- Почему, черт возьми, ты получаешь от нее письма? – спросила Джейн. – Я думала, ты оборвала все контакты.
- Я так и сделала. Попросила тюрьму не отправлять мне ее письма. Отказалась от ее телефонных звонков.
- Так как же ты получила это письмо?
- Не знаю, как ей удалось отправить его. Может, подкупила одного из охранников. Или спрятала в письме другой заключенной. Но когда я вчера вечером вернулась домой, то обнаружила его в своем почтовом ящике.
- Почему ты мне не позвонила? Я бы со всем разобралась. Один визит в чертов Фрэмингэм, и она никогда не побеспокоит тебя снова, уж будь уверена.
- Я не могла тебе позвонить. Мне нужно было время, чтобы подумать.
- Подумать о чем? – Джейн наклонилась вперед. – Она снова морочит тебе голову. Это то, что она любит делать. Ей доставляет удовольствие играть с твоим разумом.
- Знаю. Я об этом знаю.
- Приоткроешь дверь хотя бы на миллиметр, и она вторгнется в твою жизнь. Слава Богу, тебя вырастила не она. Это значит, что ты ничем ей не обязана. Ни словом, ни делом.
- Я ношу ее ДНК, Джейн. Когда я посмотрела на нее, то в ее лице увидела себя.
- Значение генов переоценивают.
- Гены определяют то, кто мы есть.
- Разве это означает, что ты возьмешь скальпель и примешься кромсать людей, как это делала она?
- Конечно, нет. Но в последнее время… - Маура замолчала и посмотрела на свои руки. – Куда бы ни посмотрела, мне видятся тени. Я вижу темную сторону.
Джейн фыркнула.
- Само собой, видишь. Вспомни, где ты работаешь.
- Когда я вхожу в переполненную комнату, то автоматически прикидываю, кого мне стоило бы опасаться. С кого нужно не сводить глаз.
- Такое называется ситуационной осведомленностью. Это разумно.
- Это нечто большее. Словно я способна чувствовать темноту. Не знаю, исходит ли она от окружающего мира или уже находится внутри меня. – Она все еще разглядывала свои руки, словно ответы были написаны на них. – Я одержима поиском недобрых знаков. Связью между ними. Когда сегодня я увидела этот скелет и вспомнила о теле Леона Готта, то увидела знак. Почерк убийцы.
- Это не означает, что ты перешла на темную сторону. Это всего лишь означает, что ты выполняешь свою работу судмедэксперта. Всегда ищешь гештальт, как ты выразилась.
- Ты не заметила почерка. Так почему его увидела я?
- Потому что ты умнее меня.
- Довольно легкомысленный ответ, Джейн. И это неправда.
- Ладно, тогда я задействую свой замечательный полицейский мозг и поделюсь с тобой кое-какими соображениями. Ты порвала с Дэниэлом и, вероятно, все еще по нему скучаешь. Я права?
- Разумеется, я по нему скучаю. – Она мягко добавила: - И я уверена, он тоже скучает по мне.
- Затем были твои показания против Уэйна Граффа. Ты отправила копа в тюрьму, и за это департамент полиции Бостона стал презирать тебя. Я читала о факторах стресса и том, как они расшатывают здоровье людей. Разрыв отношений, конфликты на работе… черт, твой уровень стресса настолько высок, что ты уже должна была заработать рак.
- Благодарю, что дала мне еще один повод для беспокойства.
- А теперь это письмо. Это проклятое письмо от нее.
Они замолчали, когда вернулась официантка с подносом. Клубный сэндвич68 для Джейн, салат «Цезарь» с небольшой заправкой для Мауры. Только после того, как она ушла, Маура негромко спросила:
- А ты когда-нибудь получала письма от него?
Ей не было нужды произносить его имя, они обе знали, о ком говорила Маура. Рефлекторно Джейн нащупала пальцами рубцы на ладонях, куда Уоррен Хойт вонзил скальпели. Она не видела его уже четыре года, но могла бы вспомнить каждую деталь его лица, лица настолько непримечательного, что оно могло бы раствориться в любой толпе. Заключение и болезнь несомненно состарили его, но у нее не было никакого желания смотреть на эти изменения. Она была достаточно удовлетворена тем, что восстановила справедливость, пустив ему пулю в позвоночник, и его наказание будет длиться всю жизнь.
- Он пытается отправлять мне письма из реабилитационного центра, - сказала Джейн. – Диктует их своим посетителям, а те отправляют мне. Я сразу же их выбрасываю.
- Ты никогда их не читала?
- Для чего? Это его способ попытаться остаться в моей жизни. Дать мне знать, что он все еще обо мне думает.
- О женщине, которой удалось ускользнуть.
