– Ты должен сегодня попробовать все, что приготовлено на “Аде”.
“Ада”. Весомое полено, никто не спорит с толстомясым…
– Речь пойдет не только о полене, Геза. Присмотрись к печке.
Гляжу на печи. Вон что! На них на всех оттиснуто ADA. Это сразу не бросается в глаза.
– Революция коснется и самих печей.
– Ты собираешься готовить только на “Аде”? Для этого бухнул миллион копий?
– Боже упаси! “Ада” – лишь начало. Первый шар. Второй будет другим.
– И что?
– “Дон Кихот”. Первое издание, естественно. И другая конструкция печи.
Вспыхивает голограмма. Тоже прозрачная печь, под старину, с медными завитушками.
– И печь будет называться “Дон Кихот”?
– Я не ошибся в тебе, мой друг! Конечно! В этом фишка.
– И тоже – миллион поленьев?
– Конечно. Третий продукт – “Улисс”. Четвертый – “Гаргантюа и Пантагрюэль”. Печи соответствуют… – он с чмоканьем потрошит кость. – Ммм… вкусно, не правда ль?
– Повара замучаются возить эти печки с собой, прятать их.
– Зачем прятать?
– Ты предлагаешь их держать у клиентов?
– Зачем у клиентов?
– Тогда где они будут храниться?
– В ресторанах. Как и положено. Им же требуется дымоход.
– Подпольная сеть ресторанов?
– Зачем подпольная?
Я поперхнулся костным мозгом. Откашлявшись, уставился на провокатора. Толстяк потрошил мосол, озорно поглядывая слоновьими глазками.
– Дорогой Геза, миру надоел не только гриль, но и подвалы. Если от гриля у господ гастрит, то от подвалов – ревматизм. Пора Кухне подняться наверх. В теплые, светлые и удобные помещения.
– То есть…
– То есть! – кивает он, отшвыривая пустой мосол.
На столе возникают тарелки с дымящимся борщом.
– Борщок, Геза! Русские герои “Ады” любили его откушать даже на Антитерре. Под борщ следует хлопнуть русской водки.
Официанты работают как часы. Запотевшая рюмка оказывается в его лапище. Лучше выпить, чтобы прийти в себя.
– Конечно.
Выпиваю.
– Анри, ты хочешь… легализовать Кухню?
– Именно так.
– И что… это будет… официальный бизнес?
– Конечно.
– Как?
– Как обычно, друг мой. Обеспеченная семья идет вечером в ресторан “Дон Кихот”. Другая – в “Улисс”. Третья – в “Процесс”. Вкусный обед из четырех блюд на первоизданиях. Короткое меню. Печь стоит возле стола, полюбуйтесь, дети, как горит великий роман. Дорогой, как это красиво! Тебе нравится, дорогая? Счет, пожалуйста. Все было вкусно? Да, благодарим вас. Приходите к нам еще.
– Но это же… фейк! Это же не книга из музея, которую…
– …украли, рискуя свободой? За которую кому-то проломили башку? Которую прятали букинисты? За которую переплачивали впятеро? Потом прятали почтальоны? За которыми охотилась полиция? И которую потом сожгли в подвале, оглядываясь на дверь? Геза! Здесь стоит ММ-105, великое изобретение человечества. За три часа она сделает тысячу первоизданий. Без криминала. И никому не придется проламывать башку, переплачивать. И никто не сядет в тюрягу.
– Но люди же узнают…
– Как? Производство будет здесь, на Манараге. Графита хватит на нашу жизнь. Если даже и узнают – кому какое дело, откуда эти книги? Их покажут клиентам – старые, пожелтевшие страницы, вот здесь капля от вина восемнадцатого века, а тут засох мотылек века шестнадцатого, ты можешь представить, дорогая, ведь жил, порхал когда-то?! Мало ли – откуда у нас эти книги. Мы предъявляем высококачественный продукт. В любом бизнесе важно только качество продукта. Оно будет первосортным. Для властей – мы ничего не нарушаем. В музеях не убыло. Полиция отдыхает. Естественно, такие обеды будут стоить раз в двадцать дешевле, чем сейчас. Но и клиентов будет раз в тридцать больше. Реклама. Правильная. Причуда одиночек, ставшая массовой традицией. Без риска. Без гастрита и ревматизма.
Он спокоен. Он все продумал давно. Мне надо это… надо это… переварить.
– Bon appétit, mon cher. Борщ прекрасный…
Он ест.
Нет, у меня пропал аппетит.
– Налейте мне еще водки.
– Выпей, выпей. Это поможет понять всю грандиозность замысла. Геза, я вынашивал эту идею почти два года. Я продумал все. У нас не будет проблем. Печи сделают китайцы и голландцы. Они спроектированы выдающимися инженерами. Каждая печь создается под свое полено, для определенного набора блюд. Он будет неизменен! Сеть суперресторанов покроет мир. Огромные вложения ожидают нас. И огромная прибыль. Мир созрел! Это будет революция.
