Артём повернулся и пошел к двери.
- Подвинься, не разбуди! - Услышал он за спиной и белая дверь директорского кабинета вдруг стала мягкой, поплыла, кто-то начал нежно гладить его по голове и зашептал в самое ухо глупое «Чи-чи-чи…». Дверь дрогнула, затвердела и по ней побежали черные строчки -
«Кто слез на хлеб свой не ронял,
Кто близ одра, как близ могилы,
В ночи, бессонный, не рыдал, —
Тот вас не знает, вышни силы!
На жизнь мы брошены от вас!
И вы ж, дав знаться нам с виною,
Страданью выдаете нас,
Вину преследуете мздою».
Артём поднял глаза от томика Жуковского.
- Получается, что? Ерунда получается, вот что получается. - Начал рассуждать он. - Познание возможно лишь через страдание, а Адам и Ева были изгнаны из рая за попытку познания. Их вина - непослушание и, это же, причина их страданий, то есть пути к познанию. Замкнутый круг. А для Бога их страдание лишь мзда, непонятно зачем ему потребовавшаяся, но объясняющая замкнутость причинно следственного круга. - Артём откинулся и начал раскачиваться на стуле, тот протестуя заскрипел. Артём продолжил раскачиваться не обращая внимания на скрип - мешать в пустой библиотеке было некому. - Получается, что Бог, подталкивает к поступку и одновременно его запрещает, наслаждаясь терзаниями выбора подопытного. - Артём прекратил качаться на стуле, сел облокотившись на стол.
- Маньяк какой-то. - Подытожил мальчик. - Бог - маньяк, ерунда какая-то получается. - Артём встал из-за стола, подошел к стеллажу, и поставил книгу на место.
- Пусть светит месяц - ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье,-
В душе моей любви весна,
Не сменит бурного ненастья. -
Вслух процитировал он один из стихов Блока.
- Хорошо сказал. - Послышался за спиной голос Виктора Петровича. Артём обернулся. - Толик Семкин из восьмого «Б» твоя работа?
- Моя. - Спокойно признался мальчик.
- Попал ты, парень, в больницу его увезли! - Виктор Петрович вдруг преобразился, став стереотипным директором школы.
- Ничего с ним не случится. - По прежнему спокойно ответил ему Артём.
- Ни хера себе не случится! - Взревел директор угрожающе приближаясь к Артёму. - Ссыт четыре часа подряд и остановится не может! Ты думаешь, в больнице не догадаются анализ сделать? Еще как догадаются! А что они там найдут? Верошперон! Вот что они там найдут!
- Ничего они там не найдут, никакой химии я ему не давал. - Спокойствие Артёма подействовало на Виктора Петровича, как гильотина на горячую голову. Он устало опустился на стул.
- Понимаешь ли, Артёмий, папа Семкина, заместитель Федорина, то есть большая шишка, он так это дело не оставит. - Неожиданно спокойно продолжил Виктор Петрович.
- Я знаю. - Холодно, уверенным голосом, перебил мальчик. - И учел это. Не думаю, что кто-то обратит внимание на маленький синячок в области паха, а если и обратит - не страшно, ребенок, что с него взять, сам где-то наткнулся. Полежит дней пять в больнице, под капельницей, чтоб от обезвоживания не умереть и вернется к занятиям.
- Артём! - Виктор Петрович вскочил. - Ты мне это брось! Не знаешь, с кем играешь!
- А я и не играю, так же не могу назвать играми те тычки и подзатыльники, которыми меня ежедневно награждали пока я не начал защищаться.
- Но твои методы…
- Что, мои методы?! - Перебил старшего Артём. - Что в них такого?! Вы их просто не понимаете, поэтому и боитесь. Драки, издевательства, это вам понятно, не выходит за рамки обыденного, вот вы и не переживаете. А между прочим, мои методы. - Артём голосом сильно выделил «мои», остался недоволен получившейся интонацией, повторил. - Мои методы, как вы их назвали, куда безобидней ежедневных унижений. Наверное вам было бы проще и понятней, если бы я пришел в школу с отцовским ружьем и перестрелял всех?
Виктор Петрович не заметил, как снова оказался сидящим на стуле.
- Артём, пойми правильно, я, как директор школы…
- Вы, как директор школы. - Снова бесцеремонно перебил его Артём. - Должны были давно обратить внимание на бесчеловечное отношение ко мне со стороны других учеников и предпринять меры, тогда, защищая меня, а не сейчас, спасая свою задницу от гнева заместителя Федорина, папы Тольки-зассанца, секретаря парт ячейки Кирякова, отца Лехи-вонючки, и других. - Виктор Петрович ошарашено вскочил, но спросить не успел. - Да, других, которые будут, если меня еще кто-нибудь посмеет хоть пальцем тронуть!
Артём закончил, сдерживаемое возбуждение не выплеснулась в остававшемся все время спокойном голосе, но предательски разливалось малиновым цветом по лицу и шее. Он опустился на стул и демонстративно открыл первую попавшуюся книгу. Виктор Петрович плюхнулся напротив. Он смотрел на тринадцатилетнего мальчика не зная что говорить, просто смотрел, как тот, не обращая на него никакого внимания, углубился в чтение Нильс Бора, словно и не было только что напряженного разговора.
