― Сара, ― прошептал я.
Эмоция, родившаяся во мне, была волнующей. Я приказал ей притворяться, и она так и поступила. Я приказал ей сказать, что она любит меня, и она так и поступила. Мне казалось, что все эти вещи, все это ― ничего не значит. Но сейчас, держа в руках ее дрожащее тело под своим, я знал, что не мог вернуться. Я сотворил с ней что-то много худшее, чем с другими своими жертвами. Вместо того чтобы вытянуть из нее правду болью, я сделал это лживым удовольствием.
Глубоко внутри я почувствовал тревогу. Она притворялась? Во всем? Я не знал, и это убивало меня.
Ложная любовь ― вообще не любовь. Нет, все было еще хуже. Она была моей игрушкой, и я ее сломал.
Живот скрутило, когда я вышел из ее тела. Невероятная красота, но не моя. Я не мог определить, что было реальностью, а что фантазией. Ее любовь была фантазией. А страх ― реальностью. Или же наоборот?
Мне необходимо было знать, но я не мог спросить у нее. Позволив своим руками оторваться от ее тела, я отшатнулся и открыл книжный шкаф.
― Риен? ― она прислонилась к спинке дивана, повернув лицо, чтобы взглянуть на меня. Она была бледна, напугана.
Из-за того, что я с ней сделал?
― Мне жаль, ― произнес я, отвернувшись. Я создал мечту, но не мог жить в ней вечно.
Сара
Риен выглядел так, словно увидел привидение. Он завозился со своими штанами, подтянув их к талии, пока шел обратно к операционной. Книжный шкаф принялся вращаться, закрываясь за ним.
Я не могла понять, что случилось. Мои руки задрожали на диванных подушках. Я соскользнула со спинки дивана на пол, кучей сваливаясь на нём. И обернула руки вокруг ног, хотя мне было не холодно.
― Думай, Сара, ― обратилась я к себе шепотом. ― Думай. Не чувствуй. Только думай.
Риен замышлял меня убить. Мне пришлось принять это. А если он планировал меня убить, значит, все это было игрой. Он игрался со мной, прежде чем убить. Он был кошкой, играющей с мышью. Он использовал меня, ради развлечения, ради секса, прежде чем связать меня внизу и заняться другими видами развлечения.
Я покачала головой. Что-то в этой мысли показалось мне неправильным. Возможно, из-за того, как он держал меня в своих руках, удивительно нежно целуя меня, но я никак не могла поверить в то, что он замышлял меня убить.
― Ну же, Сара, ― сказала я, нахмурившись. ― Конечно, это на него не походит. Он очень удачно тебе врал.
Вот и все. Все так и было. Он лгал мне.
Я с трудом сглотнула. Я не хотела думать о его руках, языке, губах на моем теле... о лжи. Потому что, равнозначно его притворству, реакции моего тела были настоящими. Все мои эмоции были правдой.
Даже те, которые я не могла признать.
Я стянула рубашку на своей груди. Большинство пуговиц были сорваны, но парочка все еще держалась. Я застегнула все, что сумела. Свои трусики нашла скинутыми возле дивана. Но они все равно были мокрыми. А у меня не было другой одежды.
Положив голову на колени, я попыталась успокоить себя. Моё сердце все еще колотилось из-за оргазма. Невыносимая мысль, но я хотела, чтобы Риен вернулся. Хотела, чтобы он вновь держал меня. Глупое, глупое чувство, но я хотела, чтобы он заботился обо мне. Мне не хотелось думать о том, что он всего лишь притворялся. Мне не хотелось думать, что произошедшее только что было одной лишь сценой, участниками которой мы оба стали.
― Нет, Сара, ― я покачала головой. ― Нет-нет-нет.
Я слышала все истории о методе Станиславского. О том, как Дэниел Дэй Льюис играл роль сумасшедшего, и в итоге сам сошел с ума, проводя многие дни, лишив себя сна. Или же множество пар, которые играли друг с другом в фильмах. Их герои влюблялись, и они следовали их примеру в реальной жизни. Такое клише, но, тем не менее, правдивое.
И Дельсарт знал это. Он был одним из первых людей в театре, кто предположил, что эмоции следуют из выражений лиц. «Если вы хмуритесь, ― говорил он. ― Вы начинаете сердиться. Если же улыбаетесь, то становитесь счастливым». Это было сотни лет назад, но даже сегодня вы можете наблюдать это повсюду.
Было такое психологическое исследование, заключавшееся в том, что люди смотрели шоу-комедии. Одна группа держала карандаш над губой так, что улыбнувшись, они были вынуждены обнажить зубы. Эта группа всегда находила шоу-комедии забавнее, чем та группа, которая не была вынуждена улыбаться.
Другое исследование показало, что люди, которые разминали мышцы и позировали, как Супермен перед собеседованием, проходили его лучше, чем те люди, которые принимали робкие позы, вроде наклонов и зажима коленей.
