и никогда-никогда не расставаться?
— Давай.
Размышляя обо всем, что с ним случилось, Платочек понял, что даже самые ненужные, грязные и брошенные обязательно кому-нибудь нужны. И он впервые снова широко улыбнулся.
— Ты знаешь, раньше я думал, что вокруг только небо, звезды и дождь, но мир так велик! Я хочу его посмотреть, весь-весь! Пойдешь со мной?
Котенок кивнул, не задумываясь ни секунды. Радостный Платочек снова обнял его крепко за шею, и друзья отправились в путь, уверенно шагая строго на восход. И мир шагнул им навстречу.
