можем остаться в самых теплых отношениях. Обещаю, Перун ни о чем не узнает!
— Ты с ума сошел! Что ты о себе возомнил⁈ Жалкий червяк! Я уничтожу тебя! — искры летели из ее глаз, и лицо потемнело.
Увы, олимпийские боги не могут держать себя в руках. В сдержанности они хуже, чем люди. А я, конечно, зря разозлил ее так. Хотя ее условия были неприемлемы и конфликт неизбежен, можно было попытаться выйти из него как-то мягче.
Гневно глядя на меня, Гера пятилась к своей статуе.
— И тебе всего хорошего, Величайшая. Жаль, что мы за столько тысяч лет так и не смогли найти общий язык. Не скрою, ты мне очень нравишься. Нравишься, как женщина. Спасибо за поцелуй — он был божественный, — я миролюбиво улыбнулся.
— Нет, я не уничтожу тебя сразу, но твоя жизнь будет полна потерь и страданий! Может быть ты когда-то образумишься и приползешь к моему алтарю, чтобы просить прощения! — она рассмеялась как-то неестественно, наиграно.
— Разве еще не поздно найти компромисс? Всего-то два поцелуя с тебя, с меня милость к семье Сухровых, и после всего безоблачные отношения между нами. Подумай, величайшая. Ведь встретимся еще тысячи раз при моих бесконечных жизнях. Зачем гневаться из-за пустяка? — я видел, как в ее глазах мелькнуло сомнение. Не могу сказать, что меня не пугали ее угрозы. Лично мне, как Астерию, Небесная Царица ничего не могла сделать — это она сама вполне осознавала. А вот близкие, дорогие мне люди в этом мире вполне могли стать жертвами ее козней. Увы, олимпийские боги мстительны и зачастую мелочны.
— Ты меня очень расстроил, Астерий! Даже боги не смеют поступать со мной так! — произнесла она, пронзая меня взглядом.
— Еще раз, Величайшая, дело Петра Елецкого я не предам. Потому что я никогда не предаю, тех кто доверился мне, тем более родных мне людей. Даже если бы я это сделал, твое бы уважение ко мне пошатнулось. Поэтому, закроем эту тему. Об остальном можно говорить. Если что-то пожелаешь от меня еще, буду рад тебя видеть, — сказал я.
— Я подумаю, как тебя наказать. Ты об этом очень пожалеешь! — она превратилась в яркий свет и исчезла.
Я облизнул губы. Поцелуй богини… Сколько я жизней прожил, а он первый. И в самом деле дорогого стоит. И велика цена этого поцелуя — нажил себе врага, пожалуй, самую могущественную богиню в этом мире. Интересно, отчего она так расположена к Сухровым? Я слышал, будто в их семье есть какой-то древний артефакт. Возможно дело в нем. Ведь Сухровы еще сто лет назад числились в баронах, а вот взлетели до графов вроде без всяких заслуг перед Империей. Ладно, их успехи — не мое дело. Я подошел к алтарю Артемиды, возложил на него руки, глядя на статую Небесной Охотницы и мысленно произнес:
— Божественной Радости тебе, Разящая в Сердце. Верность тебе я сохранил, — я намеренно ясно вспомнил основные моменты разговора с Герой, чтобы Артемида могла прочувствовать их. — Теперь рассчитываю на твою помощь и защиту. С делами земными я уж разберусь сам, а то, что у вас на Небесах, тут мне самому никак. Очень хотел бы тебя видеть.
Ответа не было, но сейчас я точно знал, что Артемида меня слышит. Мысленно потянулся к ней, к ее губам и почувствовал в ответ легкий толчок и ее холодную улыбку.
«Увидимся, Астерий. Увидимся», — прозвучал ее серебристый голос в моей голове.
Как-то скупо с ее стороны. Мне даже стало немного обидно.
Я пошел на обед. Даша снова прислуживала мне. Я ел, молча, погруженный в свои мысли, выглядел со стороны угрюмым. И когда почувствовал, что своим видом порчу настроение Даше, то поймал ее руку и извинился:
— Даш, прости за невнимание. Много тут всякого навалилось. Даже ем, не чувствуя вкуса.
— Что вы, ваше сиятельство! — вспыхнула она. — Разве я смею ожидать от вас внимания. Вы очень печальный и мне стало не по себе. И этот большой синяк на щеке. Снова вам очень не везет?
— Нет, это сущая мелочь, — коснувшись припухлости, я улыбнулся. — Зубы на месте и ладно. Придешь ко мне вечером?
