— Пожалуйста, — всхлипываю я.
Он приподнимает голову и еще шире разводит мои ноги. Он встает и смотрит на меня сверху-вниз, лежащую перед ним с раскрытыми ногами, готовую его принять. У него отяжелели веки, он медленно начинает раздеваться, снимая брюки, и мой взгляд тут же мечется к жесткой стоящей выпуклости в его белых трусах. Большая головка уже выглядывает из резинки его нижнего белья. Он замирает. Я смотрю ему в глаза, и начинаю ужасно краснеть, чуть ли не всем телом, потому что он поймал меня с поличным, разглядывающей его с такой жадностью. Раньше я никогда не рассматривала с такой похотью мужчину. Никогда.
Он надевает презерватив, опирается на руки по обе стороны от меня, приподнимает мои ноги, с силой входит, продолжая вколачивать в бешенном темпе. Его движения лихорадочные и все его тело вибрирует, как под током. Я чувствую, что он не в состоянии больше сдерживаться. Он взрывается, перемешиваясь с моими соками, запрокинув голову назад, с тихим горловым рыком, идущим из самого нутра.
Его голова лежит у меня на груди, он нежно посасывает мой сосок, я полностью оцепеневшая от удовольствия. Он выходит, не отводя от меня взгляда, подводя меня к оргазму.
— Ты так красива, когда кончаешь, — шепчет он. Его лицо раскраснелось, глаза черные, но светятся нежностью.
Позже мы едим, но у меня нет особого аппетита. Каждый раз, когда он смотрит на меня, я ощущаю отсутствие одежды, и чувствую себя совершенно мокрой, и мне хочется вернуть его назад, почувствовать снова внутри себя.
Звонит Мэдди, прервав наше пожирание глазами друг друга, и говорит, что меня разыскивает мама. Я не слышала ее звонка, пока занималась сексом. Я кидаю взгляд на Би Джея, как всегда его лицо ничего не выражает. Он слушает, как я звоню маме и вру, где нахожусь и что делаю, поскольку сейчас не с Мэдди. Маме легко врать. Она не ожидает такого от меня. Я отключаюсь, и поднимаю на него глаза.
— Я принесу мохито, — говорит он и уходит. Странно. Он криминальная личность, но кажется самым честным из нас.
21.
Би Джей
Когда я возвращаюсь с махито, она сидит в нише высокого окна в моей футболке. Через окна в двенадцать футов высотой бледно-желтый свет зимнего вечернего солнца падает на ее прекрасные, густые волосы и скользит тенями по лицу, такое я видел только на картинах величайших голландских мастеров. Возможно, Рембрандта.
Завораживающее зрелище.
Она оборачивается и улыбается, ее улыбка почти сбивает меня с ног. Я имел бесчисленное количество женщин, красивых, ярких и сексуальных. Но она заставляет уйти их всех на второй план. Я ловлю себя на мысли — ужасающей, но прекрасной. Я больше никогда не смогу быть с другой женщиной, способной удовлетворить меня так же, как она.
Я подхожу к ней и протягиваю бокал. Она берет его обеими руками. Она — первая и единственная женщина, которая уговорила меня попробовать мохито. И теперь, бл*дь, оно мне нравится!
— Ты обещал мне экскурсию по дому, — со смехом произносит она. И это мне тоже нравится в ней. В ней есть что-то детское и настолько невинное. Я на самом деле не хочу показывать ей свою комнату с секс игрушками, но она встает и протягивает руку. Так, держа ее за руку, мы проходим весь дом, пока не добираемся до секс-комнаты. Я открываю дверь, она делает шаг внутрь, я дотрагиваюсь до выключателя, и диско шар начинает крутиться под потолком. Она тянется до выключателя рядом и голос Kanye West’s Gold Digger заполняет комнату. Она молчит.
Черт. Бл*дь. Черт.
Наблюдая за ней, я вижу то, на что никогда не обращал раньше внимания. Я вижу, насколько это все ужасно, глупо, вульгарно, по-настоящему уродливо и постыдно в своем раболепии. О чем я думал, приведя ее сюда? Она слишком великолепна для этой безвкусицы. Мне хочется тут же загородить ее и разрушить здесь все.
Медленно она поворачивается ко мне, и я клянусь, у меня перехватывает дыхание. Ее плечи приподнимаются, словно ей не хорошо, но рот почему не искажается в отвращении, а губы подрагивают. Будь я проклят. Она с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться! Я не знаю, что хуже — то ли, что ей следует думать, что это отвратительно, то ли, что это смешно.
— Пойдем отсюда, давай, — резко выдыхаю я.
Она хватает меня за руку.
— Нет, нет, мне кажется это здорово. Правда.
Я смотрю на нее с нескрываемым удивлением. Она что серьезно?
Она показывает рукой в сторону комнаты.