Дельсарт, может, и не был актером по методу Станиславского, но кое-что в психологии он знал.
Я бросила взгляд вниз на свою позу. Мои руки, обернутые вокруг коленей, были самой, что ни на есть, не-Суперменской позой.
― Ладно, Сара, ― произнесла я, подталкивая себя. И поднялась на дрожащие ноги. ― Давай превратимся в выжившую. Ладно? Ладно.
Расставив ноги, я сжала и разжала руки, как Мистер Америка. Хотя, я не чувствовала себя сильной. Скорее донельзя глупой.
Я попробовала себя в другой позе, уперев руки в бедра, выпятив грудь. Ладно. Лучше. Я почувствовала, как испуг утекает. Это и вправду может сработать. Спасибо тебе, Дельсарт. Я вытянула руки, изображая лицо монстра и рыча.
― Я монстр, ― прорычала я, заставляя себя стать громаднее. ― Я сильная. Я выжившая. Я...
БУМ!
Шум исходил из-за книжного шкафа. Гэри? Или Риен? Я замерла на мгновение, не зная, что делать. Затем, сделав глубокий вдох, я прогнала все свои прочие страхи прочь. Что бы там ни было, я справлюсь. Шагнув к книжному шкафу, я вытащила «Человек в поисках смысла», не уверенная в том, что найду за дверью, когда она распахнётся.
Глава 20
Сара
Я вошла в операционную, шаря глазами из стороны в сторону. Риена нигде не было видно. Я услышала другую возню.
Звуки исходили из приемной.
Я подбежала к двери и, остановившись там, замерла в дверном проеме, не в силах поверить собственным глазам.
В руках Риена находился металлический стул. Он разбил им обе зеркальные стены в приемной. И стоял посреди комнаты с разбитым шаром у ног. Его лицо разными ракурсами отражалось от тысячи разбитых стекол. Оно было бледным, как белая плитка в операционной.
― Сара? ― вопрос вышел хриплым и неуверенным. Он оглядел беспорядок в комнате так, словно не был уверен в том, он ли это учинил. Его изображение отразилось в расколотом стекле.
― Что ты делаешь? ― спросила я.
― Это слишком, ― ответил он. Металлический стул шумно лязгнул о пол. Он махнул рукой на разбитые зеркала. ― Все это. Слишком.
― Не понимаю, ― произнесла я. Он взглянул на меня так, словно я его перебила.
― Все фальшивое, все. Зеркала лгут. Они не рассказывают правды, ― он говорил, будто безумец, бормоча и запуская обе руки в волосы.
― Не надо, Риен...
― Ты не понимаешь! Вот почему! ― прикрикнул он. Затем его голос успокоился. ― Это я, Сара. И мне жаль. Это я. Но все же позволь мне кое-что тебе сказать.
Я нервно шагнула вперед. Проникая за дверь, я не знала чего ждать, но явно не этого. Риен выглядел сердитым, но не на меня. Он, казалось, злился на зеркала и разбитые стекла. Взяв мои руки в свои, он опустился на колени, потянув меня за собой. Я сидела на единственном чистом от осколков участке пола. Он держал обе мои руки, своими горячими ладонями к моим.
― Ты когда-нибудь слышала о бреде, названном синдромом Капгра?
― Кап... чего?
― Капгра. Не бери в голову имя. Ведь имена вообще ничего не значат. Ничего, верно?
― Верно, ― ответила я неуверенно.
― Об этом расстройстве я узнал в медицинской школе, во время элективного курса по нейропсихологии. Оно заключается в конфликте между рациональной и эмоциональной частями твоего мозга.
Наморщив лоб, я внимательно слушала, хоть и не понимала, о чем он говорит. Его глаза были безумными, а сам он выглядел расстроенным.
― Заблуждение наступает, когда ты смотришь на другого знакомого тебе человека. Если у тебя синдром Капгра, ты сможешь узнать человека, но глядя на него, тебе будет казаться, что в нем что-то не так. Почувствуешь, что он самозванец или робот. Нет у этого человека тех эмоций, которые были раньше. Ты узнаешь их снаружи, но внутри их больше нет, они исчезли. Не самостоятельно.
― Эта... эта штуковина… Реальная болезнь? ― не могла я ему поверить.
― Одна женщина утверждала, что ее мужа заменили точной копией его тела прямо посреди ночи. Она не спала с ним, не впускала его в дом. Потому что не могла признать в нем того самого человека, коим он был прежде. А другой мужчина уверял, что все люди в мире ― роботы, все, кроме него.
― Что с ними произошло?
Риен неожиданно рывком обхватил мою голову руками, и я ахнула. Он наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.
Пульс подпрыгнул. Он смотрел глубоко внутрь меня, а его гнев сменился печалью.
