укатили в коляске домой, чтобы через два месяца вернуться сюда для Ивановой учёбы в уездном училище.
Дома их встретила заскучавшая уже Фрося, подробно расспросила об успехе в поездке и, убедившись, что Ваня доволен своим будущим местом жительства и учебы, даже тихонечко всплакнула в счёт недалекого уже расставания с сыном своего хозяина – сожителя.
Но натура она была добрая, долго тосковать не умела, да и Пётр Фролович сразу по приезду, когда Ваня убежал в деревню к сестре и знакомым ребятам, по-мужски утешил свою ключницу полной мерой, так что она потом ходила остаток дня вся светясь и напевая в домашних хлопотах.
VIII
Лето пролетело незаметно, но Ваня заметно подрос за лето, вытянулся в струнку по плечо отцу и когда Пётр Фролович объявил о скором отъезде к тётке на учёбу, радостно бросился собирать книги, что намеревался прихватить с собой из дома и все остальное. Одежду, обувь и школьные принадлежности обещалась купить тётка Мария, предупредившая Петра Фроловича об этом перед их отъездом и наказав не везти с собой старьё – иначе она будет обижена.
Пётр Фролович, зная волевой характер Марии, не разрешил Фросе покупать Ване новую одежду, а из старой одежды и обуви Ваня за лето вырос – так они и поехали к тётке, почти без вещей, со стопками книг, увязанных бечевой, под прощальные слёзы Фроси, которая по-бабьи и не стесняясь кучера расплакалась, провожая хозяйского сына, как будто это был её собственный ребёнок, уезжающий в неведомую даль для какой-то учёбы.
К вечеру они подъехали к дому Марии без предупреждения, ибо Пётр Фролович письмом известил её о предполагаемом сроке приезда без указания точного дня. Мария, как раз в это время, занималась плотским грехом с заезжим крестьянином, привёзшим мёд в лавку и согласившимся в очередной раз ублажить хозяйку лавки, которая была весьма сладка в постели, а с уродливого лица, как говорится – не воду пить.
Во дворе стояла телега, рядом с которой распряжённая лошадь хрустела овсом, насыпанном в колоду. Ворота были заперты и калитка закрыта на засов. На стук Петра Фроловича вышла Мария едва одевшись из постели и, услышав голос братца, заторопилась обратно в дом предупредить мужика и лишь потом отперла калитку, встречая Петр Фроловича.
Из дома на крыльцо вышел здоровенный мужик с бородой лопатою и стал запрягать лошадь в телегу, искоса поглядывая на приезжих.
–Это мой поставщик мёда из ближней деревни, которого я попоила чаем перед обратной дорогой,– не смущаясь объяснила Мария, поправляя на голове свой платок, что скрывал её уродство.
– Знаешь же, братец, что за самоваром торговые дела лучше делаются, да и мне поговорить с приезжими в радость, заодно и уточнить, нет ли у них в деревне какого другого ходового товара для моей лавки.
Пётр Фролович с сомнением посмотрел на крестьянина, потом на сестру Марию и решив, что ничего непотребного между ними нет и быть не может, взял книги из коляски и вместе с Ваней вошёл в дом. На кухне, действительно, пыхтел самовар, на столе стояли две чашки с недопитым чаем, вазочка с мёдом и горка бубликов – видимо Мария действительно пила чай с этим здоровяком, что окончательно успокоило Петра Фроловича.
В прошлый приезд какая-то соседка шепнула ему, что Мария приваживает мужиков из деревень и прелюбодействует с ними, но Пётр Фролович, зная уродство Марии, засомневался в услышанном и посчитал это соседским наговором.
Ему бы не хотелось, чтобы сын Ваня как-нибудь нечаянно застал врасплох Марию с мужчиной в непотребном виде за прелюбодеянием, как заставал его с Фросей, не единожды, возвратившись из школы пораньше. Они тоже затворяли калитку на засов и пока Ваня стучал в дверь успевали привести себя в божеский вид, почему Пётр Фролович и засомневался поначалу, застав Марию с мужиком.
Мужик этот, запрягши лошадь, выехал со двора, попрощавшись с Марией поклоном за хлеб-соль и пожелав Петру Фроловичу здоровья, что окончательно развеяло подозрения брата относительно добропорядочности своей сестры. Кучер загнал коляску с лошадью во двор на освободившееся место и скоро все вместе сидели за столом, уплетая с дороги угощения Марии, что она выставила на стол.
Пётр Фролович с кучером выпили по чарке «Смирновской», потом по второй и незаметно прикончили всю бутылку, чтобы не оставлять зло на завтра – так говорят выпивохи, оправдывая свою слабость к бутылке.
Закончив ужин, мужчины пошли на ночлег, чтобы завтра Пётр Фролович устроил сына в училище и сразу двинулся в обратный путь, куда поторапливал кучер, оставив незаконченные дела по хозяйству из-за поездки.
Утром Ваня с отцом, позавтракав, сходили в училище, где директор получив необходимые документы от Петра Фроловича, зачислил Ваню в новый класс к молодому учителю, как и обещал в их прошлый приезд, и объявил, что занятия начнутся через неделю – так решил попечительский совет.
Пётр Фролович с Ваней вернулись к тётке Марии, отец попил чаю, взял кузов с припасами еды в дорогу, что приготовила Мария, и, попрощавшись с Ваней до рождественских каникул, укатил в коляске домой, оставив сына на попечении Марии.
Проводив отца Иван не стал грустить, а принялся разбирать книги, что привёз с собой для чтения. Тётка Мария, управившись по дому, позвала Ваню пройтись до портного, чтобы пошить школьную форму для занятий в училище.
Мария с племянником прошли к площади, где в проулке находилась ближняя портновская мастерская, и, толкнув дверь, они чуть было не столкнулись с маленьким лысоватым жидом – хозяином мастерской, что поспешил навстречу посетителям, предвкушая заказ на работу.
–Мальчику надо пошить форму для училища, можете исполнить? – строго спросила Мария лысого закройщика, осматриваясь в мастерской: комната была небольшой, полутемной, у окна стоял большой раскроечный стол с лоскутами материи на нём, а рядом стояла ножная швейная машинка «Зингер», на которой материал превращался в одежду.
– Конечно, сударыня, исполню в лучшем виде: таки Исаак пошил уже много раз форму для учеников и все были довольны, не огорчу и вас. Вот отрезы материи нужного цвета, но разного качества – вам какой изволите: получше или попроще?
–Мне хорошая форма нужна, – строго ответила тётка Мария, щупая и сжимая отрезы, что подложил закройщик на стол. – Вот этот, пожалуй, подойдёт, – остановила она свой выбор.
– У сударыни безупречный вкус, – похвалил закройщик выбор Марии, в которой он, конечно, признал хозяйку магазина, что был на соседней площади. И, от угодливости, жид склонился еще ниже и стал казаться еще меньше: не выше Вани ростом.
Портняжка снял мерку с
