бы не была настолько всемогущей. Хочется верить, что я предусмотрел хотя бы «случайности», и объекту моего исследования придется проявить себя более наглядно
И все же одна мысль не дает мне покоя.
Что, если все уже предопределено?
Что, если я собственными действиями, направленными на свое спасение, рою себе могилу?
У меня нет ответа на эти вопросы, и не будет до тех пор, пока я не приведу свой план в исполнение…».
Георгий захлопнул рукопись и с шипением зажмурил глаза. Адскую боль, начинающуюся внутри глазного яблока и отдающую по зрительным нервам в затылок, более терпеть не было никакой возможности. Ближайшие полдня ему следовало по-хорошему проспать, а следующие трое суток – ничего не читать и не выходить на яркий свет. Заклятия Познания предоставляли обширные возможности, но и плату требовали немалую. Маг прикинул толщину манускрипта и пришел к неутешительному выводу, что такими темпами на полноценный русский перевод уйдет не меньше трех месяцев.
«Ну, хоть будет чем зиму скоротать».
Да, надо хотя бы несколько месяцев провести дома. Отдохнуть от разъездов, напитаться силой от родной земли. Принести символические дары духам лесов и болот в обмен на клятвы верности, обновить корневую сеть чар, опутывающую город. При мысли о проверке корневой сети Георгий мысленно вздохнул. Делать это было необходимо регулярно, хотя бы раз в пятнадцать–двадцать лет, чтобы сохранять контроль над территорией. Однако занять это должно было несколько недель, и почти все время – на морозе, от которого порой птицы налету застывали.
Георгий отодвинул внутреннюю перегородку и заглянул в соседнее купе. Экономии ради, путешествовал он вторым классом, но селить прислугу в одном с собой купе все же не собирался.
Господин Кудрявцев изволили кушать. Расстелив на столике газету вместо скатерти, Тихон вдумчиво, без суеты поглощал холодные пирожки, что успел купить на рынке, и запивал морсом из термоса. Револьвер лежал рядом с ним так, что он мог одним движением схватить его и нацелить на того, кто войдет в купе. Георгий одобрительно кивнул. Крестьянским происхождением и косноязычием его камердинера обманываться не стоило. Тихон Кудрявцев пережил те же полгода порт-артурской гекатомбы, что и его хозяин, и даже не думал ломаться. Георгию иногда казалось, что тот вообще не способен испытывать страх или волнение – с таким великолепным фатализмом Тихон воспринимал новый для него мир. Он жестом отказался от предложенного ему немудреного ужина и вытащил из-под полки свой чемодан. Отложил в сторону сменную одежду, и извлек на свет небольшой холщовый сверток, в котором что-то металлически гремело.
«А надо ли? – подумал он, колеблясь. – А хотя пес с ним, до дома четыре дня пути осталось, и пусть хоть одна паскуда попробует их испортить».
Георгий развернул ткань, и осмотрел содержимое свертка. То было несколько небольших слитков серебра. Блестящих, не тронутых чернотой, идеально правильной формы – но без клейм. Он провел над ними ладонью, вливая в металл эфир, и слитки задрожали, а потом и вовсе потекли жидкостью, оставаясь неизменно холодными. Сначала они слились в единое целое, а затем разделились на три текучих змейки, которые ожили и скользнули к магу. Две из них заползли под манжеты, охватили запястья на манер браслетов. Третья же проникла под рубаху, где сплющилась и обернулась вокруг торса будто ременная портупея. Маг для пробы несколько раз глубоко вдохнул – не затрудняет ли дыхание, встряхнул руками – не заметны ли браслеты снаружи. Вроде бы, все в порядке.
– Тихон, помнишь, я тебе показывал, как руну чертить?
– Мф-м? – вопросительно промычал тот с набитым ртом. – Которую? Это которая вот такая?
Он пальцем вывел по воздуху довольно правильную «альгиз».
– Да, именно эту. Если будет нужно выйти из купе – нанеси ее на висок или лоб. И не чернилами, а выцарапай прямо на коже, чтобы нельзя было стереть. Еще помнишь, для чего она?
– «Руна Альгиз именуемая есьмь знамение защиты. В составе слова ли, одиноко ли начертанная, обозначает она сбережение того, что внутри, сиречь охрану от всяческих невзгод, – процитировал камердинер учебник после некоторого усилия. – А ежели начертать ее на коже, то оградит от чар и ворожбы, прямо наведенных».
– И для чего ее наносить именно на голову?
– Шобы глаза не отвели, вашбродие.
– Правильно. Сделай, перед тем как выйти из купе. И смотри линии не перепутай. Не на бумаге чертишь, а на себе, нужно чтобы как зеркале отражалось.
Конечно, от серьезного мага кое-как начерченным альгизом не спастись, но это сделает невозможным незаметное подчинение. С одной стороны, нападать на прислугу считалось дурным тоном, чем-то сродни мелкому пакостничеству, с другой же лучше перебдеть.
– Я на ужин. А ты как доешь, доставай бумагу, чернила и начинай упражняться в чистописании. Приду – проверю.
Вагон-ресторан располагался ближе к концу состава, чтобы пассажирам из «мягких» вагонов было не так далеко идти. Самые дорогие места в поезде были в самом хвосте – чтобы состоятельным господам не мешала чадящая паровозная топка. Георгию же пришлось пройти почти полсостава. Вредный голосок на краю сознания заметил, что в кошельке осталось всего пятьдесят рублей, что пенсия штабс-капитана без полной выслуги лет, даже со всеми прибавками за ордена, весьма невелика и что в следующий раз пополнить бюджет получится не скоро.
«Посчитаем. Проезд в два конца вторым классом на двоих – двести шестьдесят рублей. Проживание в «Англетере» – пятнадцать рублей за три дня. Сто отдал Липницкому. Плюс по мелочи – на питание и извозчиков. Итого – почти четыреста рублей в уплату за полные портки неприятностей».
Лет пятнадцать назад собственная контора ямского извоза приносила его семье достаточную прибыль, причем все дела можно было вести дома. Но уже тогда железную дорогу решено было пустить мимо Томска, и с этим промыслом пришлось распрощаться, а оставшиеся склады прибыль приносили скромную. Тогда Игорь Летичев и принял решение раскрыться. Одними предсказаниями, однако, особо не заработаешь – редко подворачивается подходящий случай. Трат в ближайшие годы
