Большой мир, Австралия, пустой город, оставшийся напоминанием о том, что было до наступления хаоса… столько слов. Сталкер попробовал их на вкус. Он не помнил мир прошлого в радужных красках. В детстве еще рассчитывал на удачу, на счастье, потом перестал, а потом началась война. Человек, который видел слишком много, или человек, не видевший ничего? Какая разница! Сейчас все было хорошо. Даже в аду ты можешь построить то, что не построил, будучи на земле… интересно выходит.
– Пошли, а то время – фильтры. Мне не хочется вырывать тебя из объятий воспоминаний, но лучше обними живого человека, и пойдем дальше. У меня еще остался один козырь в рукаве.
– А ты нескромный, – она встала и оперлась на его руку. – Точно уве рен, что удивишь меня?
– До этого же как-то удавалось? – пожал плечами он и направился к выходу.
Пока они шли до небольшого балкона, который находился в другом конце дома, Вадим все думал о том, насколько порой судьба бывает падкой на удивительное развитие сюжета. И дом, который он случайным образом обнаружил в целости и сохранности, и то, что с этим домом была связана жизнь Яны. Что это – удача? Стоило вставить «если бы не…», и все уже было бы по-другому. Не было бы ни дома, ни этого вечера, ни… тут он осекся. Нет. Не стоит об этом даже и думать. Пока судьба раздавала ему такие карты, нужно было пользоваться моментом и не думать, что было бы, если… Со временем попросту перестаешь удивляться. Вадим не был законченным фаталистом, что-то еще от прошлого подсказывало, что одной верой в предопределенность всего сущего сыт не будешь – много чего нельзя объяснить даже судьбой. Тем не менее в большинстве случаев он с уверенностью мог сказать: раз чт о-то происходит, значит, так и надо.
Вадим обернулся, чтобы в который раз посмотреть на Яну. По ее виду было понятно, что она никак не может отойти от «рандеву» с прошлым, которое все еще продолжалось. Она, словно не замечая спутника, глядела по сторонам, пытаясь найти знакомые предметы, углы, мебель. Иногда сталкер даже останавливался, чтобы подождать ее. Он все понимал. Окажись он на ее месте – наверняка вел бы себя так же.
Правда, до конца понять, что творилось у Яны на душе, он не мог. Старый дом, в котором она так и осталась маленькой девочкой, пробуждал в ней разные чувства, сменяющиеся, точно в калейдоскопе. В ее глазах каждый объект, каждая деталь дома преображались и открывали доступ к воспоминаниям. Здесь она играла с куклами – а вот и они… тут она рисовала на стене – ох, и ругалась же бабушка… а вот тут она… что это? Это место она совсем не помнила.
– Вадим, ты точно ничего здесь не менял?
– Я думал, ты знаешь о том, что у вас был балкон. Вид отсюда чудесный. Только по некоторым причинам приходится его баррикадировать. С этим сейчас разберемся. Я, знаешь ли, специально не стал его забивать по полной, чтобы всегда можно было выйти и посмотреть на то, что там, – с этими словами сталкер начал отодвигать самодельный засов.
Яна следила за всеми его движениями, пытаясь вспомнить хотя бы что-то, связанное с балконом. Ей казалось, что на втором этаже она уже знает все. Старые поблекшие обои возвращали свой прежний нежный цвет, рядом с нарисованными человечками на стене лежали разноцветные карандаши, у куклы не было оторванной руки и растрепанных волос, картины не лежали в одной куче, а висели на стенах, фотографии в рамках не были опрокинуты вниз лицом, а стояли на своих местах. Казалось, всё – детальная картина прошлого восстановлена, но не хватает последнего элемента…
– Я не понимаю, почему я не могу вспомнить его, – вслух пожалова лась она. Вадим приложил указательный палец к маске, давая понять, что в их случае конспирация по-прежнему превыше всего, особенно когда речь идет о пределах дома. Приготовив пистолет, он потянул дверь на себя, после чего, посветив фонарем по углам, закрыл ее снова. Присев, сталкер с минуту ждал чего-то, но, так и не услышав ничего подозрительного, объяснил:
– Все чисто. Не удивляйся, бывает, что наведываются… сидят, как на жердочке… Что же касается твоих воспоминаний – может, ты была слишком маленькой?
– Да, маленькой… – она еще что-то проговорила себе под нос, чего сталкер попросту не понял.
– Мне говорили, что с балкона упасть вниз довольно-таки просто. Хотя из детдома я всегда сбегал, как в фильмах, – через окна. Пошли, только осторожно. Извиняюсь, что серенады на сегодня отменяются. Соседи будут не рады, к сожалению.
