Скажу. Меня ты слышишь. В добрый путь.
Упьёмся заново вином воспоминаний.
Взгляни, вздохни, верни, не позабудь
Альбом стихов и ласковых названий.
Не забывай ни утра наших встреч,
88
Ни дня, обкуренного грустью подворотни,
Ни вечера, где нам дано сберечь
Огнём Души стихов летящих сотни,
Бессчётность строк, беспечность бытия
И молодость сердец во мраке жизни –
Вот что сберечь как памятник Отчизне
Должны с тобой сегодня ты и я.
СВИРЕЛЬ:
Благодарю, Учитель, мэтр мой,
Мой нежный друг, мне подаривший чётки
Звенящих строк, мой дерзостный и кроткий
Есенин с медношарой головой,
С золотозвонной, – так верней сказать,
Сереброкудрой – поправляет время.
На память кудри следует вязать,
Чтоб не растратить молодость и мудрость.
Сереброкудрый мальчик и Поэт.
Звучит струна по-юношески звонко,
Мой Лель – подобие амура и ребёнка,
Тебе Россия снова шлёт привет!
Мой Лель, Сибирь тебя целует в губы
И, ветви кедра уронив к ногам,
Уносит к енисейским берегам.
В Душе поют серебряные трубы.
Скажи, услышит сердце или нет
Золотозвон тайги и отзвук лета?
Иль на ответ Господь наложит вето,
Иль кто другой промолвит тот ответ?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Отвечу я. *Меня узнаешь ты
По росчерку пера, по этой строчке,
*Где я не ставлю запятой и точки,
Где между строк рассыпаны цветы:
Не розы, не тюльпаны, – васильки.
Они одни мне розу сердца мучат.
Они одни достойное получат –
Букет медвяной розовой строки.
Есенинской, осенней, разливанной,
Лихой, задиристой, заросшей половой
Во ржи рязанщины, где я навеки свой,
Где тын порушенный и дом обетованный.
Грущу, как водится, как исстари привык.
Сменить гармонь, боюсь, я не сумею
На рок, на рык, на бубен или крик.
Стыжусь заранее, краснею и немею.
Нет, верен я прозрачному стиху
Мелодии, струящейся как ветер.
89
Недаром Пушкин нас с тобой заметил.
И звон строки на розовой планете
Подвластен мудрецу и пастуху.
Вибрации не стынущий абрис
Запечатлеет Душу Берендея.
А он, вдали звездой летящей рдея,
Следит за тем, чтоб песни родились.
Огонь Души растоплен в лоне дня.
Пылает грудь, о прошлом не жалея.
Возьми меня и не забудь меня:
Поёт звезда, тоскуя и алея.
Есенинская стынущая грусть,
Порвав рубашку на груди Поэта,
Прощается с не обогревшим летом,
Привычки милой зная наизусть.
Запечатлён нежданный поцелуй.
Он мне напомнил Снегину и юность.
О, Дона Анна, ты ко мне вернулась
Сквозь сонм молитв и бездну Аллилуй!
Плетень, как тень, – препятствие и радость,
Влекущей стих по лесенке строки,
Как взмах крыла, движение руки.
О, Лебедь белая! Кому же ты досталась?!
Как первый шаг, как первый слог и Слово,
Косноязычен и забавен стих.
Мы этот стих разделим на двоих,
Запомнив до Пришествия Второго.
Скажи теперь, кого тебе любить?
О ком слезу ронять на ситец края?
О, Таня, Лебедь ты моя вторая,
Наш первый стих и нежность не забыть!
СВИРЕЛЬ-Татьяна:
Серёженька, грядёт твой день Рожденья.
А у меня в запасе мало слов,
Чтоб написать суперстихотворенье
Для потрясения основ,
Основ стиха, основ любви и славы,
Основ писательского мастерства,
Основы поэтической Державы
Есенинского естества.
Прими, Поэт, мой примитивный слог.
Не осуждай за неумелость друга.
Свидетель этому и Запад, и Восток,
Что я в плену означенного круга.
Тот круг – мой быт и суета сует.
Не столпник я. Не быть анахоретом.
90
На суете сошёлся белый свет.
Одни стихи сияют белым светом,
Да сердце в чаще прокричит как сыч
В ночи безвременья, ища опоры в Мире.
И я как сыч на временной квартире,
Дичок-залётка или просто – дичь.
Каков же голос? Голос дик и тих,
Сквозь шум машин неразличим и чуден.
Он разрывает самовластье буден,
Рождая необузданный мой стих.
Стих необуздан. Он летит как конь,
Не слышен на Земле, но слышен в Небе.
