свой выигрыш.
Я скрещиваю руки на груди, чтобы они перестали ерзать.
- Во-первых, я не была согласна на это пари.
- Ты все равно согласилась с этим.
- Это все равно не считается.
- Да, это имеет значение.
С каждым словом он приближается ко мне, пока не возвышается надо мной.
- Ты собираешься это сделать или мне остаться здесь на всю ночь?
- Ты... не можешь этого сделать.
- Я надеюсь, у тебя найдется место для меня в твоей постели. - Он подмигивает. - Я могу много двигаться ночью.
Я сжимаю зубы, чтобы сдержать ту чушь, которую собирался сказать, а затем вздыхаю.
- Чего ты хочешь?
- Пойдем со мной.
- Куда?
- Как проигравшая, ты не имеешь права задавать вопросы. Ты просто следуешь за мной.
- Я не сдвинусь с места, пока ты не скажешь мне, куда мы идем.
- Куда-нибудь, где твоя мать не услышит, как ты стонешь.
Мое внимание мгновенно переключается на лестницу. Святой Иисус. Когда он целовал и лапал меня раньше, я совершенно забыла, что мама могла войти к нам в любую секунду. Черт возьми, она могла бы сидеть в первом ряду на протяжении всего шоу, и я бы даже не почувствовала ее. Этот ублюдок так сильно меня зацепил, что я на мгновение забыла, где и кто я, черт возьми. Я бросаю на него злобный взгляд, на который придурок отвечает подмигиванием. Еще одна вещь, которую я раньше ненавидела, но она кажется ему очаровательной.
Хорошо. Более чем отчасти.
Теперь он либо останется и будет мучить меня, либо мама действительно войдет к нам в самый разгар чего-то. Потому что я все еще чувствую, как мое тело тянется к нему.
Он заманивает меня.
Заманивает меня в ловушку.
И я бы солгала, если бы сказала, что моя защита не рушилась.
Себастьян протягивает ладонь, как какая-то извращенная версия джентльмена.
- Должен ли я?
Я проношусь мимо него, направляясь к выходу.
- Всего полчаса, а потом я возвращаюсь домой.
От ночного воздуха тонкие волоски у меня на затылке встают дыбом. Или, может быть, причина не в холоде, а в тяжелых, но едва различимых шагах, следующих за мной.
Его длинные ноги догоняют меня в мгновение ока, и прежде чем я успеваю подумать о том, чтобы сесть в свою машину, Себастьян кладет руку мне на поясницу и наполовину уговаривает, наполовину запихивает меня в свою Теслу.
Я стараюсь не обращать внимания на то, насколько удобно сиденье. Кто-нибудь мог бы здесь поспать.
Нет, Наоми. Нет. Ты не думаешь о сне, пока сидишь в машине этого придурка.
Я смотрю в окно, пока мы едем по пустой дороге. Мы не разговариваем, и он не включает радио, и это только усиливает зуд у меня в затылке.
Если бы я была более общительной, я бы нашла способ нарушить гнетущее молчание, но я бы только сделала его еще более неловким, поэтому я держу язык за зубами. Для того, к кому относятся как к богу, Себастьян, кажется, на удивление спокойно относится к тишине.
Довольно скоро мы оказываемся на лесной дороге. Той, на котором за мной следили прошлой ночью.
Мои пальцы хватаются за ремень безопасности, когда я смотрю на деревья, которые принимают форму монстров. Я надеюсь, что Себастьян использует это только как кратчайший путь, как я обычно делаю, но в глубине души мрачное чувство затуманивает мои мысли.
Что-то не так.
Совершенно и совершенно неправильно. Мне не следовало идти с ним. Я должна была оставаться в комфорте своего пушистого одеяла и смотреть "Настоящее преступление", а не участвовать в них на самом деле.
Может быть, я просто слишком переживаю.
В конце концов, я смотрю больше испорченного дерьма, чем следует считать здоровым. Мой разум слишком осторожен и—
Себастьян останавливает машину на усыпанной гравием дороге. Прямо посреди темного, пустого леса.
Его голос приобретает пугающие нотки, когда проникает под мою кожу.
- Выметайся.
ГЛАВА 10
Наоми
Моя кровь шумит в ушах, когда я смотрю на темный лес и его деревья, которые принимают форму дьявольских рогов.
Себастьян остается невозмутимым за рулем, острые черты его лица затенены отсутствием света.
Темнота делает все зловещим и навязчивым, вызывая мурашки по коже.
- Что ты подразумеваешь под « выметайся»?
Я ненавижу, как мой голос срывается, опускаясь до дрожи.
Вместо того, чтобы ответить мне, он выходит из машины и обходит ее с моей стороны, затем распахивает дверь.
Мое сердце подпрыгивает в тот же момент, когда он хватает меня за локоть, его тепло, как нож, готовый вонзиться в меня.
Оставь меня умирать.
Мои ногти впиваются в ремень безопасности, и я качаю головой. Я ни за что на свете не переступлю порог. Не обращая внимания на мою реакцию, голова Себастьяна заглядывает внутрь, и я перестаю дышать, когда его тело прижимается к моей груди, пока он расстегивает мой ремень безопасности. Острые, как бритва, его прикосновения пронзают меня насквозь, образно разрезая мою одежду и угрожающе прижимаясь к моей чувствительной коже.
Как только он отстегивает меня от ремня безопасности, он вытаскивает меня из машины. Я, спотыкаясь, поднимаюсь на нетвердые ноги, резко выдыхая с шипением, как будто я прошла физическую тренировку. Он тащит меня к деревьям, даже когда я пытаюсь вырваться из его хватки.
Машины больше не видно, но ее дальние фары отбрасывают тень на его лицо и напряженные мышцы тела. Вот тогда он, наконец, останавливается.
- Что это?- Я возвращаю немного силы своему голосу и использую его как броню.
Однако непривычность ситуации является недостатком, и мне хочется ухватиться за решения, которые я уже пропустила.
Себастьян указывает подбородком на лес, окружающий нас со всех сторон, на высокие, ужасные деревья и кромешную тьму, которая нарушает полоска белого света, исходящего от луны. Но даже это прерывается высотой деревьев.Фары машины все еще отбрасывают ужасный блеск на его лицо. Или, может быть, мне это только кажется из-за того, что мой пульс продолжает стремительно биться.
Это неправильное место. Совершенно верно.
Он решил остановиться в пустынном месте,