- Артём. - Мальчик поднял взгляд от книги и посмотрел директору прямо в глаза. - И что ты собираешься делать дальше?
- Через три недели начнутся летние каникулы, буду уходить из библиотеки вечером. - Спокойно пожал плечами мальчик.
- Я не об этом. - Начал было Виктор Петрович, но снова был бесцеремонно перебит ребенком.
- Подарим старым могилам
Грядущее, день за днем.
Свобода от прошлого рядом,
Лишь знанье в дорогу берем. - Процитировал Артём.
- Это чьи стихи?
- Почти мои.
- Почти? - Виктор Петрович был несказанно удивлен сочетанию «почти мои». Насколько он знал педагогику, да и без нее было давно известно, что дети с удовольствием приписывали себе любое неизвестное сверстникам высказывание, тем более хоть немного переделанное.
- Именно почти. - Ответил Артём. - Это Габриэла Мистраль, из стиха написанного ею на смерть мужа. В оригинале звучит так:
Подарим старым могилам
Грядущее, день за днем.
Застынем над прахом милым,
Безумье да я - вдвоем.
- Тема, иди домой. - Устало сказал Виктор Петрович. Артём удивленно поднял брови.
- Что это вдруг? Я учусь во вторую смену, до занятий еще почти час.
- Не будет сегодня занятий у второй смены, в школе комиссия из РОНО, всех учителей по стенке и детальный допрос, из-за тебя, между прочим.
- Прекрасно. - Спокойно резюмировал мальчик и снова уткнулся в книгу.
Реакция Артёма была абсолютно непонятна директору, еще и обидна.
- Что ты хочешь этим сказать? - Повысил он голос.
- Собственно этим я уже все сказал. - Пожал плечами мальчик. - Прекрасно. Раз занятия отменены, я могу оставаться в библиотеке непрерывно до самого вечера.
Виктор Петрович посидел пару минут молча, глядя на вернувшегося к чтению ребенка, потом поднялся и пошел к выходу из читального зала. Остановился, на полпути, что-то вспомнив.
- Да, Артём, - мальчик оторвался от чтения, - почему ты отказался участвовать в районной олимпиаде по математике?
- Не вижу в этом смысла.
- Как это, не вижу смысла? - Виктор Петрович опешил. - Ты же всегда ездил на олимпиады.
- Ездил, больше не буду, не вижу смысла.
- Но ведь ты побеждал!
- Побеждал, только мне от этого что, очередная грамота? У меня их и так уже целая пачка. Печь топить ими непродуктивно, дрова и достать проще и горят они жарче.
- Тема, а честь школы!
- Какая честь может быть у заведения в котором не замечается дискриминация по возрасту и физическим данным, и где открыто покрываются хулиганства сынишек «правильных отцов»? - Артём вопросительно посмотрел на директора, тот молчал. - Вот, то-то же, теперь я с вами согласен: ни-ка-кой. - Произнеся по слогам последнее слово он вернулся к книге ни мало не интересуясь дальнейшими действиями Виктора Петровича. Директор, с минуту потоптался на месте, приходя в себя. Он вышел бы из библиотеки, но оставить последнее слово за ребенком не мог, поэтому снова вернулся к столу за которым обложившись книгами сидел Артём.
- Артёмий, а ты не думал, что сам виноват в таком отношении к тебе сверстников. - Артём удивленно поднял глаза, посмотрел на директора, закрыл и отложил в сторону книгу.
- Виктор Петрович, не поверите, но именно об этом я подумал в первую очередь.
- Ну так может надо было сперва изменить что-то в себе, и попробовать найти контакты со сверстниками, а уже потом их травить и поджаривать? - Артём засмеялся, легко и открыто, отчего Виктору Петровичу стало сильно не по себе. Даже страшно.
- Ну конечно! - Отсмеявшись начал Артём. - Моему отцу надо было не только писать протесты против строительства кирпичного завода, из-за которых он, кстати, и вылетел из партии, и перестал быть директором колхоза, а самому лечь под бульдозера утюжащие березовую рощу. Мне, надо было пойти к новому директору колхоза и убедить его отправить все поголовье коров на бойню, а не мучать ни животных, ни селян, гоняя каждый день стадо через всю деревню.
- Но ведь... - Попытался перебить его Виктор Петрович.
- Да, именно мне надо было идти! - Не обращая внимания на директора продолжал мальчик. - Отца-то моего не послушали, как же, беспартийный провокатор! А стране надо мясо. А еще мне надо было написать письмо в госплан, чтоб нормативы сдачи мяса для нашего колхоза снизили, и новому председателю не пришлось отбирать скот у жителей, чтоб не подвести партийное руководство. Тогда из деревни бы не поразбежалось большинство жителей, из детей был бы не я один, и сельскую школу бы не закрыли, и я бы ходил туда, через два дома, а не таскался пешком за несколько километров! - Артём переставал контролировать себя, и если бы не встрявший Виктор Петрович, перешел бы на крик.