— Все это. Просто я никогда не видела такого раньше. Вот и все, — вдруг она серьезно продолжает:
— На самом деле мне следовало этого ожидать. Это же ты. Ты же говорил об этом, и здесь нет притворства. Нет никаких масок, которые мы надеваем в социуме. Здесь все так, как оно есть. Комната для секса. И попавшие сюда, увидев все это, точно понимают не сомневаясь, что ты хочешь получить от них.
Она проходит в комнату, идет к кровати и садится на краешек, поглаживая рядом с собой место, но как ни странно я не ощущаю восставшего своего члена. Вместо этого я чувствую себя совершенно ужасно до самого нутра, даже просто сидеть рядом с ней на кровати, для меня сейчас равносильно, будто я пытаюсь ее чем-то замарать.
Она снова постукивает по кровати рядом с собой и медленно улыбается.
Я подхожу и сажусь рядом, она перелезает мне на колени. Мой член забывает свои принципы и возвращается к жизни.
— Я подумываю демонтировать эту комнату, — говорю я.
— Почему? Мне нравится. Мы могли бы заниматься здесь смешным сексом.
— Смешным сексом?
Она показывает мне рукой на кровать.
— Ага, ну знаешь, типа, когда ты ударяешься головой о спинку кровати, это же смешно, а потом занимаешься сексом.
— Да?.
— У тебя никогда не было смешного секса? — спрашивает она недоверчиво.
— Не думаю, — и судя по ее описанию, я даже не собираюсь это пробовать.
Она наклоняет голову в сторону, и я чувствую, как что-то внутри меня начинает таять. Дерьмо, я сделан из стали, а эта женщина вяжет из меня узлы. Она пытается пощекотать мой живот, но я не боюсь щекотки. Ее пальцы передвигаются к моим подмышкам, я просто пожимаю плечами.
— Прости.
— Ты на самом деле не боишься щекотки?
Ее выражение неверия настолько очаровательно, что я начинаю хохотать.
— Вот, — говорит она смеясь и толкая меня на кровать. Она удерживает мое лицо в своих ладонях и начинает целовать. Ах, поцелуй. Не я целую ее, она целует меня. Мягко. Ее губы такие мягкие и сладкие, пахнут мохито, сладостью и Лейлой. Моей Лейлой.
Похоже, я попробую в конце концов смешной секс.
Какую часть ее тела я не попробовал еще? Мои руки постоянно пахнут ею.
22.
Лейла
— Поздравь меня. Я тетка, — возбужденно кричу я в трубку.
— Поздравляю. Как там новоиспеченная мать? — интересуется Би Джей.
— С ней все в порядке. А теперь спроси меня, как отец.
Он смеется.
— Как Джек?
— Психует. Ты бы его видел. Он настолько без ума от своего ребенка, что даже не позволяет никому взять ее на руки. Мне пришлось отпихивать его в сторону, чтобы просто взглянуть на нее.
— Итак все счастливы.
— Да, все очень счастливы. Я выслала тебе ее фотографию. У нее волосы на ушах, но мама сказала, что я тоже родилась с волосами на ушах, но потом они отвалились.
— Так у тебя до сих пор волосатые уши?
— Да ну тебя, я пошлю тебе фотографию, где она еще обмазана вся смазкой.
Он заливается.
— Лейла, — зовет меня мама.
— Мне надо идти, Мэдди, я позвоню позднее, хорошо? –— весело говорю и быстро отключаюсь.
— Ты останешься на обед? — спрашивает мама. Она так счастлива, прямо вся светится, как в рождественское утро. Это ее первая внучка, и она молилась об этом с тех самых пор, как Джеку исполнился 21 год.
Я касаюсь ее руки.
— Скорее всего нет, мам. Мне завтра на работу. Я вернусь на выходные.
— Ты уезжаешь сейчас?
— Да, потом движение будет более напряженным.
— Хочешь, я сделаю тебе сэндвич перед тем, как ты уедешь?
— Нет, я попрощаюсь с Джеком и Лили, и поеду.
— Лилия спит, бедняжка измоталась.
— Все в порядке, мам. Я попрощаюсь с братом и своей племянницей.
— Загляни ко мне на кухню, прежде чем уйдешь. Я приготовила для тебя еду с собой.
— Хорошо, — говорю и бегу вверх по лестнице дома Джека. Я останавливаюсь в дверях детской, замираю при виде Джека, склонившегося над колыбелью Лилиан.
— Привет, — тихо говорю я, и он поднимает на меня глаза с нежным выражением на лице.
— Привет, — шепотом отвечает он.
Я подхожу к детской кроватке. Он нежно проводит пальцем по щечке своей дочери.
— Поздравляю, Джек. Если не брать во внимание волосатые уши, она прекрасна.
Он смотрит на меня с огромной, глупой улыбкой на лице.
— Она прекрасна, конечно же.
