― Мы не очень хороши в этом, не так ли? ― сказала я мягко.
― Это тяжелее, чем я предполагал, ― согласился он тихо.
Мое сердце больно кольнуло, и я почувствовала тошноту.
― Ты хочешь расстаться?
Он в ужасе посмотрел на меня.
― Нет! Каро, нет! Конечно, нет! Я не это имел в виду! Как ты можешь говорить такое?
― Просто... если станет сложнее...
Он притянул мое лицо к себе и яростно поцеловал.
― Не говори так! Пожалуйста, не говори так! Мы все уладим. Пообещай, что ты не откажешься от нас, Каро. Пообещай!
Я чувствовала отчаяние в его голосе, поэтому поцеловала его в ответ, пытаясь наполнить его уверенностью с помощью прикосновения — заменить им слова, что я не могла сказать вслух, потому что боялась, что они могут оказаться ложью.
Он притянул меня вниз на песок, так что я полулежала на его груди. Одна его рука запуталась в моих волосах, другая лежала на моей спине. Мои губы обрушились на его, и его язык проскользнул в мой рот, соединяя нас вместе.
Я должна была разорвать поцелуй, прежде чем мы зашли слишком далеко, была середина дня, и я очень переживала, что кто-то может наткнуться на нас в любое время.
Себастьян не хотел меня отпускать, и мне пришлось сильнее толкнуть его в грудь, чтобы он выпустил меня.
Я задыхалась, когда мы откатились друг от друга. Он положил одну руку себе на лицо и громко застонал.
― Черт, Каро,― сказал он тихо и повернулся, чтобы посмотреть на меня, буквально обвиняя меня своими глазами цвета морской волны.
― Мы должны возвращаться, ― сказала я трусливо как никогда. ― Ты опоздаешь на свою смену.
Я начала с трудом тащиться по берегу, и с неохотой он последовал за мной.
― Не забудь принести мне форму заявки для вступления в загородный клуб, ― сказала я, стараясь улучшить его мрачное настроение.
Он слегка улыбнулся.
― Я думаю, что смогу взять несколько дневных смен, если ты соберешься туда.
― И, может, тебе лучше договориться, чтобы прогуляться с Чесом несколько раз.
― Для чего?
Я раздраженно вздохнула.
― Для того, чтобы сбить его со следа и...
― И что?
― Ну, если наш план сработает, ты больше никогда его не увидишь.
Его глаза расширились от удивления. Очевидно, он не понимал, от чего откажется, если мы сбежим в Нью-Йорк.
Я смотрела на него в упор, наблюдая, как к нему возвращается равновесие.
― Чес ― хороший друг, но я люблю тебя, и хочу быть с тобой.
И вот оно: его альфа и омега.
Я отвезла нас назад, разрываясь между радостью и страхом, и желая, чтобы ночь могла пройти быстрее, чтобы мы снова могли быть вместе.
Я остановила машину у обочины в нескольких кварталах от его дома. Он прикоснулся губами к моей руке и быстро поцеловал.
― До завтра, ― сказал он, его слова были не вопросом, а утверждением... и обещанием.
Дом, мой так называемый дом, казался пустым и неприветливым. Это не беспокоило меня, на самом деле нет, больше нет, но я не могла не заметить, что с каждым днем пустоты становилось все больше.
Я поставила свой лэптоп на кухонном столе и набросала несколько тем для статей. Я была приятно удивлена, насколько легко они появлялись. Опять же, после одиннадцати лет жизни женой военного, было мало того, чего я не знала о жизни Базы. И Дэвид так много говорил о жизни госпиталя, что я довольно уверенно написала целую статью, на одном дыхании.
Я так сильно наслаждалась собой, что даже не поняла, как наступил вечер. Внезапно я обнаружила, как Дэвид стоял надо мной, проверяя кухню на наличие еды, когда он понял, что ничего не было готово, его уже холодный взгляд стал ледяным.
― По крайней мере, ты могла бы готовить еду, когда я прихожу домой, Кэролайн, вместо того, чтобы играть на своем компьютере. Я должен выбросить эту штуку.
― Я не играла, ― сказала я кисло. ― Я работаю над статьей для «Сити Бит» ― я предложила одну, которую написала о серфинге, и они опубликуют ее в четверг с моими фотографиями.
Он нахмурился.
― С какой стати?
― Потому что они думают, что она хороша. Это может быть сюрпризом для тебя, Дэвид, но некоторые люди на самом деле думают, что я могу делать что-то полезное.
― Что было бы полезным для моей жены, так это готовить гребаную еду, когда я прихожу домой по вечерам. ― Он остановился, холодно уставившись на меня. ― Я не знаю, что на тебя нашло в последнее время, Кэролайн. Ты забывчивая, неорганизованная, постоянно отвлекаешься. На самом деле, я бы сказал, что иногда ты ведешь себя очень странно.
