-...беспрекословно выполнять все приказы командиров и комиссаров...
Вспоминаю, сколько у нас в ту, первую зиму, намучились с "партизанщиной", хочу воюю, хочу нет, никого не слушаю, и ты вообще кто такой, командир? Как правило, такие отряды погибали при первой же карательной экспедиции, или разбегались после первого же настоящего боя. Или, что самое худшее, превращались в банды - забившись в глубину леса, и совершая вылазки лишь за продовольствием, отбирая у своего же населения. Настоящим партизанам такие банды были лютыми врагами, поскольку вбивали клин между партизанами и народом - а потому, после давили их беспощадно, как полицаев; но в самом начале это крови попортило немало. А в сорок третьем уже все большие партизанские соединения имели военную организацию и дисциплину, по приказу Большой Земли совершали рейды в сотни километров по немецким тылам, в заданный район - и все сражавшиеся там усвоили, без дисциплины не может быть войны! И эта дисциплина должна быть сознательной, а не бездумной! Вот наверное отчего было решено, что гарибальдийские бригады будут создаваться изначально как коммунистические, без всякой демократии. В каждой есть бригадный комиссар, и в каждом из четырех батальонов бригады есть батальонные комиссары, и в каждой из трех рот каждого батальона есть ротные политруки. Интересно, у нас большие партизанские соединения, имеющие регулярную связь с Большой Землей, официально считались воинскими частями РККА, имея даже свой номер полевой почты, а все бойцы и командиры числились военнослужащими, с присвоением воинских званий, сроками выслуги и денежным содержанием (по заявлению, переводилось на сберкнижку, или пересылалось родным в нашем тылу) - а кем будем считаться мы здесь?
- .. клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь доверенное мне военное и иное имущество ...
Когда до нас дошел фронт, летом сорок третьего, то мы ждали, что соединение будет расформировано, а личный состав - кто на фронт, кто на работу в тылу. Однако же нас, ковпаковцев, сабуровцев, и еще кого-то перевели в штаты НКВД. А до того еще был "диверситет", как мы называли курсы, где мы и учили, и учились, сами передавая опыт, и учась опыту этой войны. Затем большинство ушло на фронт - не с немцами, а с бандеровской и польской нечистью, уж этот враг хорошо нам знаком! - а мы, подрывники-диверсанты, остались. Чтобы разлететься уже персонально, кто куда - много позже я узнал, что Всеволод Клоков, Володька Павлов, Митя Резуто попали аж в Ирак, к курдским товарищам, рвать немецкие нефтепроводы. Ну а мне припомнили опыт Испании, и как я на Волыни сделал диверсионный отряд из сотни необученных деревенских парней. И вот - Италия. В тридцать седьмом убивал этих берсальеров под Теруэлем, теперь учу их соотечественников, как самое справедливое общество построить.
Нам все же в чем-то было легче. Ну не было такой спешки - чтобы подготовить даже батальон за пару недель! В РККА, несмотря на военное время, гоняли бы до фронта не меньше двух-трех месяцев, а то и полгода! Впихнуть в этих, пусть даже горящих энтузиазмом, помимо одиночной подготовки, основы тактики малых групп, бой в лесу, в горах, в населенном пункте! Слаживание в составе отделения, взвода, роты. Батальон в партизанской войне, это высшая тактическая единица, а вся бригада, уже оперативно-тактическая, обычно же батальоны сражаются вместе, если противник очень серьезный, и то, у каждого своя частная задача и свой маршрут выдвижения и отхода. Нам приходилось учиться собственной кровью - здесь же и расскажут, и покажут, и научат, как надо - но командирам, они же инструктора, не позавидуешь! Время, время - а сколько его у нас?
В партизанской войне очень важен начальный этап. Когда собственно боев мало и враг в благодушии - но формируются основы: организуются сами отряды, закладываются базы, собирается оружие, налаживается связь, изучается обстановка. У нас сейчас, по большому счету, это и происходит - но ведь план диверсий, прежде всего на железных дорогах, никто с нас не снимал! Вот отчего наша диверсионная рота, это по сути, самая воюющая: ходили мы уже на железку, что идет через Тренто от австрийской границы, закладывали "минные поля", серии МЗД-5. Ой, что там было - немцы ведь непуганые, войска тут они, правда, в основном с запада вводили, и морем, но и здесь тыловое снабжение шло, и маршевое пополнение личным составом. И прервали мы движение напрочь - когда мины уже под рельсами, и приборы срочность отрабатывают, на боевой взвод через сутки, через двое, через неделю, бесполезно уже этот участок охранять, хоть ты там укрепрайон вдоль дороги сооружай!
