* * *
Сегодня скончался Николай Забровский. Некоторое время тому назад ему ампутировали переломанную и отмороженную ногу. Но гангрена пошла дальше. Забровский умирал очень тяжело. Выходит, что я даром рисковал своей жизнью, чтобы спасти его. Но я, конечно, не жалею. Он умер в госпитале в культурной обстановке. А немцы, вероятно, подвергли бы его каким-нибудь пыткам перед тем, как застрелить его?
16 апреля.
Денег нет! Долги! Долги за квартиру (600 рублей), за продукты питания (300 рублей). Где взять деньги? В университете я не получал жалованья с 1 января 1943 г. Я мог бы легко устроиться на службу к немцам (например, переводчиком) и получать у них военный паёк. Но об этом не может быть и речи. Я ненавижу немцев за их зверства. Мне тяжело с ними соприкасаться: постоянно ждёшь от них каких-нибудь оскорблений. Это — звери и нужно держаться от них подальше. Кроме того, я глубоко верю в конечную победу советской власти и думаю, что это произойдёт скоро, не позже будущей зимы.
* * *
Каждое утро на базарах производятся облавы. Немцы хватают и мужчин и женщин и везут их рыть окопы. После этого люди исчезают: родственники не получают от них никаких писем. Часто человека хватают на улице и он не успевает предупредить своих близких о своей судьбе. Торговцы и торговки разбегаются. Базары пустуют. Поэтому цены на продукты всё время повышаются. Молоко стоит сейчас 110 рублей литр, десяток картошек — 100 рублей, десяток солёных огурцов — 40 рублей, пшено — 30 рублей стакан и т. д.
* * *
В университете служил бухгалтером некий Пётр Петрович (фамилию его я забыл). Маленького роста, с большой головой, высоким и широким лбом, рыжеватыми волосами, он производил впечатление человека ловкого, умеющего устраивать свою жизнь при любых обстоятельствах. Вскоре после вторичного взятия Харькова несколько эсэсовцев явились к нему на квартиру с целью грабежа. Им понравился его патефон и они приказали ему вынести патефон на двор. Петру Петровичу стало жалко патефона. «— Вы не имеете права его брать! — сказал он. — Я буду жаловаться на вас в немецкую комендатуру!» Роковые слова, стоившие ему жизни. Эсэсовцы заставили его вынести патефон на двор, а затем они застрелили несчастного бухгалтера, верившего, что можно у немцев добиться справедливости. Что стоит эсэсовцу убить человека? А. Н. Успенская рассказывала мне, что один двадцатилетний эсэсовец хвастался тем, что он уже убил 2.000 человек! Что стоит ему застрелить ещё одного человека? Ведь ему внушили, что русские — не люди, а существа низшей расы и что их можно убивать безнаказанно. Кровавому Герингу принадлежит это изречение: «Пусть совесть вас не мучает! Убивайте побольше, а за ваши убийства буду отвечать я!» Вот почему во всех этих убийствах виноват прежде всего кровавый фашистский режим.
19 апреля.
Некоторые немецкие солдаты ненавидят Гитлера. Например, к Булгаковым ходил некоторое время один солдат родом из Любека. Он гордился тем, что когда Гитлер приехал в Любек, чтобы произнести там речь, жители выгнали его из города. Солдат с антифашистским настроением много, но дисциплина их скрутила так, что они вынуждены выполнять все постановления своего начальства.
* * *
Вчера жена ходила на базар, чтобы продать вещи: продала лишь одну рубаху за 300 рублей. Поэтому мы ели сегодня картошку, конечно, без масла и без подливки. К чувству голода нужно привыкать.
Я ходил за водой на Журавлёвку. Немцы стояли на горе и отбирали воду у граждан, с большим трудом доставших её. Немцам лень спуститься к колодцу и набрать себе нужное количество воды. Они предпочитают грабить жителей и заставлять их работать на себя. Особенно жалко было одну старушку. Она сказала мне: Ох, соколик! Говорят, что немцы воду отбирают, а у меня сил нет. Я еле до колодца добралась. Попрошу немцев не брать у меня воды.
Я наблюдал издали, как старушка подошла к немцам и что-то им говорила, а они всё же отобрали у неё воду. Я спрятался в одном дворе и ждал, пока немецкий караул удалится. Тогда я быстрым шагом пронёс воду через опасное место. Негодяи! У немцев имеются грузовики. Так просто взять две или три бочки, поехать на грузовике к колодцу и набрать себе сколько угодно воды.
20 апреля.
