— И Сливко продолжал бы пытать и убивать детей, — дополнил я.
Оба, и Митрошин, и Шафиров промолчали. Паузу заполнили, выпив еще по одной.
— Не, ты, конечно, молодец, но из-за твоего геройства черте что творится, — подытожил полковник. — Тебе, Альберт, надо сбавить обороты, хотя бы на время притворится обычным служакой. Хотя бы до тех пор, пока проверка не закончится.
— Я буду паинькой, — торжественно пообещал я.
— Слабо верится, но мы тебя услышали. Теперь по вопросу, что тебе сейчас делать. Пока заляг на дно, дня на два, не больше. К этому времени, думаю, уже ситуация прояснится. Есть где спрятаться?
— Есть, — кивнул я, думая о соседской квартире. Блин, там же кот некормленный сидит! Наверно, уже все цветы сожрал. Соседка меня точно убьет.
— Альберт! Ты еще с нами или больше не наливать? — докричался до меня Шафиров.
— Здесь я, здесь. Задумался просто.
— Раньше надо было думать. А сейчас думать будем мы, а ты выполнять. Понял?
— Есть, товарищ полковник.
— За это и выпьем, — удовлетворенно провозгласил новый тост Шафиров.
Глава 8
Проснулся я от тряски. Сперва решил, что все еще еду в поезде, но затем услышал голос Алины.
— Альберт, вставай! Да просыпайся ты, — последнее прозвучало как-то плаксиво — попытки спихнуть меня с дивана оказались тщетны.
Не раскрывая глаз, я поймал девушку за руку и притянул к себе.
— Фу! Не дыши на меня! Отпусти! — Алина, извернувшись, вырвалась из плена.
— Чего тогда пристала? — перевернулся я на бок, устраиваясь поудобнее. Оказалось, что лежал я на подушке, был укрыт одеялом и судя по ощущениям спал без одежды. Вечер в памяти как-то смазался, и точно я не помнил сам ли разделся или мне кто-то в этом помог. Вроде сидели, разговаривали, а потом бац и провал.
— Да вставай ты, мне в универ идти надо!
— Так иди, — отпустил я ее.
— Дома кроме нас никого нет.
— Предлагаешь этим воспользоваться? — я заинтересованно приоткрыл один глаз.
— Чего? — не поняла она. — У нас дверь не захлопывается, ее только ключом закрыть можно!
— Слушай, отстань, — я закрыл глаз и попытался отвернуться к стене, но от резких движений голова отозвалась болью. — И без тебя хреново.
— Пить меньше надо, алкаш! — ожидаемо припечатала Алина, но добавила нечто странное. — Еще и буйный!
— Не ври, — я лежал на спине, пытаясь унять боль, и одновременно рассматривал костяшки пальцев. Те немного покраснели, но не критично, и тому причиной был Алекс, а не мои собутыльники.
— Ничего я не вру! — возмутилась девушка. — А кто вчера рвался какого-то кота спасать? Еле успокоили!
— Точно! Кот! — я подскочил с дивана. — Его срочно надо покормить!
— Опять! — закатила она глаза. — Нет у тебя никакого кота! Мы тебе это вчера вчетвером объясняли, а ты, как ненормальный, продолжал твердить о голодном коте и рвался к себе домой. Валерий Муратович предположил, что у тебя это от стресса.
— Нет у меня никакого стресса, — поморщился от стрельнувшей в висках боли, — а кот есть. Василием зовут.
— Откуда у тебя кот? — удивилась Алина тому, что кот оказался не пьяным бредом.
— Соседка просила присмотреть пока сама в отъезде, — я встал, демонстрируя дефицитные здесь трусы-боксеры.
Девушка сбилась, разглядывая их. Затем, видимо, поняв, что делает что-то неприличное, отвела взгляд и вновь ринулась в атаку.
— И ты не придумал ничего лучше, как уехать и оставить кота одного на неделю! Это безответственно!
— Почему на неделю? У меня отгулов только четыре дня. Дольше бы не смог при всем желании.
— Ты оставил кота одного на четыре дня! — прозвучало это, как обвинение в преступлении века.
— Сегодня пятый, — мысленно посчитал я.
— Пять дней кот без еды и воды!
— Ладно, успокойся, ничего с твоим котом не случилось. Есть у него вода. Я ему целый таз в ванной оставил. И не ел он не пять дней, а четыре. В четверг я его хорошо покормил, еще и еды оставил. К тому же кот — хищник, в природе кошачьи могут и неделю не есть, если охота не удалась.
— Вася — домашний кот! — заявила Алина, будто знакома с Василием целую вечность. А ведь еще пару минут назад сама меня убеждала, что его не существует.
— Лучше бы меня пожалела, — поставил я ей в укор, влезая в джинсы и морщась от головной боли. — Анальгин хоть дай, бессердечная.
— Меньше пить надо, — наставительно сообщила моя мучительница и, фыркнув, вышла из гостиной.
Нырнув в свитер, я отправился следом. Вот только завтрак меня там не ждал. Вместо накрытого стола, мне был вручен газетный сверток.
— Это кусок сырой говядины для кота, — пояснила девушка.
— А мне? — возмутился я, обделенный заботой.
— Считай, что охота не удалась, — мстительно заявила она.
— А анальгин?
Алина неожиданно смилостивилась, достала из аптечки таблетки и даже заморочилась налить мне кружку кипяченой воды.
— Дай хоть в туалет сходить! — затормозил я в коридоре. Меня слишком интенсивно гнали на выход, тыча в спину свертком с мясом.
— Только быстро!
Быстро не получилось. Пока постоял у унитаза, потом у раковины, чистя зубы и сбривая щетину, затем причесался, придирчиво разглядывая свое отражение. Путешествие и вчерашние возлияния сказались не лучшим образом на моей внешности. Рожа была осунувшейся, нездорового цвета. По идее надо было еще душ принять, но Алина уже минут пять тарабанила в закрытую дверь, взывая к моей совести.
Сжалился над девушкой и вышел.
— Давай свою говядину, — я милостиво забрал из ее сверток, — Мясо я и сам мог купить, — все же обозначил свою независимую позицию.
— Не зли меня! — чуть ли не зарычала девушка, натягивая пальто.
— А мать ничего не скажет? Типа пришел, напился, еще и мясо утащил.
— Даже не удивится. Отец говорит, что от тебя всего можно ожидать, —
