40-х годах Х1Х века высказался по поводу того, что бессистемно проводимое предварительное расследование неизбежно будет представлять собой накопление актов за актами…«без подбора и без всякого порядка». Из этих беспорядочно собранных актов, — воспроизводит Ганс Гросс далее слова Ягеманна, — «большинство следователей … по своему усмотрению, сообразно минутным настроениям, выбирают известные данные, на которые обвиняемый должен представить объяснения». Будучи «не в состоянии более ничего придумать нового», — продолжает Л.Ягеманн свою мысль в изложении основоположника криминалистики, — то есть, не понимая, как действовать дальше, «они признают дело законченным». [1146]
Все эти упущения и недостатки работы следователя, по мнению Ягеманна, неизбежно приводили к случайным результатам следственной работы. Ганс Гросс так воспроизводит слова своего предшественника: «Редко, однако, … встречается предварительное следствие, которое во всех отношениях удовлетворило бы требованиям науки и закона, и как редко в состоянии судебный следователь оправдывать свои действия, шаг за шагом, и каждое из них надлежащим образом мотивировать. Как редко по ходу дела, видно соблюдение строгой системы, без каковой невозможна научная оценка труда… При таких условиях, каждый успех, достигнутый следствием, является или случайностью, или естественным продолжением показаний вызванных лиц (которые к счастью, своим природным умом в состоянии были дать бездарному следователю хороший совет) и отнюдь не составляет заслуги следователя, весьма часто пораженного совершенно неожиданным для него успехом следствия». [1147]
Необходимость вести предварительное следствие в соответствии с «требованиями науки и закона», придерживаясь при этом «строгой системы» и «шаг за шагом» исследуя обстоятельства каждого конкретного уголовного дела, и сегодня воспринимаются как обязательные условия методически обоснованной работы следователя. Нетрудно заметить, что именно эти базовые положения, сформулированные Ягеманном еще в 40-х годах ХIХ века, и на которые Ганс Гросс обратил внимание, нашли свою конкретизацию в современной структуре частной криминалистической методики, выраженной оптимальной последовательностью действий на определенных этапах расследования уголовного дела.
Как видим, потребность в методическом обеспечении раскрытия и расследования преступлений, осознаваемая многими предшественниками научной криминалистики, не только привлекла внимание, но получила вполне адекватную оценку со стороны Ганса Гросса. Во всяком случае, его оценочные суждения по поводу высказываний Ягеманна представляются, вопреки мнению Н. П.Яблокова, достаточными, чтобы назвать их удачной попыткой развивать принципиальные теоретические и общеметодические подходы к разработке методов расследования.
Читая «Руководство для судебных следователей» Ганса Гросса, легко можно убедиться, что и сам его автор предпринимал, причем не безуспешно, попытки структурировать рекомендации, которые ориентировали бы следователя на планомерное изучение обстоятельств уголовного дела. При этом бывший австрийский судебный следователь, разумеется, руководствовался не только собственным опытом, но и знанием истории следственного производства. Выясняется, например, что еще в конце Х1Х века Ганс Гросс первым среди криминалистов выделил в структуре расследования уголовных дел первоначальный и последующий его этапы, обозначив для каждого из них свои специфические задачи. Описывая действия судебного следователя в «самом начале следствия», Ганс Гросс подчеркивал, что на этом начальном этапе судебный следователь принимает все «только к сведению, как губка, впитывая … в себя все отдельные капли». [1148]
То есть, собирая в самом начале расследования отдельные сведения о «виновнике преступления», о «причиненном вреде», «о мотивах» преступления и т. д., судебный следователь получает лишь первичную, предположительную информацию о фактах и эпизодах дела. Как выразился Ганс Гросс, все эти «равномерно сообщаемые данные» должны иметь лишь значение «слухов», [1149] которые надлежало проверять, планируя последующие следственные действия.
И далее, раскрывая суть первого этапа расследования, Ганс Гросс предупреждал судебных следователей, что «не следует составлять определенного мнения о событии в самом начале следствия», … «сообщения полиции, заявления частных лиц должны иметь для следователя значение лишь установления известного факта в таком виде: «говорят, что там-то совершилось такое-то преступление». [1150]
Чтобы с достоверностью установить преступный характер события, Г.Гросс рекомендовал судебному следователю «постоянно иметь в виду, что «убеждение о деле» не может появиться в готовом виде, … что он должен дойти до этого убеждения, шаг за шагом, на почве, которую он сам подготовляет путем осторожных и основательных отдельных «убеждений» по поводу фактов и эпизодов дела…». И только, «когда известные взгляды на отдельные моменты преступления сложились, — продолжает Г.Гросс, — является возможность установить между ними связь, хотя бы в самых общих чертах, так что можно сказать так: … складывается положительное убеждение, что в данном случае совершилось такое или иное преступление».
Этим своим высказыванием Г.Гросс обозначил главную задачу первоначального этапа расследования дела, а именно, убедиться в криминальном характере проверяемого события. И лишь решив ее, то есть, убедившись в совершении именно преступления, судебный следователь вправе переходить к последующему этапу расследования. Или, как пишет далее Ганс Гросс, он лишь после подтверждения факта преступления получает возможность «установить в самых общих чертах и план последующих следственных действий». [1151]
В этих рассуждениях основоположника научной криминалистики нетрудно заметить попытку Ганса Гросса, причем достаточно перспективную «структурировать» принципиальные подходы к разработке методов расследования, несправедливо, на наш взгляд, признанные Н. П.Яблоковым неудачными, правда, уже в наше время [1152].
Помимо идей Ганса Гросса, в истории следствия можно обнаружить и другие факты, свидетельствующие об осознании необходимости подчинить расследование конкретных дел некоей общей структуре, представленной этапами, сменяющимися по мере достижения поставленных перед ними главных целей. Для этого достаточно вспомнить историю российского уголовного судопроизводства с его предварительным и формальным следствием. Об этих сменяющих друг друга досудебных стадиях расследования уголовных дел говорилось в Своде Законов Российской Империи (в редакции 1832 г.). [1153] Стоит только вникнуть в их суть, как сразу станет понятно, что именно такое разграничение следствия было вполне успешно заимствовано не только российской, а до неё и советской уголовно-процессуальной наукой [1154], но и криминалистикой. Прежде всего, методикой расследования отдельных видов преступлений, где предварительное и формальное следствие без принципиальных изменений их сущности перевоплотилось в первоначальный и последующий этапы расследования.
Из истории уголовного судопроизводства видно, что не только сами этапы расследования преступлений, но и условная граница между ними также была заимствована из законов Российской Империи почти двухсотлетней давности. Об этом свидетельствует тот факт, что в современной структуре частной криминалистической методики эта граница многими авторами определена аналогично тому, как разграничивалось предварительное и формальное следствие в первой трети XIX века, а именно, моментом появления в процессе обвиняемого. [1155] Про такую «линию разграничения» писал, например, В. А.Линовский, указав, чем должно завершаться предварительное следствие: «согласно