– А что остается поварам в этой революции? Резать лук, посвистывая? Пассеровать муку? Помешивать супчик половником?
– Артисты гриля уйдут в прошлое, это правда. Эскалибур – на полку. Хватит фехтовать, хватит глотать дым, хватит плясать над жаровней, Геза! Пора готовить. Спокойно, добротно. И хорошо! Без фокусов, без оглядки, без риска. Посмотри на наших поваров! Молодые ребята, а как готовят! Парни! – он кричит поварам. – Все прекрасно! Вы сегодня просто супер!
Повара кивают колпаками. Борщ уносят. Я так и не попробовал его. Блюдо с рыбой, тушеные овощи, красная капуста. Что-то швейцарское. Белое вино. Мне хочется напиться. Выпиваю бокал залпом. И вдруг вспоминаю:
– Постой, а как же… что это было с Антонио?
– Антонио… – он небрежно машет лапой.
– Он же хотел пустить тираж в дело, обрушить Кухню?
– Он оказался мудаком. Жадным и недальновидным. И мстительным. Он засветил тираж, а потом и Манарагу. Я ошибся в нем. К счастью, общался через аватара. С другой стороны, рано или поздно Кухня узнала бы про нас.
– Нас? Сколько вас?
– Не считая нашей СБ, которая принимала вас ночью, я и двадцать три повара. И ты.
– Я не с тобой, Анри.
Слоновьи глазки впериваются в меня. Он вытирает рот салфеткой:
– Полюбуйся-ка, дружище. Тебе это будет интересно.
Возникает голограмма. Коридор. Скальные стены и потолок. Это здесь. По коридору колонной по двое трусят знакомые мне шершни в белых комбинезонах.
– Голубые шершни, время настало! – орет блондин.
– Тряхнуть стальными мудями!!
Они пробегают коридор и оказываются в том самом помещении, где я увидел их лежащими. Вот и развороченные ворота. Но за ними – синее небо, солнце, склон горы. Шершни выбегают из бункера.
– Это пять часов спустя после вашего героического приземления на Манарагу. Их продезинфицировали, нашпиговали правильными насекомыми, поговорили по душам, сделали правильные предложение, поставили задачу. И вперед, голубые шершни! – комментирует слон.
– Вперед!! – ревет блондин.
– Вперед!!!
И с победоносным ревом шершни бегут вниз, поднимая клубы снежной пыли.
– И куда они рванули?
– На Кухню. Как сказал Ленин, революция не делается в белых перчатках.
– Ленин? Это кто?
– А… ты же без блох. Был такой русский революционер. Шершни полетели жалить тех, кто натравил их на меня. И вот, полюбуйся.
Две голограммы. Два трупа. Киприанос и Абрам. Изрешечены.
– Быстрая работа, однако. Что значит – правильные блохи в головах у парней. Не прошло и восьми часов. Остались двое. Думаю, суток не проживут. Квинтету конец. Конец убожеству. Новая эпоха пришла на Кухню. Так что, дорогой Геза, не говори: “Я не с тобой”. Ты умный парень. Колоссальный успех ждет нас. Горизонты новых возможностей. Прошу тебя, не говори мне: “Я не с тобой”!
Квинтету конец? Абрам! Старый Абрам! Они убили старика Абрама. Это… конец. Меня начинает трясти.
– И что будет, если я…скажу: “Я не с тобой”?
Слон цвета папайи тяжело вздыхает, отхлебывает вина.
– Что будет… Вот представь, что когда-нибудь один бородатый писатель напишет роман “Снега Манараги”. И начинаться роман будет словами: “В снегу, между третьим и четвертым зубом Манараги, лежит мерзлый труп человека. Никто не знает, что привело его туда”.
Тарелка с так и не попробованной рыбой летит в него.
– Дурачок… – уворачивается он, но тушеные овощи облепляют половину его самодовольной морды.
– Сволочь!!!
Вздрагивают поварские колпаки от моего вопля.
– Геза, Геза… – посмеивается слон, вытираясь.
– Тебя забетонируют, гнида!!
– Бетона не хватит…
– Ты предатель!!
– Нет. Я реформатор, Геза.
– Пре-да-тель!!
– Да нет же, нет…
– Чтоб ты сдох, гнида!!
Он тяжело приподнимается, с неохотой щелкает пальцами. И в мою шею сзади снова что-то впивается. Гнида! Его купили. Китайцы? Нет! Санэпидемстанция! Конечно! Чтобы угробить Кухню. Как это просто! Весь этот цирк с суперпечками… сволочь! Устроил мне цирк! Хватаю бокал, чтобы кинуть в его самодовольную, заляпанную овощами рожу. И бокал бокал бокал прилип к руке руке руке как сталь сталь сталь как рельс рельс рельс бокал бокал бокал алкал алкал алкал море море море вина вина вина и оно было без дна дна дна как море и как горе и горе валится вперед и стол стол стол стол стол меня всегда поймет.