Но вот внимание немцев к себе мы привлекли, это минус. И значит, следует ожидать от них активных действий. От карательной экспедиции, если они найдут незанятую дивизию, до самого опасного для нас, посылки егерей. Ведь кто для мышей опаснее - десяток котов, или один горностай, такой маленький, что в любую норку пролезет? И на месте самого главного немца, не найдя лишней дивизии, я бы послал свой "осназ", персонально против нас, русских товарищей, как цементирующей и организующей силы. Есть у нас конечно и свои "егеря", разведрота, изначально был наш осназ, но так как часть товарищей пришлось поставить на должности командиров рот и взводов, да и было наших все ж не рота, пополнили конечно рядовым составом из местных, наиболее толковых, отчаянных и надежных. Но все равно, специально натасканные егеря, это страшно, встречались мы с такими в Полесье в самом конце! Причем опасны могут быть и малыми группами, и ночью, и в глубине нашей территории - в отличие от армейцев, которые за пределы гарнизонов вылезали даже днем в числе не меньше чем ротой. А прибытие крупных сил, чтобы прочесать весь лес, это процесс небыстрый, и хорошо разведкой обнаруживаемый - а вот о появлении взвода егерей ведущих против партизан по сути, партизанскую же войну, можно узнать, лишь когда в самом сердце партизанского края начинают бесследно пропадать люди, и целые группы, идущие на задание, или в соседний отряд. И хорошо, если в отряде находились охотники-лесовики, кто могли играть с таким врагом на равных - иногда же единственным выходом было, срочно просить Большую Землю прислать группу осназа, летом сорок третьего уже можно такое было позволить.
Разведчиков и диверсантов в бригаде даже по внешнему виду легко отличить. Все в наших камуфляжах, и с нашим орудием, ППС, СВД, СВУ - совсем как советские солдаты, вот только на головах у местных товарищей вместо пилоток береты, зато с нашими звездочками, или все те же "петушиные" шляпы, тоже со звездочками на тулье. Впрочем, не только среди разведчиков, но и во всей бригаде считается очень почетным быть похожим на советских - поскольку именно мы сейчас задаем фашистам перца! Но наши камуфляжи, кроме как у разведчиков и диверсов, редкость. Зато носить нашу форму, считается большой привилегией. И даже оружие - немецким, которого много, мы охотно делимся с прочими мелкими отрядами и группами, кто пока возле нас, но еще не под нашим командованием, а вот советское у нас самих, лишь у тех же разведчиков-диверсантов, и у командиров-инструкторов. В итоге же итальянцы сделали выводы совершенно неожиданные - ладно, автомат, но чтобы за нашу мосинку отдавать две немецкие винтовки? А когда очередным рейсом привезли партию советского обмундирования - так за него едва не дрались! Хватило, конечно не на всех. Но вот знаки различия, строго по Уставу, самодельные петлицы с треугольниками или кубарями, у всех, принявших Присягу (и этим гордятся, как отличием наших "Красных Бригад" от прочей партизанской слабоорганизованной мелочи). Ну а до парадных погон дойдет еще нескоро. (прим. - напомню что в альт-реальности погоны в РККА ввели в январе 1943, однако при полевом снаряжении с разгрузочным жилетом или штурмовой бронекирасой это оказалось неудобным, погоны были не видны. Потому для "боевого" обмундирования были сохранены петлицы с треугольниками, кубарями, шпалами, звездами. Также, не были отменены прежние звания для политработников и госбезопасности, хотя военврачи, военюристы, воентехники и интенданты получили звания, единообразные с армейскими - В.С.)
-...и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Родине и народному правительству.
В Первом батальоне комиссаром Степан Головань из Одессы, раньше у Ковпака был. Должность свою получил за язык - бабушка у него самая настоящая итальянка, из Милана, за русского торгового моряка замуж вышла и в Россию еще до революции приехала. Потому он по-итальянски свободно, ну а я так себе, что-то еще с Испании помнил, пленных там допрашивать приходилось, да и на испанский язык немного похож. Хотя, единого "итальянского" языка нет - то, что мы считаем за таковой, это литературный флорентийский. Тут в Италии очень долго единого государства не было - куча разных графств, княжеств, и как там еще это называлось - и в каждом свой диалект. Отличающийся довольно сильно - вот у нас русский украинца все ж поймет, о чем тот сказать хочет, даже с поляком с трудом, но можно объясниться. А уроженца Сицилии, когда он по-своему заговорит, миланец или туринец не поймет совершено, там даже предлоги и междометия другие! Знаю не понаслышке - есть в том же Первом батальоне такой уникум, хорошо еще что сам он на общеитальянском разумеет. Впрочем, и итальянцы, после недели-двух, вполне понимают русский командный.
