могли получить права гражданства, особенно в Швеции, где простота держалась очень долго. Короля Густава Эриксона упрекали в том, что при дворе его носят вырезные платья на иностранный манер, на что король отвечал: «Каждый волен портить свои платья».
Сандро Боттичелли. Портрет молодой женщины
В Германии тоже отозвались на веяние мод и, по рассказу одного современника, меняли одежду каждый день. Длинноносая обувь сменилась широконосой, все узкое, обтянутое – стало свободным, просторным; женская одежда стала приличнее и богаче. Особенно видное место пришлось занять в моде так называемым прорезям. Узкая одежда в обтяжку не могла нравиться деятельной германской молодежи и военным людям в особенности. Свобода и бесцеремонность движений при обтянутости могла быть обусловлена только прорезями. Таким образом, прорезь впервые появилась на локтевом, плечевом и коленном сгибах. Конечно, прорези эти подшивались снизу другой материею, хотя иные ландскнехты, из бедности, а иногда из хвастовства, выставляли напоказ ту или другую голень. Став модой, прорези в высшем обществе распространились по всему костюму, приняли разные фигуры: листьев, арабесок, крестов, звезд, треугольников, квадратов. Одежда стала напоминать сетку, связанную из разных ленточек. Материя, проглядывавшая из-за прорези, была непременно другого цвета и притом резко противоположного: светлые цвета соединялись с самыми темными. Обилие прорезей привело к тому, что собственно платьем сделалась исподняя подшивка, а верхний камзол образовался из нашитых ленточек.
Неизвестный художник. Молодые итальянцы. XV в.
Германские дамы, желавшие в прорезях не отстать от супругов, должны были, конечно, признать юбку неудобной для таких операций и сосредоточили все свое внимание на лифе и главным образом на рукавах. Сильное декольте, занесенное из Франции, под влиянием или природно-немецкой щепетильности, или сурового климата, продержалось недолго; вскоре даже молодежь стала закрывать грудь плотно до шеи.
Пунктуальность и точность немцев много способствовала тому, что нигде не появлялось таких подробных мелочных постановлений относительно костюма, как в Германии. Каждый князек, каждый владетель округа, каждая городская община считали обязанностью издавать свои собственные постановления. Конечно, постановления эти почти никогда не достигали своей цели, и мода все-таки брала свое. Магистр Вестфаль возмущается современным состоянием мод. «У каждой нации, у каждой страны, – пишет он, – есть свой собственный костюм, только у нас, немцев, нет ничего своего. Мы одеваемся и по-французски, и по-венгерски, и чуть ли не по-турецки, а по глупости нашей ничего своего придумать не в состоянии. Чего-чего мы не делали за последние 30 лет! Кроили и перекраивали наши панталоны на разные манеры, и такая гнусная и омерзительная одежда вышла из них, что порядочному человеку становится страшно и возмутительно. Ни один висельник не мотается так отвратительно в своей петле, до того не истрепан и не растерзан, как наши теперешние панталоны… Тьфу, какая гадость!»
Рогир ван дер Вейден. Портрет женщины в боннэ
Действительно, прорези к половине XVI столетия доведены были до такого размера, что вопль почтенного Вестфаля был вполне основателен; хотя количество прорезей на платье и уменьшилось, но из них выпускалась подкладка в таком количестве, что из каждой прорези висел мешок. Изобретателем этой одежды (названной Pluderhose) называют ландскнехтов курфюрста Морица Магдебургского.
Рогир ван дер Вейден. Изабелла Португальская
Проповедники произносили громовые речи против нелепых мод, выпускали книжки, обличавшие нечестивых. Известный франкфуртский профессор Андрей Мускулус в одной из проповедей восклицает: «Кто хочет видеть эти Pluderhose, не ищи их у католиков, а иди в те земли и города, которые носят название лютеранских и евангелических, там можно насмотреться на них до тошноты, у него сердце защемит и он задрожит от ужаса, как перед каким морским чудищем!»
Женский головной убор
Нам странно и непривычно подумать, что костюм граждан может причинить столько забот правительству. Мы останавливаемся на истории с Pluderhose как на одном из самых характерных эпизодов в истории человеческой одежды. Несмотря на запрещение властей, шароварное безобразие достигло наконец того, что в Дании было приказано разрезать этот костюм на каждом, кто покажется в нем на улице. Курфюрст бранденбургский Иоанн II пошел еще далее: видя, что его постановление не действует, он приказал схватить несколько таких шароварников, посадил их в клетку и три дня выставлял их на потеху народа под звуки музыки, игравшей перед клеткой. Духовенство, со своей стороны, не дремало и для уничтожения «непотребного дьявольского костюма» обращалось даже к чудесам. «В Укермаке, – говорилось в одной проповеди, – овца произвела на свет кусок мяса в виде панталон, а в другом месте родился младенец в этих чертовых штанах».
Платье со шлейфом
В XVII веке изысканность одежды все больше входит в свои права, по мере смягчения нравов и развития утонченной вежливости. При том могуществе и силе, которые приобретаются правлением двух великих политиков: Армана Ришелье и Мазарини – гостиная короля делается первой в стране. Прежние знатные роды, стоявшие по благородству своей крови наравне с королями, бывшие несколько столетий тому назад баронами, равными монарху по власти, теперь превращаются в сановников – придворных, то есть людей, несущих какую-либо дворцовую должность: камергера, егермейстера, главного конюшего, за что король платит жалованье. Блеск двора и изящество воспитания, конечно, возвышают нравственные понятия человека, по крайней мере по его собственному мнению, и он считает себя принадлежащим к высшей породе. Девизом его становится «noblesse oblige». Четыре тысячи убитых на дуэли дворян в царствование Людовика XIII яснее всего говорят о тех взглядах на честь, которые имело тогдашнее французское дворянство.
Версаль кипит разряженными франтами целое утро; они вертятся перед зеркалами, прицепляя себе ленты, прилаживая хорошенько парик. Но едва приходит известие о войне, дворец мгновенно пустеет, и те же разряженные щеголи летят на битву, как на бал. Они так же спокойно, как перед зеркалом, стоят под ядрами по десять часов кряду. Все они красно говорят, все льстивы, обходительны, вежливы. Король снимает шляпу при встрече с простой горничной. Учтивый герцог, имеющий привычку всем отдавать поклоны, идя по Версалю, должен был держать шляпу в руке. «Весь этот двор, – по выражению Тэна, – был прелестным садом с нежными растениями и столь тонким запахом, что мы теперь, в наш суровый, все уравнивающий век, можем с трудом вызвать перед собою их представление».
Образцы воротников
Такие люди, такие