— Принести чай? — она чуть порозовела.
— Нет, бутылочку вина из нашего погреба. И два бокала тебе и мне, — я решил, что после божественных потрясений можно и расслабиться.
— Но, Александр Петрович, а ваша маменька. Вы, я понимаю, ее не боитесь, но я… — госпожа Новоселова испуганно смотрела на меня.
— Приходи ближе к полуночи, маменька в это время спит. И уж если заглянет, то есть старый проверенный способ: спрячу тебя в шифоньере, — я задрал ей юбку и оттянул трусики. — Да?
— Да!.. — выдохнула она, закрыв глаза.
Поле обеда около двух часов я занимался магическими практиками, прокачивая энергетические возможности, улучшая резонанс с эрминговыми потоками. Под конец уделил внимание шаблону ментального воздействия «Гарад Тар Ом Хаур» или для простоты «Инквизитор». Когда я работал над ним, еще свежи были впечатления от общения с Герой, и у меня возникла шальная мысль: а что, если ментальную магию применить к богине? «Инквизитор», разумеется, не подойдет — слишком грубое воздействие. Все равно, что бога атаковать с помощью физической силы. Пользы от такого мало, а беду потом складывать будет некуда. Но что-то тонкое попробовать вполне можно и нужно. Для начала самое подходящее, что-то типа магии ментального успокоения. К примеру, Гера вспылила из-за моего отказа, а я бы на нее наслал этакий нежный покой, расслабление. Там глядишь, расстались бы вполне по-дружески. Поскитавшись по закоулкам своей немалой памяти, я вспомнил о подходящей заготовке. Называлась она «Капли Дождя», для активации требовалось касание любого открытого участка тела. Увы, с Небесными это навсегда возможно, но во всем остальном «Капли Дождя» как нельзя лучше подходили для проекции приятного покоя и расслабления. Помню, когда я использовал эту магию на одном из фараонов, он, благостно улыбаясь, говорил мне: «Мернес, с тобой так спокойно и приятно. Душа радуется и хочется тебя обнять». Мернес — таким было мое имя в той жизни, а подобные речи фараона настораживали тем, что его настроение могло перерасти в неестественное влечение ко мне, что во все времена для меня являлось глубоко противным. Я поработал немного над шаблоном «Капли Дождя», перестраивая его под особенности магии этого мира, достроил блок эрминговой подпитки.
Затем до прихода мамы я занимался тренировками тела, не слишком усердно, но приятную усталость успел почувствовать. Когда по подсказке дворецкого графиня спустилась в подвал, я отрабатывал удары, пока что впустую терзая воздух. Использовал я древнюю как мир лемурийскую систему рукопашного боя. Разумеется первое, на что обратила внимание Елена Викторовна, это вовсе не прогресс ее сына, а новый смачный синяк.
— Саша! Да что это такое! Что с тобой случилось в этот раз⁈ — она снова казалась сердитой, а мне отчего-то стало смешно.
— Ну-ка, подержи это, мам, — я вложил ей в руку книгу. — Вот так держи, чуть выше головы.
— Зачем еще? — недоумевала графиня.
— Сейчас покажу. Это очень помогает от лишних синяков на лице, — заверил я.
И когда мама подняла книгу чуть выше головы, по моей подсказке выставив руку вперед, я выбил ее хлестким ударом в высоком прыжке.
— Саша! — вскрикнула она. — Что это такое⁈
— Это называется «Карет раддэ флум», что в переводе означает «Чужие красные брызги», — пояснил я, подняв с пола книгу и положив ее на диван. — Правда красивое название? Хотя перевод не совсем точный. Смысл в том, что если этот удар отработать получше и использовать его при встрече с противником, то с его головы полетит много красных брызг. Хороший удар вполне способен проломить череп. Чужой, разумеется.
Мама смотрела на меня испуганно, приоткрыв рот и я пояснил:
— Именно это очень хорошо помогает от лишних синяков на лице. Потому, что страдают чужие лица, а мое остается неприкосновенным. Понимаешь?
— Я не хочу это понимать! Вместо того чтобы воспользоваться услугами очень хороших телохранителей из «Цитадели», делаешь все, чтобы снова влезть в какую-нибудь скверную историю. Так, ну-ка идем на ужин, — она повернулась к двери.
Забавно, она снова пытается мной командовать. В моих жизнях было много поначалу «неисправимых» мам.
— Сейчас быстро ополоснусь и приду, — я надел тапки, схватил с дивана
