не забыв забрать со стола яблоки и сунуть в рюкзак.
— Не советую, — хмыкнул Чур. — Может быть, неделю побалуется — из любопытства — а потом отравит. Убрать свидетеля, прикрыть грешок.
За порогом Чура ждали его воины. И волки, обрадовавшиеся Маугли и начавшие трепать его за уши, и священники с фенечками, и бойцы с арбалетами и калашами. Дым вздохнул, сказал: «Я даже не знаю…». К чему это относится, Дима выяснить не успел. Чур хлопнул его по плечу, сказал: «Бывай!» и пошел к каменной лестнице, слушая негромкий доклад священника, рассматривая пузырьки, завернутые в тряпицу. Волки побежали вперед, поднялись по ступеням, тут же спустились и попрощались с Маугли коротким тявканьем. Кроль сопроводил отряд до лестницы, посидел столбиком, шевеля ушами, вернулся к Диме и запрыгал — без слов было понятно, что хвалит себя: «Вот я какой молодец! Удачно тебя привел!»
— Умница, — похвалил Дмитрий Генрихович. — Выручил. И винтовка, главное — винтовка. Дым!
Он хотел посоветоваться — куда лучше пойти, чтобы пристреляться? И опять наткнулся на глухую стену. Ни звука. Ни шороха. Связь снова заглохла после ухода бога.
— Вот блин! — расстроено сказал Дима. — А я его про кладбищенские ягодки и татушки расспросить собирался. Почему так не прет?
Глава 1. Хожень не в сезон
Его разбудил телефонный звонок.
— Уходи, — коротко посоветовал командир. — За тобой выехали. В части хозяйничает служба магической безопасности, просматривают видеозаписи, допрашивают свидетелей.
Раздались гудки отбоя, и Димитос не узнал, в чем его обвиняют.
«Какая разница? — резко усаживаясь, подумал он. — Маруш, надо отвезти Маруша к матери…»
Ошейник-ограничитель соскользнул с шеи, шлепнулся на прикрытые простыней колени. Димитос, не веря своим глазам, потрогал алую полосу кожи, начиненную датчиками давления, микросхемами и устройствами, которые должны были парализовать разрядом или оторвать ему голову в случае несанкционированного превращения. Единственный электронный ключ, отмыкавший и замыкавший ошейник в последний год, хранился в сейфе у командира, и каждое его применение фиксировалось видеозаписью в присутствии свидетелей. Трудно предположить, что в дом прокрались командир или представители службы магической безопасности, и сняли с него ошейник, что бы… Чтобы что?
Бедро царапнул твердый панцирь. Димитос посмотрел на черепашку и понял: «Не сон. Не померещилось вчера. Вот что значили слова Чура "она обо всем позаботится". Отомкнула. Как? А, неважно!..»
Он вскочил, заметался по дому, бросая в рюкзак всё, что попадалось под руку: вещи Маруша, запаянные в герметичную упаковку ломти мяса и колбасного хлеба, альбом с фотографиями и игрушку-грузовичок.
На ошейнике тревожным красным светом замигал один из индикаторов. Димитос отнес ограничитель на кухню, бросил на стол, вытащил из тайника хожень и начал будить Маруша, чувствуя, как утекают драгоценные минуты. Черепашка шустро подбежала к рюкзаку, забралась внутрь. Димитос одевался, повторяя: «Марысек, мы идем гулять! Вставай, не капризничай! Превращайся! Превращайся, ты пойдешь на лапах! Быстрее, мы не успеваем!» С улицы донесся приближающийся вой сирен. Димитос навьючил на спину рюкзак, подхватил львенка на руку, укладывая на плечо, заученным жестом намотал шнурок хоженя на пальцы, пробуждая камушки-башмачки на вощеных нитях.
