Эндо мрачно посмотрел на раскинувшуюся под крылом панораму.
Пол месяца почти непрерывных допросов, сначала на "странице", а, затем, даже не дав прийти в себя от эгрегорного отторжения, на "подложке", в подвалах страшного НКВД.
Хотя надо признаться ‑ подвалов никаких не было, пытать его тоже не пытали...
Все было намного хуже ‑ чистая уютная комната; сервированный чайный столик; вежливый, опрятно одетый офицер, около которого сидел переводчик и, где то рядом, в соседней комнате сильный ментат, туземка.
Профессиональный разведчик Эндо Корэтика, как никто другой понимал ‑ ментат туземец, на "подложке", это перекрывало все остальные составляющие грандиозного провала.
За двенадцать лет, прошедших с первого зарегистрированного перехода, "обложка" не знала ни одного случая, когда маг с соседних страниц смог бы не только сохранить свои способности, но даже просто выжить как личность, попав в их мир. (полковник не имел информации о посещении его мира "гуру" ‑ приквел ‑ "путь мага" )
Допросы шли тщательные, неторопливые, без каково ни будь демонстративного давления.
И, при каждой попытке утаить информацию, недоговорить или солгать, немедленный ментальный посыл ‑ "не надо" ...
Последствия, если он пытался ослушаться были предельно неприятные ‑ разум начинал тонуть в мутной пелене.
Полковнику вполне хватило одного такого эксперимента.
Вопросы были достаточно нейтральные ‑ казалось допрашивающие скорее интересовались самим Эндо и проверяли какую то уже известную им информацию.
Более того, в ментальном отклике туземки чувствовалось скорее сожаление, как к вполне достойному человеку, который по глупости попал в неприятную историю.
А теперь этот полет ‑ привезли на береговой аэродром; сопровождающий офицер отвел его в отдельно стоящее строение, где его следователь пил чай с, судя по всему, хорошо ему знакомым японским чиновником и передал тому какой‑то портфель; затем посадка на японский гидроплан, стоящий в акватории порта в окружении еще нескольких русских и японских патрульных машин.
Сопровождающий чиновник в мундире министерства внутренних дел на все вопросы вежливо улыбался, но говорить с лицом, "подлежащим сопровождению", категорически отказывался.
Полковник еще раз посмотрел вниз.
Очень знакомая бухта!? Ах да ‑ остров Хонсю, где то около Хиросимы.
Собственно город под крылом и есть довоенная Хиросима.
Странно, на "подложке", в этом городе не было каких либо значительных административных структур или объектов под контролем военной администрации ‑ так, тихий провинциальный городишко, с едва ли двумястами тысячами жителей.
Очень странно, что его привезли сюда.
Гидроплан мягко скользнул по глади бухты и гул моторов оборвался.
У причала прибывших ждал закрытый кабриолет и тюи* с шофером.
Знакомый тюи ‑ адъютант его Великого предка.
Полковника как неодушевленное лицо посадили в машину и, вежливо улыбаясь и говоря взаимные любезности, передали из рук в руки портфель.
Полковник стиснул зубы ‑ В чем дело!?
Так могли бы относится только к сото‑но хито**!
Адъютант его превосходительства сел в машину на переднее сидение и она тронулась по набережной.
Машина неспешно катила по улицам города, лавируя между ранних прохожих и велосипедистов.
Полковник почти не смотрел по сторонам, напряженно пытаясь оценить возникшую ситуация.
Происходило что‑то странное и явно не укладывающееся в заранее отработанную им бессонными ночами, после многочасовых допросов схему.
Собственно и сами допросы не укладывались в его представление ни об этом времени, ни о противодействующих ему силах.
Если бы на допросах пытали или хотя бы угрожали ‑ это было бы понятно, но вот вполне умеренное и вежливое любопытство, причем, в основном, к нему самому ‑ это не укладывалось ни в какие логические рамки!
Машина резко вильнула, объезжая какого‑то крестьянина, толкающего тележку полную зелени.
Эндо брезгливо покосился на грязную мостовую, по которой неспешно шлепали не менее грязные, босые крестьянские ноги.
... Какое убожество.
Он помнил Хиросиму совсем другой ‑ пусть несколько провинциальным, но вполне современным японским городом.
Как здесь все могло бы измениться, если бы не эти проклятые русские!?
Зачем они передали его японской стороне? В чем заключается интрига!? На какие скрытые силы внутри Японии смогли опереться русские спецслужбы, противодействуя Великому Плану?
