«И любовью», – добавила она про себя.
– С радостью? – спросил он чуть разочарованно. – Это все, что ты можешь сказать?
– А ты что сказал бы?
Действительно, что бы он сказал? Что говорят мужчины о самом остром, самом мучительно сладком мгновении своей жизни? Доминик не поверил бы, что такое возможно, расскажи ему кто об этом раньше. Может, такое и случалось с кем-нибудь другим, но не с ним. Может быть, дело было в том, как она отдала себя – целиком, без остатка.
Он не заслужил такого счастья.
Он негодяй. Только негодяй мог неделями вынашивать план совращения юной девственницы. Конечно, вначале он не знал, а потом… Впрочем, поздно сожалеть. Она не любила англичанина, а если бы и любила, едва ли тот обрадовался бы возвращению бывшей невесты.
– Я бы назвал это чувство волшебным, нет, не просто волшебным – возвышенным, дивным.
– Да, – улыбнулась Кэтрин, – дивно – это верное слово.
Кэтрин коснулась пальчиком его груди, заставляя напрячься мускулы. Ее собственное тело напряглось при воспоминании о том, как чудесен был мир, открытый для нее Домиником.
– Мне интересно, не могли бы мы…
Доминик плотоядно улыбнулся:
– Ах ты, маленькая лиса.
Доминик перекатился, оказавшись на ней сверху, и прижал ее к мягкой перине. Он был уже горячим и твердым, Вот только сейчас он опасался, что она еще слишком юна и неопытна!
– Надеюсь, кошечка, ты сама ответишь на свой вопрос.
Кэтрин нежно рассмеялась, и Доминик накрыл се рот поцелуем. Сегодня они будут любить друг друга столько раз, сколько потребуется, чтобы иссякли ее «мне интересно…». А утром он развеет ее сомнения насчет будущего – он расскажет ей остальную часть его плана.
Глава 11
Кэтрин проснулась и объятиях Доминика. Ее любимый сладко спал. Прядь черных волос прилипла ко лбу, делан его похожим на мальчишку.
Кэтрин мечтала бы лежать так вечно.
Доминик застонал во сне и подвинулся к ней ближе. Кэтрин не представляла, что сказать ему, когда он проснется, Она не представляла, какие слова произнесет он.
Доминик зашевелился. Кэтрин закрыла глаза, притворившись спящей. С нежностью, которой она не смела от него ожидать, Доминик разжал объятия.
Он встал, поднял бриджи. Одевшись, Доминик наклонился к Кэтрин, поцеловал ее в лоб. Кэтрин не смела шелохнуться.
Она не готова была к встрече с ним. Даже боялась. Когда Доминик ушел, Кэтрин села чинить блузку. Потом, одевшись и причесавшись, вышла из вагончика. Перса сидела у костра. Завтрак кипел в котле.
– Ты, наверное, есть хочешь? – спросила Перса, посмотрев на Кэтрин понимающим взглядом. Старая цыганка, конечно, знала все, но почему-то не осуждала Кэтрин. Девушку это очень удивило.
– Да. Но вначале я хочу освежиться.
– В бочке есть вода. А вон там ручей.
Кэтрин взяла маленькое льняное полотенце и пошла к ручью. Болотистая почва чавкала под босыми ногами, утренний ветерок холодил кожу. Итак, надо решать, как быть дальше.
Кэтрин думала о дивных часах, проведенных в объятиях Доминика. Она думала о его такте и силе, думала о своей любви к нему и о том, что никогда не сможет полюбить другого. Он был особенным, этот человек. Таким особенным, что она решила остаться с ним. Она сможет прожить как цыганка. До сих пор ей это удавалось. Даст Бог, удастся и впредь.
Она вспомнила, как он всегда берег ее, заботился о ней. Нет, она не может его покинуть. Но…
Сердце Кэтрин болезненно сжалось. Даже если Доминик любил ее так же, как она его, им все равно не быть счастливыми вместе. Она сможет существовать как цыганка, но быть счастливой здесь, в таборе, – никогда.
В ней не жил дух странствий. Она ведь не цыганка. И главное, сейчас она одна, а когда будет ребенок?..
Кэтрин нашла уединенное местечко, вымылась, как могла, затем села обсыхать па сухой клочок земли. Что бы ни случилось, так больше продолжаться не может. За одну сладкую ночь ей придется расплачиваться разбитым сердцем и попранным будущим.
Над сердцем она была не властна, но будущее зависело от нее. От ее воли. Доминик отвезет ее в Англию, домой, к семье. И там, в Англии, они должны расстаться. Она вернется к своей обычной жизни. Другого быть не может.
Исправить подпорченную репутацию труда не составит. Деньги и власть – вот волшебные ключи, отпирающие любые двери. Владея тем и другим, можно добиться многого. Другие женщины не раз пользовались этими испытанными средствами, чтобы вернуть себе доброе имя. Удастся это и ей.