Он вышел на задний двор, в крохотный палисадник, моля Тропника о милости — проложить путь не в сезон, не дожидаясь Ярышника. Дремлющее заклинание пробудилось. Бусины столкнулись с ракушками, под ногами появился первый клочок облачной дороги. Димитос сделал шаг, второй, прошел сквозь забор, балансируя на пружинистой тропке на Кромку. Вой сирен стал оглушительным, а потом стих, как по мановению волшебной палочки. За спиной раздался громкий хлопок. Димитос обернулся, увидел летящую антимоскитную сетку, наполовину оторванную створку окна, разбросанную по палисаднику кухонную утварь. Картина подернулась дымкой и исчезла. Дорога под ногами уплотнилась. Под подошвами тяжелых ботинок захрустел гравий. Димитос шел по теснине между двумя огромными скалами. Высоко над головой виднелось сумрачное небо, впереди маячил выход. Камни следили за ним настороженно, и это подтолкнуло прошептать молитвы Кряжу и Свечану, поднимая хожень над головой. Притихший Маруш прижимался к его плечу, молчание скал становилось всё более раздраженным, впереди сорвалась первая осыпь-предупреждение. Получив толчок под лопатку, Димитос спохватился, снял рюкзак и вытащил из него черепашку. Это уняло недовольство камня. Ему позволили дойти до выхода из ущелья, только на прощание спустили с вершины скалы увесистый валун, словно припечатали предупреждением: «Не смей возвращаться».
Камушки-башмачки застучали, вощеные нити заплелись в скрутку и замерли. Димитос стоял на Кромке, выглядевшей, как четырехполосное шоссе с новеньким асфальтом и свежей облачной разметкой. Мимо проехала колонна грузовиков — вынырнула из тумана и снова нырнула в туман.
— Куда идти? — пробормотал Димитос.
Черепашка, угнездившаяся за пазухой, безмятежно дремала. Хожень помалкивал, предлагая ему самому выбирать дорогу. Димитос посмотрел направо и налево, перебежал шоссе и спустился в кювет, за которым простиралось поле с жухлыми листьями.
— Кабачки, что ли? Точно, кабачки… А там, справа? Что это виднеется? Лестница? Похоже, лестница. Пойдем, посмотрим.
Он говорил, надеясь, что звук голоса успокоит Маруша — сын дрожал, шевелил ушами и принюхивался.
«Чувствует магию. Кромка ей пропитана. Он привык к обрывочным клочкам старой волшбы, а тут такая концентрация силы, что у меня волосы на руках дыбом встают».
По шоссе промчалась алая гоночная машина. Рев заставил поморщиться. Башмачки расплелись и снова заплелись. Димитос услышал голос человека-снайпера так ясно, как будто он стоял рядом, за спиной.
«Может, он сломанный? Или у него бензин закончился. Только что работал нормально, и встал, как вкопанный. Маугли! Скотина ушастая, хватит жрать! Подтолкни клубок. Подтолкни, кому сказал!»
«Дима! — сосредотачиваясь на голосе, мысленно позвал Димитос. — Дима, ты где? Дима, я на Кромке! Ты меня слышишь?»
«И это рванье ни хрена не работает, макраме поношенное, хорошо хоть в довесок дали, а не покупал».
Димитос увидел разложенные на траве обрывки хоженей, сплетенных адептами разных магических школ, присмотрелся к свечению вокруг нитей и заорал:
«Не трогай! Дима, не трогай! Не надо!»
Человек-снайпер резко поднял голову, спросил:
«Дым, ты?»
«Я, я! Не прикасайся к хоженям!» — завопил Димитос и понял, что все его усилия докричаться бесполезны — слова уносил ветер и шум горного обвала.
Он направился к стоявшей среди поля каменной лестнице, надеясь, что черепашка остережет, если ступени ведут к опасности. Нога за что-то зацепилась. Димитос присмотрелся, и порадовался, что не спустил Маруша с рук — один из кабачков вцепился ему в ботинок острыми зубами, пытаясь прогрызть кожу и добраться до плоти.
— Ничего себе! — возмутился Димитос и запрыгал по кочкам, стараясь избежать соприкосновения с кровожадными
