Надо сказать, что это не имело никакого отношения к музыкальному менеджменту. В принципе, тогда такого института и не существовало. Директора и менеджеры должны что-то зарабатывать, а зарабатывать тогда на этом было совершенно невозможно. Только разве что тумаки и шишки, приводы в ментовку. О заработке речи вообще не шло. И потом, Башлачев не был таким человеком, который мог бы вынести присутствие какого-то менеджера. Он был абсолютно свободный, стопроцентно свободный, воздушный, летающий шарик. Его направить по какому-то маршруту, к чему-то привязать, чему-то обязать было в принципе невозможно. Да, это непрофессиональный подход к делу. Но ведь тогда все было непрофессионально, и это было прекрасно.
Очень может быть, что Башлачев не вписался бы в современную действительность. Но я не хочу на эту тему особо распространяться, поскольку считаю, что это бессмысленно. Я от разных людей слышал несколько версий относительно того, что было бы с Высоцким, выживи он после всех своих болезней. Были разные варианты - от того, что он стал бы диссидентом, воюющим с Сахаровым, до того, что он превратился бы в такое чмо, типа Розенбаума. В смысле Башлачева мне даже неинтересно на эту тему думать. После того, как мы сняли фильм, во многом инспирированный поисками причин смерти Башлачева, я понял, что не хочу отвечать и на этот вопрос. Потому что ответов может быть очень много, и в то же время ответа нет вообще. Так что лучше на эту тему даже не заморачиваться. И всем от этого будет только лучше и легче.
Я вполне допускаю, что глубинными, стержневыми причинами трагедии было то, о чем я сказал раньше, но при этом могли быть и какие-то вещи, которые его тупо, по-человечески подталкивали к самоубийству Это проблемы бытового, денежного свойства. Его жизнь была крайне неустроенной… У него в то время была одна конкретная девушка по имени Настя Рахлина. Была ли у нее квартира или нет, я, честно говоря, не знаю. Но подозреваю, что не было, поскольку жить им было негде. Но раз была Настя, значит, была Настя. Я думаю, что Саша ее любил. Вопрос о том, чтобы обзавестись девушкой с жилплощадью просто не стоял. Уверен, что эта мысль ему даже в голову не приходила - использовать свой дар, свою харизматичность в меркантильных целях. Дело в том, что Башлачев вообще жил не по плану, жил абсолютно импульсивным и непредсказуемым образом. Он был человеком, которого материальная оболочка мира интересовала очень мало. Единственное, что сто интересовало, - это любовь. Все… Использовать энергию любви в прагматических целях было ему категорически не свойственно.
Но я бы не сказал, что у Башлачева напрочь отсутствовали нормальные для любого человека тщеславные мотивации. Несомненно, ему нравилось иметь успех у девушек, вообще, нравилось правиться другим людям. И он умел делать так, что от него теряли головы и женщины, и мужчины. Каждый по-своему. Сколько девушек от него потеряли голову, этого я не знаю, а среди тех несерьезных мужчин, которые полностью попали под его чары, нахожусь я - в полной мере. Причем эти чары за прошедшие двадцать с лишним лет совершенно не ослабели. Но, при всем этом, назвать его человеком тщеславным, в банальном, расхожем смысле этого слова, нельзя. И, конечно, никакой «звездой», тем более в теперешнем масс-медийном, помоечном понятии этого слова, ему быть не хотелось.
Некоторые несправедливо считают, что Башлачеву нужно было просто читать свои стихи, не петь, мол, музыкант из него никудышный… Недавно я разговаривал с одним парнем, фанатом Башлачева, профессиональным музыкантом -он поет песни Башлачева, но на свою музыку, потому что считает, что у Башлачева музыка была недостойной его гениальных стихов. Я не разделяю этой точки зрения. Я считаю, что песни Башлачева абсолютно монолитны, абсолютно цельны и музыка там прекрасная. Это шикарная музыка! Любую из песен Башлачева при желании можно разложить по полочкам и вычленить прекрасную мелодическую составляющую. В этом смысле песни Башлачева намного интереснее, разнообразнее, сложнее, чем песни Высоцкого. Вот у Высоцкого, на самом деле, как правило, была «умца-умца». Я обожаю стихи Высоцкого, но это не песни, это своего рода бардовский рэп. У Башлачева этого нет, у него фантастическая музыка, фантастическая! Из песни «Вечный пост», к примеру, можно сделать интереснейшую музыкальную поэму, совершенно спокойно. Или «Егоркина былина» - гениальная песня… Потрясающие первые песни его русского цикла «Время колокольчиков» или «Лихо». Да, музыка в них была максимально проста, но художественно это было оправданно, потому что эти песни были сгустками бешеной энергии, их невозможно было делать сложнее. Это то же самое, что летящая стрела. Зачем к этой летящей стреле приделывать какие-то архитектурные излишества?! Она должна быть прямой, должна разить насмерть. Именно так эти песни и разили. Я считаю, что музыка Башлачева конгениальна его стихам. И все вместе, естественно, конгениально совершенно фантастическому исполнению этих песен. Проблема в другом - рядом с ним не было музыкантов, которые могли бы именно так воспринимать его музыку и в нужном ключе ее развивать. Все попытки коллективного музицирования, в которых участвовали и Кинчев, и Заде-рий, и Леша Вишня, и еще какие-то люди, заканчивалось ничем. Это было просто столкновение разных стихий. Огонь и воздух, земля и вода… Никто не дотягивал до его уровня.
