Страшшно? - словно легендарный змей Апья, прошипел хан.
Конечно, страшно! Ящер передвигался огромными скачками, и Элизабет подпрыгивала при каждом его прыжке! Зато хан сидел в седле как влитой и успевал гладить жену по спине и слегка щипать за попу.
Открой глаза, женщина.
Элизабет вцепилась в ремень мужа и несмело приподняла голову.
-Ах!
Они стояли на вершине холма, впереди синело и мерцало огромное озеро, сливающееся с горизонтом, а до самых гор расстилалась степь.
Она никогда не бывает одинаковой. Утром спокойная и безмятежная, днем изменчива, как океан, вечером таинственная и манящая. В любую пору года, в любую погоду. То свежая зелень, то цветное разнотравье, то золотая щедрость созревших лугов. Нет места прекраснее под луной, чем наша степь.
Элизабет подняла на него удивленные глаза. Этот неотесанный орк, хам и грубиян, который умеет только рычать и скалиться - поэт и романтик? Так он только притворяется грубым и невежественным! Как же мало она знает о своих мужьях. Нужно обязательно расспросить тетушку Сагху, когда она попросит у Элизы прощения за свое недостойное поведение.
Я никогда не видела места красивее.
А что ты видела в своей жизни, ханум?
Дыхание Шеола скользнуло от шеи по ложбинке спины, вызывая непонятное томление.
Я была с папенькой в столице. Когда была маленькой, - тихо ответила Элиза, понимая, что ей похвастать нечем.
Все ее жизнь прошла за стенами родового замка, да и сама она не стремилась путешествовать, считая, что главное для девушки - это удачно выйти замуж.
Дри любит тень лесов, где вековые маллорны упираются кронами в небо, а солнечные поляны чередуются с прохладой тенистых кущ, но мне не нравится лес. Я люблю свободу, ветер, скорость. Лишь море может сравниться с безбрежным простором степи.
Я никогда не видела моря. Оно больше этого озера?
Элиза показала рукой вдаль.
В миллион раз, крошка. Я собираюсь посетить троллей, если хочешь, могу взять тебя с собой.
Шеол наклонился ниже и длинным тягучим движением лизнул Элизу в щеку.
Если ты меня хорошо попросишь, - шепнул он низким воркующим голосом, от которого по телу прокатилась легкая дрожь.
Ну отчего на нее так действуют прикосновения этого грубого орка?
Маркиза Рауль никогда ничего не просит, - ответила Элизабет.
Ей вдруг захотелось пококетничать. Она лукаво стрельнула глазами, медленно провела кончиками ногтей по мощному предплечью мужа и сама испугалась своей смелости.
Так ли это? - усмехнулся орк и хлопнул ее по обтянутой замшевыми штанами попке.
Элизабет моментально вспыхнула и обиженно отвернулась. Неужели он теперь постоянно будет напоминать об их первой встрече?
Ты очень мило краснеешь. Так же мило, как и просишь.
Шеол хохотнул, легко пересадил ее спиной к себе, обхватил рукой за талию, прижимая сильнее, и щелкнул поводьями.
Элиза вновь зажмурилась и завизжала, когда большой зверь с ревом понесся вниз с холма, но спустя некоторое время она начала получать удовольствие от скачки. Крепкая и надежная рука Шеола, ветер, развевающий выбившиеся из косы волосы, мелькающие пятна цветов - все это вызвало в душе волну ликования и ощущения свободы. О, теперь она понимала своего старшего мужа. Хотелось кричать уже не от страха, а от восторга, но подобает ли госпоже так себя вести? А почему бы и нет? Здесь не чопорное общество аристократов, лживое и фальшивое, где твоя родословная значит больше, чем ум и характер. Здесь орочьи степи, где все свободны от условностей, а значит, и она будет вести себя, как ей нравится. И Элизабет позволила себе это. Она громко и радостно закричала, подставляя ветру лицо и раскинув руки:
Держи меня, хан!
Шеол усмехнулся и подумал, что девчонка наконец-то начинает доверять ему. Да его и самого возбуждала ее робкая попытка стать чуть-чуть более открытой. Люди глупы, они придумали для себя множество правил и забыли, что значит быть свободными.
Озеро встретило их ленивыми волнами, накатывающими на песчаный пляж, и жаркими солнечными лучами, требующими раздеться и окунуться в прохладные воды.
Шеол снял Элизу с драка, расседлал скакуна и, достав из переметной сумки одеяло, расстелил его на широком плоском камне. Сверху бросил два полотенца.
Раздевайся.
Больше не обращая внимания на жену, он стянул с могучих плеч рубаху, затем сбросил сапоги и не спеша избавился от штанов, оставшись нагишом. Элизабет моментально покраснела и отвернулась.
Что, не нравлюсь? - прозвучало вкрадчиво у самого уха, и Шеол потянул завязки ее рубахи. - Ты же видела меня голым.
