— Делайте что хотите, — пожала плечами Лоретта и невозмутимо вышла из кабинета, оставив нахмурившегося учителя за его столом. Ничего, это пойдет ему на пользу, решила Лоретта. Почему белые всегда считают, что, предлагая нам свою помощь, они заслуживают особую благодарность? Обойдется без благодарности, а Лоретта проверит: останется ли он после этого таким же дружелюбным и отзывчивым. Едва ли.
Смело заглянув в кабинет директора школы и узнав у него, что Улисс, Фрэнк и Дэвид находятся на уроке труда, Лоретта направилась в столярную мастерскую. У нее самой был урок английского, но она туда не спешила. Лонгфелло и все прочие пока подождут, решила Лоретта, плевать она на них хотела. Девочкам в мастерскую входить не разрешалось, но Лоретте и на это было наплевать.
Мальчишки обрадовались возможности сдать свою кровь. Все воскресенье они прошатались по улицам в поисках какого-нибудь осмысленного занятия и под вечер решили на следующий день отправиться в школу — просто потому, что ничего интереснее не придумали.
— Я работаю вон над той книжной полкой, — сообщил Улисс и дотронулся рукой до точильного камня. — А в перерывах точу себе тихонечко один старый ножик. Он у меня скоро кирпичи будет резать.
— Для чего он тебе? — спросила Лоретта.
— А вдруг понадобится кому, детка, — ответил Дэвид, выразительно посмотрев на Улисса, но тот не заметил его взгляда.
— Есть у нас на примете один субчик, — признался Улисс. — Тот самый, который настучал на нас «паукам».
— Ненавижу стукачей, — объявил Франк. — И если Джетро вдруг умрет, будьте спокойны — стукач здесь тоже не задержится.
— Придется устраивать двойные похороны, — сказал Дэвид.
— Тройные, — поправил Улисс.
— Как вы думаете, кто это сделал? — спросила Лоретта.
Ребята переглянулись, словно спрашивая друг друга, могут ли они ей доверять.
— Да черт с ней, пусть знает! — рассмеялся Фрэнк. — Что она, нам помешает, что ли? Мы думаем на этого хлюпика, Кэлвина.
— У него была масса времени настучать на нас, — пояснил Улисс. — Он долго сидел в участке, и «пауки», наверно, пугнули его, рассказав, что они с ним сделают, если он не расколется.
— Это ничего не доказывает, — возразила Лоретта. — И потом, он же ничего не знал! Он же не из нашей компании.
— Он мог слышать, как мы договаривались, — сказал Дэвид.
— Смотри, детка, не перестарайся, защищая его, — недобро усмехнулся Фрэнк. — Другой стукач, которого мы высчитали, — твой брательник.
— Вильям?
— Этот Лэфферти заходил к нему каждую неделю. Они запирались в маленькой комнате и о чем-то шушукались с твоим Вильямом, — сказал Фрэнк. — А теперь скажи мне: о чем таком они могли говорить? А я тебе отвечу, что каждый, кто так часто болтает с «пауком», — верный стукач.
— Он, между прочим, тоже не из нашей компании, — многозначительно добавил Дэвид. — Но уши-то у него есть.
— Вы ошибаетесь насчет Вильяма, — ответила Лоретта. — Боже, как ужасно вы ошибаетесь! Если бы не он, вы бы уже сидели в тюрьме.
Мальчишки были ошеломлены.
— Ты о чем это? — спросил Дэвид.
— А о том, — Лоретта понизила голос, так как к ним приближался преподаватель, — что он и я нашли то место, куда вы спрятали ваши ножи и пистолеты. Уже когда все кончилось, и полицейские ушли. И Вильям снова придвинул пианино к стене и ни слова никому не сказал.
Минуту они молчали, переваривая услышанное. Потом стыдливо потупились. Первым извинился Дэвид:
— Черт! Ты извини, детка.
— Действительно, ошибочка вышла, — сказал Фрэнк.
— Вот видите! — не успокоилась Лоретта. — А вдруг вы и на Кэлвина зря думаете? Обещайте мне, что до тех пор, пока у вас не будет точных доказательств, вы его не тронете.
Фрэнк, в отсутствие Фесса игравший роль вожака, поколебавшись, ответил ей:
— Пока мы ничего не будем делать, Лу. Но «ястребы» не шутят. На войне как на войне, понятно? Если Джетро не оклемается, ничего тебе тогда не могу обещать.
— Так бегите скорее в больницу, ради бога! — воскликнула Лоретта.
Денег на автобус у Лоретты не было, и двенадцать кварталов до больницы она шла пешком, ежась от холода в своем поплиновом пальтишке на тонкой шерстяной подкладке. Но холод, который с недавних пор поселился в ее сердце, был еще мучительнее.
