ещё долго даже не думали расходиться. Слишком уж чудесным оказалось это Рождество, которое все едва не проспали. Медведь, кстати, принёс банку мёда из своих запасов и положил каждому в чай по большой ложке. Настроение у всех вообще взлетело до небес. И только Бельчонок сказал молчаливому Даниэлю:
— Как жаль, что я не вспомнил о Рождестве раньше. Я бы тогда связал тебе шарф в подарок. И обязательно ещё свяжу! А пока… Вот, держи.
С этими словами Бельчонок наполовину размотал шарф со своей шеи и намотал его на шею Даниэля. И хоть носить один шарф на двоих оказалось не очень удобно, главное, что Бельчонок сделал это от всей души. Да и все остальные в ту ночь желали друг другу только добра. Как и положено в Рождество.
Глава восемнадцатая, в которой всё сияет чистотой
Зима погостила в лесу ещё несколько недель. В это время Бельчонок с Медведем ходили на зимнюю рыбалку и занимались прочими зимними делами. Но в какой-то момент в снегу тут и там стали появляться проталины с первыми подснежниками. Вслед за подснежниками распустились весенники и крокусы. Вскоре ото льда и снега не осталось и следа. А когда лес наконец покрылся ковром из цветущих ветрениц, Бельчонок с Медведем улеглись на него и подставили животы первым тёплым лучикам весеннего солнца. После зимних морозов погреться хотелось даже Бельчонку, который вообще-то предпочитал прохладу.
Медведь причмокнул от удовольствия в полудрёме и пробормотал себе под нос:
— Ну всё, вот и перезимовали.
— А почему же ты тогда до сих пор такой сонный? — спросил Бельчонок.
— Это уже не зимняя сонливость, — зевнул Медведь. — Это весенняя усталость.
— Весенняя? — задумчиво повторил Бельчонок.
Это слово ему о чём-то смутно напомнило. Вот только о чём? Он долго ломал голову, но так и не понял. Поэтому решил узнать у Медведя:
— А что я обычно делаю весной?
— Уборку, — сонно ответил Медведь.
И сию же секунду пожалел о том, что сболтнул лишнего. Потому что Бельчонок тут же подскочил и взвился в воздух как ужаленный, а спокойному лежанию пришёл конец.
— Весенняя уборка! Ну конечно, и как я только мог забыть? — воскликнул Бельчонок.
О том, чтобы валяться на травке среди цветущих ветрениц, теперь не могло быть и речи — ведь ему предстоял решительный бой с пылью. Приглядевшись к ветреницам, он даже на них обнаружил какую-то пыльцу. Хотя уж они-то были совсем новенькие! Безобразие.
— Пожалуй, здесь тоже нужно будет навести порядок, когда закончу с уборкой дома, — заявил Бельчонок.
Медведь в ответ на это вздохнул. Но очень тихо и всего разочек. Ещё он подумал, что надо бы предупредить Хетти, Хопа и остальных, пока не началось. Но не успел, потому что Бельчонок сразу же взялся за дело. Причём с размахом!
Если живёшь на дереве, уборку, разумеется, лучше начинать сверху и двигаться вниз. Потому что если сделать наоборот, то пыль с верхних веток будет осыпаться на нижние, уже убранные до блеска. Бельчонок проворно забрался на макушку дерева. Крона ещё не успела покрыться молодой листвой. Лишь на кончиках веток осторожно пробивалась первая зелень. Но она была такая нежная и свежая, что точно не нуждалась в уборке. Оставалось почистить лишь флейту, которую Бельчонок, как известно, хранил тут, на самом верху. Затем Бельчонок стал наводить порядок дальше, перемещаясь с этажа на этаж. То тут сдует пылинку, то там оборвёт с ветки сухой листочек. Наконец очередь дошла до Хопа. Он отлепил его с насиженного места, чтобы протереть пыль и под ним.
— Эй, что это ты тут устроил?! — озадаченно воскликнул лягушонок.
— Весеннюю уборку, — объяснил Бельчонок, не прерывая работу.
Спускаясь по стволу, Хоп подыскивал себе новое местечко, чтобы прилипнуть, и приговаривал:
— Ой-ой-ой, спасайся кто может!
Но Бельчонок этого не услышал. Ведь к тому моменту он добрался до уютного-преуютного спального дупла. А уж там он, конечно, развернулся по полной. Для начала он повытаскивал оттуда вообще всё. Наволочка и шторка вылетели из дупла и, описав большую дугу в воздухе, повисли двумя этажами ниже на ветке для стирки. Бельчонок вытащил из дупла подсвечник, тщательно смахнул с него пыль и отставил в сторонку. Потом он выдвинул из дупла свой деревянный ящичек, смахнул с него пыль и отставил в сторонку. Выкатил из дупла лесные орехи, которые хранились там на всякий непредвиденный случай, смахнул с каждого пыль и отложил в сторонку. Он даже сорвал со стены фотографию маяка, чтобы смахнуть с неё пыль и… отложить в сторонку. К счастью, пушистый беличий хвост — отличная метёлка для пыли, так что уборка для Бельчонка была делом лёгким и приятным. Полностью освободив дупло, Бельчонок собирался как следует почистить от пыли всё внутри, от стен до потолка. Оставалось лишь как-то вытащить на свежий воздух одеяло. И тут Бельчонок понял, что ему нужен хороший план. Потому что одеяло было довольно большим и чрезвычайно громоздким. А ещё Бельчонок очень им дорожил. Больше всего на свете! За исключением тостера, энциклопедии и ещё целого списка других ценных вещей, разумеется.
Бельчонок регулярно вывешивал одеяло проветриться. Всякий раз он сначала подыскивал подходящую ветку: достаточно толстую, чтобы она не сломалась под весом одеяла, и достаточно длинную, чтобы можно было развернуть одеяло во всю ширину и тщательно его расправить. Разумеется, сучковатые ветки с шершавой корой для этой цели не годились. Вдруг одеяло зацепится за какую-нибудь щепку и порвётся? Даже подумать страшно! Поэтому Бельчонок подошёл к выбору очень серьёзно. Он самым тщательным образом осматривал ветку за веткой и наконец наткнулся на ту самую, идеальную.
— Ух ты, вот повезло!
К сожалению, эту ветку облюбовали самые мелкие лесные обитатели — букашки и улитки. Именно этим утром они решили провести тут репетицию своего ежегодного спектакля. Их театральные постановки всегда пользовались в лесу большим успехом. В других обстоятельствах Бельчонок ни за что не стал бы прерывать репетицию. Но сейчас эта ветка срочно понадобилась ему, чтобы развесить одеяло.
— Извините, весенняя уборка, — сказал Бельчонок, вежливо, но решительно отодвигая в сторонку букашек.
Тем ничего не осталось, кроме как спуститься пониже. Бельчонок придирчиво рассмотрел будущую одеяльную ветку. Он вытирал, подметал, сдувал пыль и ощипывал её до тех пор, пока не устранил малейшие шероховатости.