- Я не просто ускользнула. Я та, кто его поймала. – Джейн издала грубый смешок и взяла свой сэндвич. – Он одержим мной, но я не потрачу ни доли секунды на мысли о нем.
- Ты действительно совсем о нем не думаешь?
Вопрос, заданный столь тихо, на мгновение повис без ответа. Джейн сосредоточилась на сэндвиче, пытаясь убедить себя в том, что она сказала правду. Но как это вообще возможно? Запертый в ловушке своего парализованного тела, Уоррен Хойт все еще обладал над ней властью из-за их общей истории. Он видел ее беспомощной и перепуганной, он был свидетелем ее поражения.
- Я не дам ему такой власти надо мной, - ответила Джейн. – Я отказываюсь о нем думать. И именно так должна поступить и ты.
- Даже несмотря на то, что она моя мать?
- Это слово не имеет с ней ничего общего. Она донор ДНК, не более.
- Это имеет большое значение. Она – часть каждой клетки моего тела.
- Я считала, что ты с этим разобралась, Маура. Ты оставила ее позади и поклялась, что никогда не обернешься. Почему же ты изменила свое решение?
Маура опустила глаза на свой нетронутый салат.
- Потому что я прочитала ее письмо.
- Догадываюсь, что она нажала на все нужные кнопки. Я твоя единственная кровная родственница. У нас нерушимые узы. Я права?
- Да, - призналась Маура.
- Она социопатка, и ты ничего ей не должна. Порви письмо и забудь о нем.
- Она умирает, Джейн.
- Что?
Маура взглянула на нее с болью в глазах.
- Ей осталось полгода, в лучшем случае год.
- Выдумки. Она с тобой играет.
- Вчера вечером, сразу после того как я прочла письмо, то позвонила тюремной медсестре. Амалтея уже подписала бумаги, поэтому они поделились со мной ее медицинской информацией.
- Она не упустила возможности, не так ли? Она точно знала, как ты отреагируешь, и расставила ловушку.
- Медсестра это подтвердила. У Амалтеи рак поджелудочной железы.
- Рак не мог бы выбрать более достойного кандидата.
- Это моя единственная кровная родственница, и она умирает. Она хочет получить мое прощение. Она умоляет меня об этом.
- И она ожидает, что ты ее простишь? – Джейн быстрыми яростными движениями салфетки стерла майонез со своих пальцев. – А что насчет всех людей, которых она убила? Кто простит ее за них? Только не ты. У тебя нет на это права.
- Но я могу простить ее за то, что она отказалась от меня.
- Отказ от тебя – единственная хорошая вещь, которую она когда-либо сделала. Вместо того чтобы расти с мамочкой-психопаткой, ты получила шанс на нормальную жизнь. Поверь, она поступила так не потому, что это было правильно.
- И все же, вот она я, Джейн. Жива и здорова. Я росла в достатке, воспитывалась любящими родителями, поэтому мне не о чем сожалеть. Почему бы мне немного не утешить умирающую женщину?
- Так напиши ей письмо. Скажи, что она прощена, а затем забудь о ней.
- Ей осталось всего шесть месяцев. Она хочет меня видеть.
Джейн швырнула на стол салфетку.
- Давай не будем забывать, кем она на самом деле является. Когда-то ты сказала мне, что когда посмотрела в ее глаза, у тебя мурашки побежали, потому что на тебя глядел не человек. Ты говорила, что увидела пустоту, существо без души. Ты сама назвала ее чудовищем.
Маура вздохнула.
- Да, назвала.
- Не входи в клетку чудовища.
Глаза Мауры внезапно налились слезами.
- А через полгода, когда она умрет, как мне справиться с чувством вины? С тем, что я отказала ей в последней просьбе? Тогда уже будет слишком поздно передумать. Вот, что меня больше всего беспокоит. То, что до конца своих дней я буду чувствовать себя виноватой. И мне больше не представится шанс понять.
- Что понять?
- Почему я стала такой.
Джейн взглянуло в расстроенное лицо своей подруги.
- И что это означает? Гениальной? Логичной? Слишком беспристрастной даже когда это идет тебе во вред?
- Преследуемой, - тихо сказала Маура. – Темной стороной.
Мобильник Джейн зазвонил. Когда она вытащила его из сумочки, то произнесла:
- Это из-за работы, которую мы выполняем и из-за вещей, которые видим. Мы обе выбрали эту работу, потому что не относимся к «няшным» девицам. – Она нажала кнопку приема вызова на своем телефоне. – Детектив Риццоли.
- Оператор, наконец, прислал журнал телефонных вызовов Леона Готта, - сообщил Фрост.
- Есть что-нибудь интересное?
- Вообще-то очень интересное. В день своей смерти он сделал несколько звонков. Один – Джерри О`Брайену, о котором мы уже знаем.
- Насчет того, чтобы забрать тушу Ково.