Поёт он не о быте и о хлебе,
А высекает из сердец огонь.
Тебе хочу те искры передать,
В ладонь роняя переливы грусти.
Хочу взлететь, но не могу летать
Кричу сычом. Но ночь меня не пустит.
Не отпускают корни и трава.
И сеть накинута невидимо и прочно.
А на меня заушно и заочно
Качают силы некие права.
Она моя – кричит вчерашний день.
Она моя – лепечет привиденье.
Моя – шипит распластанная тень.
И я – не я, а их произведенье.
Я жить не в силах по себе сама.
Я в их рядах должна быть до могилы.
Мои – их, общие – и посох и сума,
И ты – не мой, а их, наверно, милый!
Скажи, родной, а чья же это боль
И чья Сибирь, и чья Рязань и пашня?
Неужто их хозяин – день вчерашний,
Насыпавший на рану эту соль?
Прости за жалобы – они не к дню Рожденья
Должны звучать. А просто – между дел.
Да, ветер осени струну Души задел
На выступе к высотам восхожденья
О, Лель, кудесник, пёстрая строка
Парит Жар-птицей, ожидая сказки.
Ковёр листвы не требует окраски.
Луна без лестницы светла и высока.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
О, ты, мой маленький заблудшийся родник,
Что обещает быть уральской речкой!
Моё покинутое в омуте сердечко,
91
Мой маленький и светлый ученик!
Скажу ещё – моя Земля и пашня,
Сибирь моя, рязанская сестра!
Уже не властно над тобой вчера.
Зовёт нас ЗАВТРА, руша день вчерашний.
Зовёт нас ЗАВТРА. Светел этот день.
Сквозь мглу и сырость светит луч зарницы.
Зовут туда твои поэмы-птицы
И звень Души, сердец лебяжьих звень.
О, восходящий над Землёй поток,
О, тяга времени, восточное Предвестье.
Она подарит нам стихи и песни,
Как **Богунай – Есенинский приток.
Примечание:*Меня узнаешь ты по этой строчке, где я не ставлю запятой и точки –
Сергей Есенин,– это подтверждают рукописи, хранящиеся в музеях, никогда не ставил ни
запятых, ни точек в своих земных стихах. В тетрадях Свирели-Татьяны есенинские стихи
записаны также без точек и запятых.
** Богунай – это приток Енисея, который впадает в Енисей на территории одного из
городов Красноярска. Это город, в котором в начале 90-х годов Свирель-Татьяна побывала по
поручению городского отдела культуры и выступала с докладом на региональном совещании
работников культуры. Доклад был построен на идее сближения и Со-творчества Миров разной
плотности.В основу рассуждений легла книжечка «Открыть в себе чудо».
Доклад этот вызвал бурную положительную реакцию аудиториии. Совещание имело целью
создать региональный центр работников культуры. Но вскоре началась так называемая
«перестройка», и все идеи сотрудничества рухнули.
Серёжа игриво называет Богунай не Енисейским а Есенинским притоком, наверное,
потому, что поездка в Сибирь дала Свирели множество дополнительных тем и сюжетов. Иначе
– влила в поток космических стихов мощную струю энергии.
ПРЕДСКАЗАНИЕ
Эта земля, где были порушены колокола и церкви, где во множестве своём засыпаны золою
и землёю кресты и могилы предков, где кости их были размётаны по свету без отпевания и без
поклона их праху ни в момент погребения, ни через годы, эта земля, разучившаяся молиться у
иконы, хранит в себе неисчерпаемый капитал человеколюбия и щедрости, гостеприимства и
трудолюбия.
В народе живы сметливость и глубокий практицизм, высокое чувство долга перед
Отечеством и самоотверженная любовь к нему.
В народной Душе - неистребимая тяга к божественному и глубоко спрятанная вера в
могущество Всевышнего.
Не забыто здесь почитание благородных народных обрядов, говорящих о духовности её
предков.
Живут в памяти значительные и наполненные глубоким смыслом предания о народной
старине.
Здесь народные таланты неисчерпаемы. Их разнообразие и яркость поражает. Способность
к возрождению стихии народного творчества убеждает в неистребимости здорового духа.
Религиозность народа здесь – не в показном внешнем проявлении – стоянии в церкви и
коленопреклонении.
Здесь поражает глубокое понимание божественного взаимодействия Вселенской Души и
Души человеческой.
Никакой народ, развращённый благами цивилизации, не мог бы так быстро повернуться к
осмыслению истинных причин своего внешнего духовного обеднения, как тот, который
десятилетиями был лишён свежего воздуха свободомыслия и святости Слова.
