в старинные времена берегиня отдохнуть присела. Летела, понимаешь, откуда-то куда-то, да и завернула на пару часов передохнуть. Должно, устала от хлопот. Вот на том самом месте, где она пристроилась, береза после выросла, да так до сих пор там и стоит. Не берет ее ничто, даром что с той поры невесть сколько времени прошло. Ну а я, как весна наступает и деревья от зимнего сна очухиваются, всегда пару фляжек сока себе с той березы сцеживаю. Так и отец мой делал, и дед, и прадед. Сила в нем немалая, парень. Земная, та, которую никто не переборет. Берегинь тысячи лет никто в глаза не видывал, а то, что они после себя земле, воде да лесу оставили, по сей день живо.
От подобного предложения только дурак отказаться мог. Ясно же, что подобный дар есть знак того, что Лесной Хозяин во мне друга увидел и за равного себе принял, а это очень и очень хорошо. Кто знает, как дела повернутся завтра? Жизнь непредсказуема. Может получиться так, что мне снова придется спешно уносить ноги из Москвы и где-то отсиживаться. И вот тогда надежнее схрона чем лес, в котором хозяйничает вот такой вот забавный старичок, не найдешь. Ну да, тогда еще, позапрошлой весной, он обещал меня в случае чего прикрыть, но все относительно. Одно дело, когда по обещанию кому-то услугу оказываешь, и совсем другое, когда делаешь то же самое, но только от души, потому что самому-то в радость. Опять же, травы и коренья, из числа тех, что в руки сроду добром не дадутся, по его приказу сами ко мне в сумку полезут.
Потому взял я фляжку и сделал из нее хороший глоток.
Так вот что такое «пить жизнь полной чашей»! Сто раз слышал это выражение, но никогда бы не подумал, что оно не пословица и не метафоричное построение, что под этой красивой фразой имеется реальная основа.
В той влаге, что сейчас проскользнула по горлу в пищевод, было все: закаты, рассветы, режущая горло свежесть послегрозового воздуха, марево утренних туманов, жар июльского полдня… Все! И еще – осознание того, что жизнь во всем своем многообразии невозможно прекрасна. Настолько, что это нереально описать словами.
– Ага, проняло, – захихикал лесовик, с интересом наблюдавший за моим лицом. – Что, побежал огонь по жилочкам?
– Побежал, батя, – выдохнул я. – Не то слово как! Но – хорошооо!
– Еще бы плохо. – Лесной Хозяин распатронил пачку с рафинадом и бросил в рот белый прямоугольничек сахару. – И мне неплохо, что тебе хорошо. Зла, выходит, в тебе нет. Хитрость там, пронырливость какая – это само собой, как без нее. Вы, ведьмаки, все одно до смерти своей человеками остаетесь, значит, и все, что людскому роду присуще, с вами живет. Но зла заугольного в тебе не водится. Имейся оно, ты бы сейчас по земле катался с сожженной глоткой. Не терпели берегини черноты в душах людских, потому и то, что от них осталось, принимает лишь тех, кто светел изнанкой своей. Смекаешь?
– Ага, – кивнул я, осознавая, что этот старый хрыч только что мне мог спалить ко всем хренам гортань, связки и все, что к горлу прилагается. – Я еще глотну?
– Валяй, – разрешил лесовик. – Оно и для здоровья полезно. Если есть в тебе какая хворь, сок этот ее если и не вылечит, то хоть приструнит.
– Так это чего, эликсир жизни? – уставился я на флягу.
– Да нет, – отмахнулся старичок. – Серьезную хворобу ему не осилить, нет. Хромой ковылять не перестанет, слепой слепым останется. Но незамысловатые одолеть под силу. Кашель там, боли головные, раны затянет, если те не сильно глубокие. Женские хвори отменно лечит. Берегини с Живой в сродстве находились, как-никак, а та за баб горой стояла всегда.
– Ишь ты. – Я еще раз глотнул из фляжки. – Хорошая штука.
И чего я бутылку воды с собой не захватил, а? Можно было бы попросить перелить маленько этой благодати в свою емкость. А что тут такого? Я же не на продажу, а для внутреннего использования. Ну, или для представительских целей.
– Давай уже, – вырвал у меня фляжку из рук лесовик. – Ишь, присосался!
– Так вкусно же, – рассмеялся я. – Как Ярило пяточками по душе прошелся.
– Не теребень имена тех богов, в которых не веришь, – посерьезнел Лесной Хозяин. – Не след таким заниматься. Добра с того не будет, а вот беда случиться может.
– Ну, почему сразу «не веришь»? – подобрался я как волк, взявший след добычи. – Года два назад, верно, даже и не думал на эту тему, но вот сейчас…
– Не надо, ведьмак, – перебил меня старичок. – Не стану я с тобой эдакие разговоры разговаривать, даже не нащупывай тропиночку. Те боги были да ушли, что их поминать? Смыслу нету. А те, что умудрились не сгинуть, не потерпят, когда их имена попусту трепать в разговорах станут. Так что не буди Лихо, парень, пока оно тихо.
«Те, что умудрились не сгинуть». Значит, не все ушли, кто-то до сих пор бродит по серым полям Нави. И этот кто-то не один. Их как минимум двое. А то и больше. И, что характерно, моя спящая покровительница в их число не входит.
А может, и не в Нави они? Может, где-то тут, рядом совсем? Ходят по площадям, проспектам, посещают театры и рестораны.
Может, я с ними даже встречался уже, только не понял, с кем дело имею?
– Твоя правда, батя, – кивнул я. – Да и то – у них своя дорога, у нас своя. И хорошо бы им в жизни в одну не сплестись.
– Вот теперь молодец, – одобрил лесовик мои слова. – Слушай, ведьмак, а ты ко мне через недельки три в гости не заглянешь еще?
– Нет проблем, – мигом согласился я. – Чем пособить надо?
– Да видишь ты, об тот год лихие люди ко мне в лес нагрянули, – насупился старичок. – Сначала орали друг на друга, деньги делили, а после один другого и порешил. Разбойники, что с них возьмешь? И все бы ничего…
– Не пожелал убиенный на тот свет уходить? – довел я до
