на нас. Ну и это не говоря уже о том, что мы остаётся костью в горле у китайцев и японцев. Так что коль Бестужевы сами нарвались, то их можно отдать на растерзание нам.
— Прочь с глаз моих, дожидайся приговора где-нибудь в другом месте, — сказал отец. — Видеть тебя не хочу, сразу при взгляде на тебя просыпается жажда крови. Пошёл вон я сказал!
Бестужеву ничего не оставалось кроме как встать и выйти из помещения. Отец как-то резко успокоился и сел обратно на своё место.
— Ты малость психанул, — подметил я.
— Имею право. Ты, кстати, когда я к тебе приехал, выглядел расстроенным и обещал Степана натурально кастрировать. Тоже психовал, получается.
— Так мне байк было жалко, — сказал я. — Своими руками его собирал, а сейчас непонятно можно ли его вообще починить. Мне же пришлось прикрываться им от выстрелов. Когда приехала милиция движок дымил как паровоз.
— Починишь или соберёшь новый, — отмахнулся отец. — После того как разберёмся с этой семейкой и заберём то, что у них есть, выделю тебе деньги на это.
О, а вот это хорошо. Я тогда даже соберу байк получше прежнего!
Чёрт, а ведь получается я Степану теперь должен дважды сказать спасибо. Трижды если вспомнить, что благодаря случившемуся я теперь могу свободно носить при себе оружие. Вот ведь…
Глава 7
Чуть больше, чем я ожидал получить
Что же в итоге случилось с Бестужевыми? Кровавой бойни не произошло, до смертоубийства вообще дело не дошло. Канцелярия обратилась на самый верх, чтобы получить соответствующие распоряжения что делать с провинившейся семейкой. Там немного подумали и приняли не самое стандартное решение — семью не трогать, отпустить на вольные хлеба в сибирские регионы, но при этом лишить дворянского титула и отобрать практически всё, что у них было. Бестужевым оставили крохи, чтобы совсем с голоду не померли, после чего вывезли из Владивостока в неизвестном направлении. Нашей семье досталось девяносто процентов «трофеев», остальные раскидали по другим родам, чтобы у них не возникло проблем с исчезновением делового партнёра.
Не могу сказать, что такое решение удовлетворило всех, но спорить мы с итогом не стали. Свою виру мы получили, а Бестужевы оказались в ситуации, когда было бы лучше уничтожь мы их. Тогда они ещё могли остаться в бархатной книге дворянства, а так их оттуда вычеркнули. Очень скоро про этот род вовсе забудут, а забытие это именно то, чего боится любой патриарх. Есть ещё масса других страхов, но этот один из самых сильных.
В общем, раз уже всё было решено, оставалось смириться, что мы и сделали. Дед только недовольно бурчал пару дней, очень уж ему хотелось хотя бы Степану голову оторвать за то, что тот натворил. Но только бурчанием дело и кончилось. Даже Николас не пойдёт против решения властей. Хотя может кому потом и выскажет своё недовольство.
После этих событий мы вернулись к обычной жизни, разве что я теперь по вечерам почти постоянно торчал в гараже пытаясь отремонтировать свой байк. Мой железный конь был серьёзно «ранен», но в нём ещё теплилась жизнь. Переход активов Бестужевых новым хозяевам проходил спокойно, всё согласно стандартным процедурам. Всё вернулось на круги своя, в понедельник я и вовсе уже был в школе делая вид, что ничего не произошло.
Вот прямо сейчас сидел на уроке русской культуры и откровенно скучал, рисуя в тетради всякое. И ладно я, мне когда-то в мозги запихнули абсолютно все, даже самые малоизвестные произведения писателей со всего мира. Могу ту же «Войну и Мир» наизусть прочитать, хотя в гробу я видал эту графоманию. Но ведь и остальные ученики в большинстве своём практически не прилагали усилий для усвоения материала! Лишь сущие единицы пытались уследить за объяснениями преподавателя, остальные занимались чем угодно, но не учёбой.
Вроде такой огромный пласт в мировой культуре занимают произведения русских авторов, а школьникам не могут нормально преподнести этот материал и заинтересовать детей. Литература то у нас непростая, нередко авторы страдали банальным графоманством, про кучу скрытых и открытых смыслов даже говорить не приходится. Надо как-то подать данный материал правильно, а не вывалить это всё разом на голову школьникам. Эх…
И вот учитель прервал свой бубнёж, чтобы спросить что-то у одной из учениц, а та, разумеется, не смогла дать нормальный ответ так как не слушала его. А тот с ходу начал её отчитывать за это, причём начал переходить на личности. Мне как-то стало очень противно. Уже пересиливал себя, сидя на этом уроке, а теперь этот старый хрен, которого учителем язык не повернётся назвать, отчитывают девушку, которая имела наглость не слушать его абсолютно неинтересный и противный бубнёж.
Так что я показательно закрыл учебник с тетрадью, бросил их в свою сумку и, встав со своего места, пошёл на выход из аудитории.
— Медичи! Что ты себе позволяешь⁈ А ну немедленно сел на место!
— Да в гробу я видал такие уроки, — сказал я, остановившись у самых дверей. — И всем остальным советую забить на уроки этого недопрепода. Можно найти занятие куда более интереснее и полезнее.
К моей неожиданности данный демарш получил поддержку. Уже после того, как я вышел из класса и направился в сторону библиотеки, из помещения начали выходить остальные одноклассники, которые расходились в разные стороны. А препод всё орал и орал, да только толку от его криков? Ученики-простолюдины благодаря моему примеру наконец-то решились на дерзкий шаг.
Естественно, эта моя маленькая «революция» не могла остаться без соответствующих последствий. У нас же тут вроде как элитная гимназия, среди учеников либо талантливые ученики, попавшие в гимназию благодаря своим результатам, либо дети очень непростых родителей. Поэтому тут всё было серьёзно. Так что в библиотеке я просидел всего минут пятнадцать, прежде чем меня от чтения отвлёк один из старшеклассников, который сообщил мне о том, что ректор ждёт меня в своём кабинете. Делать было нечего, пришлось идти.
Через пару минут я, предварительно постучав в дверь, зашёл в кабинет.
— Вызывали Виктор Петрович?
— Вызывал Медичи, вызывал. Проходи, присаживайся.
Пройдя дальше по кабинету, уселся на один из стульев напротив ректора.
— Скажи мне Медичи, что это за внезапный демарш? Почему ты решил уйти с занятия и ещё сказал своим одноклассникам сделать тоже самое?
— У всех нас есть предел терпения. Этот ваш преподаватель русской литературы абсолютно