– Кто знает, кто знает…
– Давай не будем испытывать судь бу?
Несмотря на то, что балкон находился всего лишь на втором этаже, вид открывался действительно завораживающий. Яна никогда не видела новый мир с такой высоты. Да и что она вообще видела? Если и приходилось выходить наружу, то ненадолго, да и то – всегда всё бегом. Остановиться, чтобы посмотреть на город, который когда-то принадлежал людям, – в том числе и ей, – не хватало времени. Наконец такая возможность появилась.
Вдаль уходили разрушенные многоэтажки. Под светом луны были видны опрокинутые остовы машин, разбитые витрины некогда больших магазинов, пустые глазницы домов, покореженные антенны и дороги, уходящие змеями в неизвестность. Яна попыталась вспомнить, каким был мир ее детства, но ничего не получалось, словно он так и оставался там, за стенами дома, по ту сторону двери балкона. И тем не менее она завороженно смотрела на все, что было доступно взгляду. Крыши, похожие на скомканные бумажки, покореженные дома, глубокие раны больших т рещин. Пустота и пугающая тишина. В свете полной луны внизу словно маячили еле уловимые тени. Мистика и неизвестность окутывали город.
– Полная луна – это большая редкость, – прошептал стоявший рядом Вадим. – Я только слышал от других, что такое возможно. Думал, что никогда не увижу ее. Полагаю, ты тоже.
– Да, – робко ответила девушка. Придавая городу загадочность, которой и без того хватало, луна делала и еще одно дело: под ее светом мир становился необъятным. Она знала, что свет от луны распространяется на весь город, но в то же время создавалось ощущение, что только отсюда можно почувствовать на себе ее свет сполна. Яна протянула ладони и улыбнулась.
В этот момент она заметила, как что-то падает вниз с неба. Что это? Непонятные хлопья, словно увеличенная в разы пыль. Одна, вторая, третья… все они ложились на ее ладони. Яна провела большим пальцем, осмотрела руки – ничего. Но на смену первым «парашютистам» с неба уже с пускались новые. Она подняла голову и в свете все той же луны увидела, как сотни – нет, тысячи – таких же падают вниз, танцуя в воздухе, сбиваясь в стайку под редкими порывами ветра, пока, наконец, не исчезают где-то внизу на земле.
Вадим не мог понять, как это возможно. Полная луна, а потом еще это? Забыв на время о скрытности, он посветил маленьким фонариком на свои руки. Да, так оно и есть. Снег. Самый что ни на есть настоящий первый снег. Он перевел луч на руки Яны. Под болезненным желтым лучом фонаря снежинки переливались, но он выяснил то, что хотел. Это был самый настоящий снег, как когда-то в детстве. Сталкер боялся, что его уже никогда не будет. Нет, зима по-прежнему наведывалась после Катастрофы на землю – вся поверхность на долгие месяцы закрывалась холодной пылью неба. Но тот снег был серым, каким-то не таким, а этот… таким, каким он его помнил.
– Вадим, это ведь то, о чем я думаю? Это снег? Самый настоящий?! – оживилась Яна, раск рывая ладони для новых снежинок.
– Да, самый настоящий, – улыбаясь, ответил он.
Снег. На улице был конец осени, так что особенно нечему было удивляться. Но только вот за первым снегом они наблюдали впервые. Кажущиеся такими маленькими и такими хрупкими хлопья к утру закроют собой трещины и обвалы, превратят черные крыши домов и машин в белые поляны и оставят весь город не в темных, а в белых тонах. Волшебство?
Раньше говорили, что если сравнивать времена года с циклами жизни, то зиме отводилась далеко не почетная участь – быть олицетворением застоя, или попросту смерти. Тут и все характерные атрибуты – низкая температура, холодные ветра, сугробы, в которых легко утонуть, и безумная тоска по теплому времени. После Катастрофы все перевернулось с ног на голову. И если времена года продолжали сменять друг друга, в них уже сложно было найти некую грань, как это пытались делать раньше. И первый снег уже воспринимался совершенн о по-другому. При виде него хотелось, наоборот, верить в лучшее. А верить в него под такое необычное сопровождение хотелось еще больше.
– Это волшебно! Я так давно не видела снега…
– И заметь, самого настоящего.
– Да.
– После этого мне еще больше хочется надеяться, что когда-нибудь мы сможем спокойно воспринимать все это. Приятно осознавать, что это чудо, но куда приятнее просто жить с мыслью, что так и должно быть, – Вадим перевел взгляд на мертвый город.