Конечно, после случившегося женихов у нее станет меньше. Однако не у всех богачей только по одному наследнику. Молодые люди, не наделенные титулами и не очень богатые, будут искать ее расположения. Кэтрин знала, что дядя Гил найдет среди них достойного, такого, который не очень огорчится, что невеста не девственница. Зато она богата.
А как же Доминик? Сердце Кэтрин учащенно забилось. Она никогда не забудет сладостных минут, проведенных в его объятиях. Но больше рисковать нельзя, уже сейчас она могла зачать от него ребенка.
Болезненно-сладкая волна прокатилась по ее телу. Она знала о том, что будет, поддайся она его обаянию, но не знала, какой мукой станет одна лишь мысль о разлуке.
И все же она должна сказать ему правду. После того, что было между ними, она знала, он ей поверит.
И одно то, что она – графиня, а он – цыган, навек разделит их.
Решившись, Кэтрин пошла в табор. Поднималась обычная дневная суета. Многие веселились всю ночь и только сейчас начинали просыпаться. Кто-то завтракал, кто-то уже заливал в глотку вино и палинку, кто-то так и валялся в своей яркой, нарядной одежде прямо на земле под повозками.
Кэтрин почти дошла до вардо Доминика, когда неподалеку послышалась брань, звук тяжелых ударов и жалобный детский голос. Кэтрин узнала Яноша. Она поспешила на шум. Золтан – неопрятный детина, от которого за версту разило вином, держал ребенка за ухо и бил его по щекам.
– Прекрати! – крикнула Кэтрин. – Золтан, что ты делаешь?
– Не лезь не в свое дело, гаджио.
Кэтрин встала между Золтаном и Яношем. Мальчонка вцепился в ее юбку. Золтан, багровый от гнева, надвигался на нее.
– Если сейчас же не уйдешь, пеняй на себя!
– Что он натворил такого ужасного? – не отступала Кэтрин.
– Он украл у меня деньги. У меня! Я его кормлю, одеваю!..
Кэтрин могла бы поспорить, сказать, что грязное рванье, в котором ходил мальчик, одеждой назвать трудно.
– Зачем ты взял деньги?
– Если хочешь знать, – ревел Золтан, – он потратил мои тяжким трудом заработанные деньги на это!
В руке цыгана оказались два потрепанных тома в кожаных переплетах.
– Книги?
Мальчик и читать-то не умел.
Золтан схватил кожаный ремень для правки бритв.
– Он у меня узнает, где раки зимуют! В следующий раз подумает, как брать чужое!
Мальчишка всхлипывал за спиной Кэтрин.
– Я уверена, что у него была причина так поступить.
«Господи, где же Доминик?»
– Последний раз предупреждаю тебя, женщина!
Угрожающе наклонив голову, Золтан замахнулся на Кэтрин ремнем.
– Что здесь происходит?
Доминик стоял рядом с Кэтрин.
– Забери свою женщину, Домини. Мне надо разобраться с мальчишкой.
– Янош взял деньги у Золтана, чтобы купить книги, – торопливо заговорила Кэтрин. – Я думаю, мы могли бы одолжить ребенку деньги, чтобы тот отдал отчиму, а он нам как-нибудь отработает.
Кэтрин переводила взгляд с Доминика на Золтана: согласятся? Нет?
– Слышал, Золтан? Если мальчик отработает долг, будет ли наказание достаточным?
– Нет!
– А что, если он отплатит тебе с выгодой?
– Какой еще выгодой?
– Деньги, что он тебе должен, плюс деньги за неприятности, что причинил тебе.
Золтан принялся накручивать ремень на кулак. Кэтрин невольно задержала дыхание. Как скажет Золтан, так и будет, и Доминик ничего не сможет поделать. Золтан пробормотал что-то, чего Кэтрин не расслышала, угрюмо взглянул в ее сторону и согласился.
– От мальчишки одни неприятности. Какое мне дело, если он взялся воровать у своих?
С деланным равнодушием приняв деньги, Золтан повесил ремень на крючок и пошел в повозку.
Доминик сурово посмотрел на мальчика. Янош стоял, опустив голову, и тер кулаком глаза.
– Ты знаешь, что поступил дурно?
Слезы закапали у мальчишки из глаз.
– Да.
– Зачем тебе понадобились книги?
– Они были такие красивые. Я видел книги у тебя в вардо. Я видел, как ты их читал. Я тоже хотел.
У Кэтрин перевернулось сердце. Бедный ребенок! Он хочет учиться, а ему запрещают! Ну конечно, самое главное – уметь считать деньги, а читать – это прихоть, блажь.
– Ты знаешь, что думает по этому поводу твой отчим, знаешь, как считают остальные. Когда ты будешь старше, ты сможешь решать за себя сам, а пока, – говорил Доминик, – ты должен поступать так, как велит тебе отчим.
– Ты мог бы научить меня.
– Я скоро уеду.