Он остановился, ожидая, что его слова дойдут до меня. Я уставилась на него, боясь, что он что-то заподозрил. При всех своих недостатках, мой муж не был глупым человеком. По крайней мере, не в этом.
― Я думаю, что ты должна посетить доктора. Я взял тебе направление к доктору Равель, ― сказал он, наконец, его тон был нейтральным.
― Что? Со мной все в порядке! Кто такая доктор Равель?
― Компетентный гинеколог, Кэролайн. Я подозреваю, что у тебя ранняя менопауза.
Я не могла ничего поделать, просто стояла и глазела на него. Он действительно был невероятным.
― Дэвид, мне только тридцать! У большинства женщин не наступает менопауза до пятидесяти!
― Не будь такой глупой, Кэролайн. Ранняя менопауза не является редкой и у тебя все симптомы.
― Какие, черт побери, симптомы?
― Не используй такие выражения, Кэролайн. Это отталкивающе и ненужно.
― Какие симптомы, Дэвид?
― Перепады настроения, раздражительность... потеря сексуального влечения. Доктор Равель проведет кольпоскопию, чтобы определить, на какой стадии ты находишься. Они ждут тебя на прием в отделении акушерства и гинекологии в десять утра. Я уже проверил, что наша страховка покрывает осмотр.
― Дэвид, я никогда не слышала ничего настолько же смехотворного. Я...
― Может, вместо этого я должен был взять тебе направление к психиатру!
Я была возмущена.
― Как ты смеешь?
― Тогда расскажи мне, почему ты отказываешься выполнять свой супружеский долг с мужем! ― огрызнулся он.
Он отвернулся от меня, едва удерживая свой свирепый нрав в узде.
Осторожно, я закрыла свой ноутбук. Мои руки слегка дрожали, когда я готовила спагетти, но мой мозг яростно работал, отчаянно пытаясь придумать подходящий ответ, какие-то убедительные слова. Как обычно его гнев заставил меня замолчать.
Я была в ярости на себя, что не выстояла перед ним. Как он посмел? Опять же, у него было одиннадцать лет практики, чтобы заставить меня чувствовать себя незначительной, для него не было причин останавливаться.
Хоть он и не подозревал правду, я не могла перестать думать, что это дело времени, и он узнает. Моя жизнь, раньше серая и определенная, сейчас была зыбучими песками. Какой бы ни был катализатор, никто не заставлял меня идти в том направлении, которое я выбрала. Я не была уверена, какие варианты были у меня сейчас, кроме того, чтобы дождаться совершеннолетия Себастьяна. Если бы я пошла завтра к адвокату насчет развода, как много пройдет времени, прежде чем раскроется моя «интрижка»? Это была суть проблемы. Я совершила преступление. Единственное преступление, что совершил Дэвид ― это то, что был рожден придурком и с возрастом становился все больше таким.
Мы ели в тишине, и он не заговорил со мной ни разу за вечер. Также он не прикасался ко мне, что было счастьем.
Завтрак прошел в обычной унылой рутине. Возможно, мы оба вздохнули с облегчением, когда пришло время ему идти на работу. Он бросил мне направление на прием, когда уходил.
В 9:45 я стояла у стойки регистрации в отделении гинекологии и акушерства. Комната ожидания уже была переполнена беременными женщинами, младенцами и детьми, каждый из которых пытался издать как можно больше шума. Я чувствовала себя не очень хорошо, что бросалось в глаза. Одна из женщин по-доброму улыбнулась и подняла бровь, словно признавала шум. Она, вероятно, решила, что я была первый раз беременна.
Что, черт побери, я делаю здесь? У меня брали мазок всего шесть месяцев назад, и все было в порядке, у меня не было симптомов менопаузы, и я знала, что Дэвид использовал это просто в качестве демонстрации своей власти, и я позволила ему. Снова.
Мне было стыдно за себя, что я такая слабая. Часть меня хотела перехитрить его, чтобы успокоить еще на пару недель, но другая, новая, смелая часть, говорила мне держать удар перед ним.
Где-то открылась дверь и от сквозняка начали трепетать плакаты, прикрепленные к стенду. Заметка группы по защите прав женщин привлекла мое внимание: Как бы мы не одевались, куда бы не шли ― «да» значит «да», «нет» значит «нет».
Было кое-что в простой формулировке, что отозвалось во мне, возможно, пришел мой черед, по крайней мере, сказать «нет».
Я сделала глубокий вдох и встала. Девушка, назначающая приемы, выглядела раздраженной, когда увидела, что я второй раз стою возле ее окошка.
― Да, могу я чем-то помочь? ― сказала она коротко, явно не желая помогать.