— Сожалею, но к этому Джексону мы не пускаем посетителей, за исключением близких членов семьи, — сообщила дежурная сестра, глядя как бы сквозь Лоретту. — Вы относитесь к близким членам семьи?
— Да, — солгала Лоретта.
— Тогда проходите, — сказала сестра, по-прежнему как бы не замечая Лоретты. — Девятый этаж, палата В.
Лоретта направилась к лифту, но сестра ее окликнула:
— Ну-ка погоди! Этот Джексон числится в списке тяжело больных. Лица моложе шестнадцати лет к нему не допускаются.
Лоретта хотела было наврать ей и относительно своего возраста, но передумала, почувствовав, что сестра наконец заметила ее и недоверчиво разглядывает: гольфы, косы — всю ее с ног до головы.
— Кем ты приходишься этому Джексону?
— У него имя есть — Джетро! — крикнула Лоретта, не в силах больше слышать, как ее друга называют подобным образом. Будто он уже умер, подумала Лоретта. Или вот — вот умрет.
— Ну да, — безразлично согласилась женщина.
— Не все ли равно, кем я ему прихожусь, — сказала Лоретта. — Где тут у вас сдают кровь?
— Первый этаж, десятая комната, — усталым, монотонным голосом ответила сестра. — Вниз на лифте, потом — направо.
Лоретта решила, что к Джетро она так или иначе проберется. Теперь, когда она знает номер его палаты, ей это будет нетрудно: поедет на лифте не вниз, а вверх. А сестры и доктора наверняка слишком заняты и не обратят на нее внимания. Однако, войдя в лифт, она передумала. Раз к нему не хотят никого пускать, значит, он пока находится в тяжелом состоянии и действительно не надо его беспокоить, сообразила Лоретта.
Она спустилась на лифте на один этаж вниз и оказалась в длинном темном коридоре. На первом этаже больницы находились служебные помещения. Лоретта пошла мимо кладовых, в которых хранились половые тряпки, швабры и постельное белье; мимо огромной кухни, внутри которой все, казалось, было сделано из сверкающей нержавеющей стали; мимо просторной, наполненной паром прачечной. В ярко освещенном холле на втором этаже все работники были белыми и носили белоснежные халаты, а здесь, в этом длинном мрачном тоннеле, работали одни негры, одетые в поношенные серые униформы. По крайней мере так показалось Лоретте. Но когда она дошла до дверей с табличками «Рентгенкабинет» и «Гематология», коридор посветлел, а вместе с ним посветлели одежды и лица обслуживающего персонала.
На двери комнаты № 10 была надпись «Переливание крови и плазмы». Лоретта толкнула дверь и оказалась в приемной с длинными деревянными скамьями вдоль стен; в другой открытой двери виднелся ряд больничных коек: медицинские сестры развозили между ними какие-то склянки на столиках с колесиками.
— Для кого из больных желаете сдать кровь?
Молодой врач, задавший вопрос, улыбался Лоретте радостной, обнадеживающей улыбкой; своей улыбкой он напомнил ей мистера Лючитано.
Для Джетро Джексона, — холодно ответила ему Лоретта.
— До этого приходилось когда-нибудь сдавать кровь?
Лоретта покачала головой.
— В таком случае придется слегка уколоть вам пальчик, чтобы установить вашу группу крови. Не бойтесь, это не больно.
— А я и не боюсь, — ответила Лоретта, протягивая врачу руку.
— Ваши имя и фамилия?.. Местожительство?… Возраст?.. Туберкулезом болели?.. А сифилисом?
Лоретта ответила на первые четыре вопроса, а доктор записал ее ответы в отрывной блокнот.
Но последний вопрос показался Лоретте оскорбительным.
— По-моему, это не ваше дело, — заявила она.
— Анализ крови это покажет в любом случае. — Доктор отложил блокнот в сторону. — А теперь давайте мне ваш пальчик.
Укол иглы она едва почувствовала, безразлично наблюдая за тем, как врач выдавил из ее пальца яркую красную каплю на стеклянную пластинку и унес ее в лабораторию.
Назад он вернулся с каким-то прибором, к которому была подсоединена длинная резиновая трубка.
— Анализ будет готов через несколько минут. Давайте пока с вами познакомимся, Лоретта.
Лоретта глянула на него исподлобья. У доктора были рыжеватые волосы, веснушчатое лицо и милая улыбка. Однако Лоретте не нравилось, когда посторонние люди называли ее по имени. Особенно белые. «Белые без этого не могут, какое бы низкое положение они ни занимали, — любила повторять мама. — Стоит тебе с ними заговорить, они тут же будут звать тебя по имени».
— Мисс Хокинз, — поправила врача Лоретта и, прочтя на его нагрудном значке «Др. Генри Смит», добавила: — А то я буду звать вас Генри.