Полковник еще раз оглядел внутренности машины ‑ пустое заднее сиденье и он на нем единственный пассажир; опущенные стекла, через которые мягко гулял свежий утренний ветерок; невооруженный шофер и адъютант министра, нейтрально откинувшийся на переднем сидении.
Больше всего это походило на провокацию или на то, что его хотят демонстративно "поставить на место", как нашкодившего кадета!?
Машина выехала на какой‑то мост.
Эндо внимательно пригляделся, пытаясь сориентироваться, затем инстинктивно напрягся, узнавая место.
Бывший музей коммерции ‑ "Атомный Дом".
Символ катастрофы и позора Японии, о котором его поколение предпочло забыть.
Машина въехала во двор музея и полковника, также молча, провели в небольшой чайный павильон, где его ожидал министр.
Тихо подошла служанка и поставила перед ним чашечку кофе.
Эндо сжал губы ‑ намек был более чем понятный.
Разведчик внимательно оглядел помещение и стол.
Ничего особенного и никого постороннего.
На столе, около генерала лежали серая казенная папка с грифом "Кио ку мицу!" *** и, между плотно прижатых к столику ладоней пожилого военного, три черно‑белые фотографии, которые тот внимательно рассматривал.
Одну из фотографий Эндо Корэтика узнал сразу, потрясенно поднял голову и посмотрел на вид который открывался из окна павильона.
Корэтика Анами тяжело вздохнул и, не отрывая взгляда от купола здания, возвышающегося напротив него, мрачно процитировал ‑
"....Все что могло сгореть ‑ сгорело полностью.
80 тысяч человек погибли на месте и реки были полны трупов.
На тех, кто были подальше, сгорела одежда и кожа, кто‑то из них сгорел заживо под обломками своих домов, многие сумели встать и пойти, поползти, обгорелые, голые, с кожей, свисающей лохмотьями, и пальцами, с расплавившимися ногтями, превратившимися в длинные белые сосульки.
140 тысяч человек получили серьезные дозы радиации и умерли к концу года. ..."
Старый самурай пододвинул к сидящему напротив него эмиссару "обложки" фотографии и папку, затем, глядя ему в глаза, жестко спросил.
Значит, такое будущее вы нам готовили ‑ гайдзин на развалинах Японии...!?
Москва
Спец гостиница
Старейшая уютно устроилась на диванчике, предложив своему референту сесть с другой стороны низенького лакированного столика в глубокое кресло.
Показала на лежащую на столе папку с материалами и попросила ‑ Тааниа, пожалуйста, прочитайте мне эти материалы и дайте свое краткое заключение по каждому прочитанному пункту.
Молодой историк пододвинула к себе папку, но, прочитав наклейку: "сов секретно; 1А; тема "адмирал Перри "", отдернула руку ‑ Уважаемая, у меня нет допуска к документам такого уровня.
Светлая поощрительно улыбнулось ‑ это хорошо, что ты, в отличие от некоторых, не считаешь возможным претендовать на информацию уровня, выше своего посвящения.
Сдержанность ‑ это очень важно для "ищущей" и "чувствующей" но, в данном случае, разрешение на ознакомление тебя с этой информацией дал ваш Ведущий, лорд Стаалин.
Татьяна нахмурилась, как историк, достаточно часто участвующий по роду деятельности в обработке и первичном анализе информации для государственных служб, она слишком хорошо знала, какие ограничения накладывает допуск к такой информации и не особенно жаждала к ней приобщаться.
Подавила тяжелый вздох и открыла папку.
Пробежав глазами первую страницу, удивленно посмотрела на старейшую ‑ Здесь протокол допроса захваченного, при переходе с "обложки" на "подложку", "наблюдающего" от "черного ковена" в операции "Великий путь".... !?
Я, к сожалению, не знаю таких терминов, уважаемая!
Старейшая кивнула ‑ да я понимаю.
То, что миров больше чем один, ты уже знаешь. Наши ищущие предполагают, что их "большое множество".
Но, два мира из этого "множества" ‑ уникальны.
Это те, которые у вас называют "обложка" и "подложка".
Мы сейчас находимся на "подложке" ‑ это твой мир.
Но, существует в универсуме еще один мир, очень похожий на него, по своему "шелесту ветвей".
Это ‑ "обложка".
Он несколько опережает ваш мир по времени. Там, девочка Таани, если она родилась и смогла выжить, уже очень взрослая и серьезная дама.
Светлая улыбнулась своей шутке.
К сожалению, этот мир, в котором сейчас идет уже 2020год вашего летоисчисления, начал, примерно в 1945‑1947годах, сворачивать на черный путь ‑ путь эгоизма, права негодяя перед человеком и социального цинизма.
