Это-то и побудило Питера проверить, есть ли в каждой комнате томик Библии. И хорошо, что он об этом вспомнил.
Конечно же, заглавные страницы – как всегда бывает, когда Библия долго лежит в номере, – были испещрены номерами телефонов девиц, являющихся по вызову, поскольку именно в Библии – это известно каждому опытному путешественнику – следует искать сведения подобного рода. Питер молча показал миссис дю Коней томики Библии. Она прищелкнула языком.
– Мистеру О'Кифу это, конечно, ни к чему, не правда ли? Я сейчас же пришлю новые. – Взяв книги под мышку, она вопросительно взглянула на Питера. – Я полагаю, от того, что любит и чего не любит мистер О'Киф, будет теперь зависеть судьба здешних служащих и возможность для них сохранить работу.
Питер пожал плечами.
– Честно говоря, миссис К., я ровным счетом ничего не знаю. Я, как и вы, могу лишь строить догадки.
Выходя из апартаментов, Питер чувствовал на своей спине сверлящий взгляд кастелянши. Он знал, что миссис дю Коней содержит больного мужа и ее не может не волновать угроза потерять место. Спускаясь в лифте на свой этаж, Питер искренне ей посочувствовал.
Конечно, думал Питер, в случае смены руководства более молодым и энергичным служащим предложат остаться. Он считал, что большинство воспользуется такой возможностью, ибо корпорация О'Кифа славилась хорошим отношением к своим служащим. Но людям пожилым, работавшим уже без особого рвения, было о чем призадуматься.
Подходя к своему кабинету, Питер Макдермотт столкнулся с главным инженером Доком Викери. И остановил его.
– Прошлой ночью что-то не ладилось с четвертым лифтом. Вам известно об этом?
Главный инженер угрюмо кивнул своей лысой яицеобразной головой.
– Так всегда бывает, когда механизм нужно ремонтировать, а денег не дают.
– Разве машина так уж плоха? – Питер знал, что сумма, выделенная на машинное оборудование отеля, была недавно урезана, но лишь вчера впервые услышал о серьезных неполадках с лифтами.
Главный инженер пожал плечами.
– Если вы спрашиваете, не случится ли у нас крупного несчастья, я вам отвечу: «нет». Я слежу за антиаварийным устройством, как за малым дитем.
Но лифты у нас постоянно портятся, и рано или поздно может произойти кое-что и посерьезней. Ведь достаточно двум машинам встать на несколько часов, и здесь бог знает что будет твориться.
Питер кивнул. Если это самое страшное, что может произойти, тогда вряд ли стоит беспокоиться. И тем не менее спросил:
– А сколько вам требуется?
Главный инженер внимательно посмотрел на него поверх очков в толстой оправе.
– Для начала – сто тысяч долларов. С такими деньгами я выбросил бы на свалку большую часть подъемных механизмов и заменил бы их новыми, а уж потом занялся бы и другим.
Питер тихонько свистнул.
– Я вам скажу лишь одно, – продолжал главный инженер. – Хорошая машина – штука замечательная, а порой даже и высоко гуманная. Как правило, такая машина работает даже дольше, чем думаешь, да и потом ее можно подлатать и подремонтировать, и она еще поработает. Но все же рано или поздно наступает предел ее жизни, и тут уж ничего не поделаешь, сколько бы вы или ваша машина ни старались.
Уже войдя в свой кабинет, Питер продолжал думать о словах главного инженера. А когда наступает предел жизни отеля в целом? Для «Сент-Грегори» он еще, конечно, не наступил, хотя Питер полагал, что нынешнее руководство уже отжило свой век.
На столе у него лежала целая гора писем, записок и наказов, переданных по телефону. Он взял листок, лежавший на самом верху, и прочел:
«Звонила мисс Марша Прейскотт, она ждет Вас в номере 555». Эта записка напомнила Питеру о том, что он собирался выяснить подробности инцидента, происшедшего вчера в номере 1126-27.
Еще одно: надо забежать к Кристине. Несколько небольших вопросов требовали решения Уоррена Трента, а во время их утреннего разговора они как-то не всплыли. Но Питер, усмехнувшись, тотчас одернул себя: «Ну, что ты все логизируешь?! Тебе хочется увидеть ее, – почему прямо так и не сказать?»
Пока он раздумывал, куда прежде идти, раздался телефонный звонок. И голос портье произнес:
– Я подумал, что вы должны знать: мистер Кэртис О'Киф только что прибыл.