День рождения Гитлера. Утром немцы ходили по квартирам и отбирали тарелки, ложки, вилки и стулья. В скверике против дома, где я живу, они установили столы, покрыли их белыми скатертями (награбленными у населения) и расставили на столах около сотни приборов. К часу дня они сели обедать. Им подали несколько блюд, в том числе жареных гусей, мясные кушанья, консервы. Они пили много вина и напились пьяными. В виде сладкого им подали каждому по 5 или 6 пирожных и дали по плитке шоколада. Они распевали хором немецкие песни. Всё это происходило на глазах голодного и измученного украинского населения. Обед окончился к четырём часам дня. После этого пьяные солдаты расхаживали обнявшись по улице и приставали к проходящими мимо женщинам. Словом, немцы достойно отпраздновали «великий день» рождения их доблестного фюрера.
Само собою разумеется, тарелки, ложки, скатерти, стулья и т. д. они не потрудились отдать жителям. Ведь это — «мелочь»!
21 апреля.
Очень голодно. Был сегодня на базаре, купил на 400 р. разных овощей. Но всё это мало питательно. От голода кружится голова и я совсем ослабел. Нет жиров, мяса, сахара, хлеба. Если бы был хоть хлеб. А то солёными огурцами да бураками много не наешься. А работы у меня сейчас много: хожу за дровами, за водой, выношу помои, рублю доски, чищу картошку, хожу на службу, на базар, в различные учреждения. Мне очень тяжело…
* * *
Жена заходила сегодня к фотографу, Георгию Трофимовичу Реве. У него оказались сильно вспухшие щёки. Он рассказал по этому поводу следующее: В его фотографическое ателье явились два немца — унтер-офицер и солдат. Солдат попросил, чтобы Рева его сфотографировал. Рева произвёл снимок и сказал немцу, что с него полагается получить такую-то сумму. Однако немец в самой наглой форме отказался заплатить деньги. Рева решительно потребовал оплаты. Немец выругался и заявил, что он денег не даст. Тогда Рева разорвал негатив в знак того, что он готовить снимок не будет. Этот решительный поступок вывел немца из себя. Он набросился на Реву и ударил его со всей силы кулаком по лицу. Жена Ревы бросилась на балкон с криком «Спасите! Караул!» Но её удержал фельдфебель. После избиения беззащитного фотографа немцы с криками и бранью вышли на улицу.
Поступок Ревы я считаю замечательным. Молодец.
* * *
Сегодня заведующий отделом просвещения управы Н. М. Мищенко очень настойчиво предлагал мне переехать во Львов и обещал, что там о моём материальном положении позаботится «Наукове товариство». Я отказался. Я хочу встретить советскую власть в Харькове, чтобы не подумали, что я бежал из этого города.
22 апреля.
В припадке откровенности одна медицинская сестра рассказала моей жене о том, что она сошлась с одним немцем. Этот немец обеспечивает её продуктами, что даёт ей возможность содержать и себя, и мать. Всё это кажется этой медицинской сестре вполне нормальным и она не отдаёт себе отчёта в глубине своего падения. Она, вероятно, возмутилась бы, если бы кто-нибудь назвал её проституткой. А между тем эта продажа своего тела не ради любви, а ради пайка это есть самая настоящая проституция. Единственно, что ей не нравится, это то, что немец страдает гиперсексуализмом и выполняет половой акт до десяти раз в течение ночи. Многие немцы принимают особые пилюли с кантаридином, чтобы повысить свою потенцию. Столь частые половые сношения утомляют эту женщину… А о том, что немец — враг, о том, что он убивал или будет убивать красноармейцев, о том, что это — измена родине, данная особа, конечно, не думает. Да. Наряду с нашими партизанками, наряду с женщинами-героинями, спасавшими раненых красноармейцев, есть немало таких потаскух, которые продали себя немцам за немецкие подачки.
* * *
Сегодня я пошёл в управу второго района хлопотать о том, чтобы меня освободили от оплаты 600 рублей за квартиру, а то домоуправление угрожает меня выселить. Денег для уплаты за квартиру у меня нет. Меня предупредили, что бургомистр, некий Горбань, является бывшим студентом биологического факультета и в своё время слушал мои лекции по анатомии. Лично я его не помню. Я ждал более двух часов у его двери и не удостоился чести быть принятым. Видел его мельком: отвратительная жирная, сытая физиономия. Этот, очевидно, не голодает. Я ушёл, ничего не добившись: завтра предстоит вновь стоять у его двери и терпеливо ждать… Гнусно. До какого унижения я докатился.