Ну да, видела! Но одно дело - полумрак спальни, а другое - вот так, нагло и бесстыже при свете дня!
Снимай штаны, или прямо в них в воду брошу.
В голосе Шеола чувствовалась насмешка. Орк расшнуровал рубаху и медленно снял ее с застывшей Элизабет.
«И ведь бросит», - подумала Элиза и, сев на одеяло, сняла сапожки и штаны, оставшись в одной батистовой сорочке, которая прикрывала все, что показывать мужчинам считалось очень неприличным. И пусть только попробует заставить ее расстаться с этим последним бастионом приличий!
Хан только хмыкнул и столь провокационно качнул бедрами, что Элиза вновь вспыхнула, старательно отводя взгляд, который так и тянуло туда, куда воспитанные девушки никогда не смотрят.
-Ты плавать умеешь, ханым-бай?
Где мне было учиться плавать? В корыте? - огрызнулась Элизабет, ожидая насмешек, но Шеол просто подхватил ее на руки и прыгнул в воду.
После жаркого воздуха вода показалась Элизе ледяной, но спустя мгновение она поняла, что ошибается. Приятная прохлада обволакивала тело, даря свежесть и снимая усталость.
Попробуй встать.
Шеол поставил ее на дно, но руку не отпустил.
Вода доставала Элизабет до ключицы, легкое течение, создаваемое их движениями, раздувало сорочку, задирая ее вверх и оголяя ноги. Но девушка не обращала на это внимания, хотя вода была прозрачна, и Шеол, не скрываясь, пялился на стройные ножки и торчащую грудь. Больше всего Элизабет боялась, что он отпустит ее руку.
Знаешь, как у нас учат детей плавать?
Бросают на глубину и ждут, кто выплывет?
Элиза сильнее вцепилась в руку орка.
Нет, конечно.
Шеол оскалил клыки и приблизился непозволительно близко.
Держись за меня, женщина, если не хочешь утонуть.
И он отпустил ее руку, отступая на глубину. Элизабет оттолкнулась ногами от дна, всплыла и обняла мужа двумя руками за мощную шею, а ногами на всякий случай обхватила за талию, не сразу поняв, отчего Шеол так довольно заулыбался. А когда поняла, было поздно. Противный орк уже стоял по подбородок в воде, а значит, ей здесь будет с головой. Чем она так прогневала Богиню, что та послала подобные испытания? Вот будет хохотать эта выскочка Амадея, если Элизабет утонет в степи! Не дождется!
Удобно сидеть? - нагло оскалился хан, недвусмысленно упираясь между ног жены чем-то большим и твердым.
Нет, Элиза даже очень прекрасно представляла, чем именно он упирается, спасибо романам Эриндриэля, она знала, что становится у мужчин большим и твердым в моменты возбуждения. Ох, а вдруг он прямо сейчас и насадит ее на свое «осадное бревно»? Да это будет похоже на казнь на колу! А оно вон как давит, вот- вот и проткнет! Она постаралась подняться выше. Страшно как! Хотя чего бояться? От этого не умирают, а служанки шептались, что первый раз всегда очень больно, надо просто перетерпеть. Но как стыдно! А этот орк противный еще и руки распускает! Гладит по шее, спине, попе.
Под водой касания ощущались совершенно по-другому, более нежно и невесомо. Вот его пальцы пробежали по спине и, не останавливаясь, скользнули между округлых половинок вниз. Элизабет изо всех сил сжала бедра, но пальцы мужа нагло вторглись и начали ласкать такое место, о котором и говорить стыдно, а не то что позволять кому-то его касаться. Она уткнулась в плечо орка и тихо застонала от стыда. Отпустить руки и попробовать оттолкнуть? Ну, не позволит же он ей утонуть по-настоящему? Или позволит?
Смотри в глаза, женщина! - властно прозвучало над ухом.
Элиза не посмела перечить, как и тогда, в полумраке темной гостиной, ей вдруг захотелось подчиниться.
Попроси меня.
Глаза как у огромного кота - желтые. Властные. Довольные. И нет в них ничего, кроме смеха.
А наглые пальцы уже добрались до самого сокровенного и ласкают там, иногда погружаясь внутрь совсем чуть-чуть, но от этого замирает сердце в ожидании неминуемой боли и горячит низ живота от медленно накатывающего возбуждения. И хочется, чтобы орк не останавливался, и мучительно стыдно, оттого что этого хочется.
Что попросить? - тихо спросила Элиза, не в силах отвести взгляд.
Продолжить или остановиться.
И только она приоткрыла губы, чтобы приказать мужу остановиться, как он накрыл ее рот своим и поцеловал. Сильно, до боли, царапая клыками, проникая языком внутрь, раздвигая зубы, бесстыже и собственнически. Одновременно с этим Элиза почувствовала, что внутри нее уже скользит больше одного пальца, неглубоко по самому краю, но и это было так приятно, что она непроизвольно подалась навстречу движениям мужа.