Незадолго до Сашиной смерти, Курехин захотел с ним состыковаться в творческом смысле. Я думаю, вот у этих двух чудиков могло бы получиться что-то запредельное. Я не вполне представляю, как это могло бы быть, но считаю, что Сергей Курехин был единственным человеком, который мог бы попробовать как-то музыкально вырулить Башлачевское творчество, представить его в более нарядном формате - с инструментовкой, с аранжировкой. Больше никто.
Музыка - это непростое призвание… Мне самому, например, неинтересно заниматься музыкой. Я в школе играл, пел в школьных группах, было это сугубо несерьезно. Позже я пел немного с группой «Удачное приобретение», поскольку был большим знатоком английского языка. Но выступал я не па концертах, а на мероприятиях свадебного типа. Потом я в течение года играл па соло-гитаре в «Звуках Му». И надо сказать, что это занятие мне ужасно не нравилось. Дело в том, что основное времяпрепровождение каждого музыканта - это занудные репетиции. А я не люблю повторов… Не люблю ходить одной дорогой, не люблю два раза говорить одно и то же. Поэтому все наши репетиции с Мамоновым и Липницким заканчивались перепалками. Петя мне говорил: «В прошлый раз ты играл хорошо! Так и играй все время!» А мне было скучно все время играть одно и то же. Не то что скучно - невыносимо! Это противоречит моей внутренней конституции. Мне было неинтересно играть одну и ту же партию все время одинаково - я старался играть по-разному. А Петю с Липницким это страшно раздражало. Но… Становиться музыкальным автоматом мне было совершенно против шерсти.
Башлачев, кстати говоря, тоже очень любил меняться, он постоянно по мелочам переделывал тексты песен, а под конец жизни очень сильно перелопатил музыкальную фактуру многих своих песен, некоторые переделал просто до неузнаваемости. В частности, мне безумно нравится, как он в восемьдесят седьмом году стал исполнять «Посошок» - совершенно по-другому, иначе, чем вначале. Совершенствовал ли он таким образом песни или просто искал новые решения?.. Я считаю, что все, что он делал, - уже было совершенством. Он просто впадал в то или иное настроение и соответственно этому видоизменялись его песни.
Но я бы, конечно, не стал утверждать, что мы похожи с Башлачевым, это слишком большая честь для меня. Да, наверное, мы были близки… Я бы сказал так: с музыкантами у меня возникают какие-то человеческие точки соприкосновения, как правило, в том случае, если мне не хватает их музыки. Тогда можно с ними и выпивать, и общаться. Андрей Макаревич - довольно близкий мой друг, но я никогда не был большим поклонником его творчества, то есть, я отношусь к его творчеству с несомненным уважением, но острого интереса и страстной любви к его песням я никогда не питал и сейчас не питаю. Возможно, именно поэтому у нас с Макаревичем ровные, милые, именно дружеские, человеческие отношения. А с Башлачевым - история прямо противоположная. Он меня настолько сражал или съедал заживо своим творчеством, что на какие-то вещи бытового плана особо времени и не оставалось. Он несколько раз останавливался у меня дома, иногда подолгу жил - в основном, наше общение вращалось по неким музыкальным орбитам. Я его просвещал на предмет западной музыки, ставил ему тогдашние главные, актуальные находки, будь то «Joy Division», Ник Кейв, Леонард Коэн или какая-то редкая американская классика. Несомненно, ему было это интересно. Также он у меня читал книги, музыкальные журналы… Еще у нас было одно интересное занятие: мы с ним обсуждали, как можно было бы записать его песни, как они могли бы звучать, в каких аранжировках. Увлекательное, плодотворное общение!
