ты вобразИл
коли путь мне преградил?!»
И, поверивши в свой бред
сам и дал на всё ответ:
«Я – тут бог и господин!
– над собою – я один!
А тебя, шальная шкода
разменяю, как колоду!»
После, шубу распахнул
и презрительно сморкнул!
Атаман же, был спокоен,
– монолог он тот усвоил!
После, вежливо спросил:
«Всё ли ты договорил?»
Но, в ответ, лишь наглый взор
– как презрению узор,
И надменная улыбка
завершила ту «ошибку»…
Атаман же, нож достал
и ладонь ему вспахал!
Ох, и крику же там было
– словно резали скотину,
да, так резали, что «свин»
даже челюсть оголил!
Но, по шее получивши
– шапку нАбок уронивши,
этот, важный Господин
в тот же миг всё уловил!
Атаман чуть подождал
и такой ответ держал:
«Что ты «связями» мне тычешь
и спасения в них ищешь?
…неужели, только в них
ты спасаться и привык?
Я, так понял – ты «чинуша»?
– из того, что я тут слушал!
Но, тогда один вопрос
чтоб развеять сей курьёз -
«В сундуках то – что сокрыто?
– по закону ль всё добыто?
Или это золотишко
лишь награда за умишко?
Ну, а коль не отвечаешь
значит, сам всё понимаешь?
Грабишь ты, и граблю я!
– вот, и вся моя мысля!»
А за вашу, сударь, наглость
что не стала просто шалость,
вас к березке, да кнутами
чтобы тон вы поменяли!»
На минуту замолчал
и ответа подождал…
Две прошло, и три прошло…
– «может, гостю не дошло?»
Атаман его просил:
«Ты чего не вразумил?»
Господин, придя в себя
отвечал, чуть погодя:
«Сейчас я только понимаю
что жизнь моя – совсем «немая»…
– она нема и бесполезна
и мне противна, если честно!
Гордыней познаны уроки
что преподали мне пороки,
Они мне душу осквернили
и лишь пустому научили…
И вот, пришла моя кончина,
но я… не вижу тут мужчины…
Лишь, трепеща я пред тобою
сижу с кровавою рукою!
…и только с грустью сожалею
что жизнь была моя – лишь тенью…»
Может, было то мгновенье
словно Божье откровенье?
– что, как жизнь своё прожИл
только душу и губил?
Но сейчас, осознавая
– лишь от страха замирая,
может, стал он понимать
что важнее наживать?
Атаман, тому дивившись
– через силу поклонившись,
пОдал руку и сказал:
«Всё ты понял, коль не врал!
И не скрою, что словечки
– чем задел твоё сердечко,
это было лишь о том
чтоб порвать тебя потом!
Но скажу я, не таЯ
удивил ты, Брат, меня!
– потому, не сомневайся
и домой ты возвращайся!»
Часть IV
При одном, лихом налёте
Фан увидел, мимолётом,
что стоит там, средь толпы
надзиратель из тюрьмы…
Расскажу-ка я, вам, вкратце
как попал сюда тот «братец»…
Как-то вечером, по лету
получив свою монету,
он, в весёлом настроенье
куралесил на деревне.
После, взявши пистолеты
чтоб стрелять им по монетам,
он устроил представленье
на «общественное мненье»,
…только, рядышком, три детки
покупавшие конфетки,
как-то странно оказались
что под пули те попались…
Но, когда за ним явились
– то письмом лишь откупились!
После… долго он скитался
и к купчИшкам примыкался,
– так сказать, «на скору руку»
за еду, «взят на поруку»…
Но, на радость Атаману
не судьба, тому быть плану!
Воротившись, «сход» собрали
и суду его предали,
дабы «Ирода» судить
и на плАху проводить!
Что казнят, – решили сразу
– смертью кончат ту заразу!
«Ну, а как?» – о том был спор
и не светский разговор…
…кто-то, пЕтлю предлагает…
…кто, и шашкой угрожает!
…кто, вообще, давай топить
чтоб потом не хоронить?
Лишь скажу, что те людишки
– прохиндеи и воришки,
что касается идей -
как помучить им людей?
– креативные ребята
и шутить с тем вам не надо!
После, вывели в сарай
и сказали: «Отдыхай!
…поутру же, как проснёмся
мы с тобою разберёмся!»
И потом так пировали
что баяна два порвали!
– пили, ели, веселились
и над «смертником» глумились.
Атаман же, размышляя
– думы разные гоняя,
лишь одно не понимал -
почему же он молчал??
И, в сарай к нему спустившись
обомлел он, поразившись!
Человек, что жил «скотиной»
и никем, и не любимым,
на коленях предстоял
и молитву бормотал,
Не роптал и не боялся и
так нежно улыбался…
Вдруг, прервался и сказал:
«Атаман, тебя я ждал!
То, что судите меня?
– виноват – один лишь я!
И, что хаете меня?
– то заслуга – лишь моя!
Многословием сотрётся
что до сердца не коснётся!
Потому, за все обиды…
ну, прости меня ты, гниду!
Просто знай, что сожалею!
…хоть вернуть всё не сумею…»
Атаман же, растерялся…
– он в душе своей метался!
Но потом, вдруг осознал
что прощение познал…
И сердчеко так забилось
что «былое» испарилось,
А внутри, небесным светом
стал он новым человеком!
Не могу то описать
чтобы свет вам передать…
Кто, ни разу не прощал
– тот, и «света» не познал!
Рано утром, «накидавшись»
да с того, ещё не спавши,
собралось на «торжество»
воровское большинство,
Лихо петлю насадили
и на части порубили…
Ну, а что же Атаман?
– почему же он смолчал?
Так бывает, мои Други
что нет духа на «поруку»,
и не можем возразить
дабы «странными» не быть!
Коли, местью мы живём
– то чего от жизни ждём?
Ну, тогда такой вопрос -
а зачем нам тот «обоз»??
Коли глупость говорю?
– то прощения прошу!
Ну, а коли зацепило?
– то скажу: «Оно, мне мило!»
Часть V
Рядом с малой деревушкой
что у леса на опушке,
Вдруг, в ночи, да пред рассветом
да ещё и жарким летом
полыхнуло поле, спичкой
занесённое «синичкой»…
И селяне, возроптавши
– лишь спасения искавши,
возопили в том огне:
«Кто же выручит в беде?»
Мимо конники скакали
что разбойников искали,
И, приметив яркий блик
поспешили к ним на крик…
Но, всё так тогда сложилось
что и банда появилась,
И на помощь тем селянам
поспешила с Атаманом!
И, в том странном совпаденье
– словно Божьим провидЕньем,
оказались воедино
люди разного «пошива»,
…кто, растил и добывал,
…те, кто это забирал,
…кто, за это, их ловил
и под стражу уводил!
И, той ночью, то «собранье»
позабыло о призваньях,