Кэртис О'Киф вошел в шумный, огромный вестибюль отеля «Сент-Грегори» стремительно, точно стрела, пронзающая яблоко. Яблоко, слегка подгнившее, иронически подумал он. Осмотревшись вокруг, он своим опытным профессиональным глазом сразу подметил кое-какие детали. Вроде бы пустяки, а весьма показательно: в кресле валяется газета, которую никто и не думает убирать; в урне с песком возле лифта – полно окурков; у посыльного на форме оторвана пуговица; в люстре под потолком перегорели две лампочки. У входа в отель с авеню Сент-Чарльз швейцар в форме болтает с продавцом газет, а вокруг бурлит поток гостей и прохожих. Рядом с О'Кифом сидит пожилой помощник управляющего, всецело погруженный в свои мысли, и даже не смотрит вокруг.
Случись нечто подобное в одном из отелей О'Кифа, – при всем невероятии подобной нерадивости, – там немедленно были бы приняты меры вплоть до увольнения. «Но ведь „Сент-Грегори“ не мой отель, – напомнил себе Кэртис О'Киф. – Пока еще не мой».
Он направился к портье, – высокий, стройный, в хорошо отутюженном темно-сером костюме, он шел танцующей, скользящей походкой. Он всегда там двигался – на корте для игры в гандбол, где он бывал довольно часто, в бальном зале или на качающейся палубе своей океанской яхты «Корчмарь-IV».
Он очень гордился своим гибким, натренированным телом большую часть своей жизни (а было ему пятьдесят шесть лет), на протяжении которой он из человека безвестного постепенно превратился в одного из богатейших – и самых неспокойных в стране – людей.
Портье за мраморной стойкой, едва взглянув на О'Кифа, протянул ему регистрационный бланк. Магнат даже не притронулся к бумажке. Спокойным, ровным голосом он сказал:
– Моя фамилия О'Киф, я забронировал два «люкса» – один для себя, другой для мисс Дороти Лэш. – В эту минуту он увидел, как в отель вошла Додо, длинноногая, с пышным бюстом, притягивающая мужчин как магнит. Она шла – и, словно по команде, поворачивались головы, застревали в горле слова. Так было всегда и везде. О'Киф оставил Додо у машины присмотреть за багажом: ей доставляло удовольствие время от времени заниматься такими вещами. Ну, а все связанное с мозговыми усилиями было выше ее возможностей.
Фамилия О'Киф произвела на портье такое же действие, как если б рядом разорвалась граната.
Он буквально одеревенел, потом расправил плечи. Встретившись взглядом с холодными серыми глазами, которые, казалось, насквозь пронзали его, портье мгновенно переменился: безразличие тотчас сменилось угодливой почтительностью. Он инстинктивно поправил галстук.
– Простите, сэр. Вы и есть мистер Кэртис О'Киф?
Магнат кивнул, на лице его мелькнула улыбка, и он сразу стал похож на того, который, сияя улыбкой, благостно смотрел на вас с полумиллиона проспектов «Вы – мой гость». Экземпляр такого проспекта всегда лежал на самом видном месте в каждом номере каждой гостиницы О'Кифа. («Этот проспект предназначен для Вашего развлечения и удовольствия. Если Вы пожелаете взять его с собой, сообщите об этом портье, и мы впишем в Ваш счет 1 доллар 25 центов».) – Пожалуйста, сэр. Я уверен, что ваши апартаменты уже готовы, сэр.
Одну секунду, сэр.
Пока портье искал карточки с указанием отведенных О'Кифу номеров, магнат отступил на шаг от стойки, давая возможность подойти другим прибывшим. Всего несколько минут назад здесь было относительно спокойно, теперь начался один из приливов, какие бывают в отеле каждый день. Ко входу, залитому горячим ярким солнцем, то и дело подкатывали автобусы и такси, доставлявшие из аэропорта людей, прибывших, как и О'Киф, утренним рейсом из Нью-Йорка. Здесь явно собирались участники съезда, как не преминул заметить О'Киф. Огромный транспарант, свешивавшийся со сводчатого потолка вестибюля, гласил:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДЕЛЕГАТЫ КОНГРЕССА
АМЕРИКАНСКИХ СТОМАТОЛОГОВ
Ê О'Кифу подошла Додо; за ней, как жрецы за богиней, следовали двое нагруженных чемоданами посыльных. Под яркой шляпой с большими мягкими полями, не скрывавшей, впрочем, длинных пепельно-белокурых волос, на гладком, как у ребенка, лице блестели широко раскрытые голубые глаза.
– Кэрти, говорят, здесь остановилась уйма зубных врачей.
– Рад, что ты сообщила мне об этом, – сухо заметил он. – А то я бы и не знал.
– Хм, а может, мне все же поставить наконец пломбу? Я ведь давно собиралась это сделать, но все как-то не получалось…
– Они будут здесь раскрывать собственные рты, а не смотреть в чужие.
Додо, по обыкновению, растерянно уставилась на него: что-то происходило вокруг, а что – она никак не могла взять в толк. Управляющий одним из отелей О'Кифа, не подозревая, что сам босс слышит его, сказал как-то про Додо: «У нее все мозги в титьках – беда лишь в том, что они разъединены».
