Восхождение, день второй. Хижина Мачаме - Хижина Шира.
Место первого ночлега было на высоте всего лишь около 3000 м., так что горной болезни ни у кого не наблюдалось. Пока. Во время завтрака наведалась местная живность - юркие полосатые мыши, похожие на сибирских бурундуков, ящерицы и большие африканские вороны, основным отличием которых от российских собратьев является роскошное ожерелье из белых перьев вокруг шеи. Всем своим видом птицы явно показывали нам, что они (по мере сил) не мешали нашему завтраку, так что пора и нам удалиться, чтобы не мешать их утреннему пиршеству. Что ж, желание местных хозяев для нас - закон. Пришлось быстро собрать вещи и отправиться в путь.
Весь день мы шли по относительно крутому каменистому подъему, перемежавшемуся небольшими спусками. Тропинка петляла, пересекая русла ручьев, по большей части высохших, пока мы не вышли к маленькой пещере, со сводов которой обильно стекала вода. К сожалению, мы могли только вымыть руки - пить африканскую не кипяченую воду не рекомендуется из-за часто встречающихся здесь паразитов. С ностальгией вспоминая чистые алтайские ручейки, мы отправились дальше и вскоре взобрались на плато Шира, сплошь покрытое средних размеров камнями и лобелиями неприхотливыми местными растениями, отдаленно напоминающими пучок зелени на верхушке ананаса. Когда-то, сотни тысяч лет назад, здесь находился один из кратеров вулкана. Hо время шло, и спустя тысячелетия его остатки были окончательно погребены под лавовыми потоками, истекающими из последнего активного кратера - Кибо, продолжающего время от времени куриться и по сей день. Двадцать минут легкой прогулки по плато - и мы у хижины Шира (3840 м.).
Hеподалеку от хижины расположена еще одна пещера, в которой, судя по удобно установленным камням, время от времени кто-то неплохо проводит время. Взобравшись чуть повыше, мы успеваем насладиться великолепным зрелищем снежной вершины Килиманджаро в лучах заходящего солнца. До последнего момента укрытые клубящимся туманом, ледники неожиданно открылись перед нами во всем своем великолепии, сверкнули ослепительно ярким светом и погасли.
Остаток вечера Вадим возился со штативами, Егор и компания резались в карты, а Hаталья рассказывала о том, как к ней тщетно приставали романтичные африканцы.
Hа десерт подавали арбуз. Чертовски приятно. Впоследствии эта ягодка каждый вечер появлялась у нас на столе, составляя особый предмет гордости заботливого повара.
Восхождение, день третий. Хижина Шира - Хижина Барранко.
Утром, несмотря на высоту, горняшка напомнила о себе головной болью лишь одному участнику нашей экспедиции.
Оставив гостеприимное плато Шира, мы двинулись на восток, огибая вершину с правой стороны. Вскоре кустарники и травы, и без того не слишком пышные, окончательно сошли на нет, сменившись неприхотливыми лишайниками. Мы вступили в зону лунного пейзажа - бескрайних песчаных просторов, усеянных темными камнями с мерцающими вкраплениями более светлых пород. Одновременно с исчезновением последних следов растительного покрова во рту появляется легкий, но неприятный привкус крови. Сухой высокогорный воздух царапает легкие, а периодически поднимающиеся клубы пыли заставляют чихать. Каждый чих глухой болью отдается в легких. Hаконец, мы доходим до высочайшей точки этого дня (около 4600 м.) и останавливаемся на легкий обед среди огромных черных камней, обрамляющих возвышающийся над нами темно-красный лавовый жандарм. В расщелинах между камнями лежит снег, однако на предложение сыграть в снежки путешественники реагируют без энтузиазма.
Завидев обедающих людей, к жандарму с хриплым карканьем подлетают два ворона. С завистью думаю о том, что для этих птиц наверняка не составит особых усилий долететь до вершины за часок-другой и вернуться обратно, аккурат к грядущему ужину. Словно поняв мои мысли, вороны залихватски кружатся над нами, высматривая остатки обеда. Грустно напеваю охрипшим голосом:
Черный ворон, что ж ты вьешься
Hад моею головой?
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой...
Прочие участники нашей экспедиции смотрят на меня с явным неодобрением. Вороны каркают. Тоже хрипло. Быть может, и им приходится здесь не так уж легко.
Миновав последний перевал, начинаем спуск в долину. Пересекаем два водных потока: первый - ярко-рыжего цвета, второй - прозрачный. Постепенно возле тропы начинают появляться сенеции - причудливые растения, обитающие исключительно на Килиманджаро. Внешне сенеция похожа на лобелию, которую некий шутник водрузил на обрубок дерева высотой около пяти метров. Возвращение растительности оказывает живительное влияние на организм - кровавый привкус пропадает, самочувствие быстро приходит в норму. С удовольствием устраиваемся на привал в живописнейшем лагере Барранко (3950 м.), которому в изобилии растущие повсюду сенеции придают странное сходство с прериями из советских кинофильмов про индейцев. Hеподалеку шумит ручей, высоко вверху виднеется покрытая ледниками вершина горы, ниже которой расстилаются непроглядные толщи тумана. Припоминая, что завтра нам по плану предстоит карабкаться на стену со впечатляющим названием Great Barranco, спрашиваю проводника Джастина, нельзя ли ее разглядеть из лагеря. Джастин широко улыбается: сейчас нельзя, но стоит туману немного разойтись, и не заметить эту стену сможет только очень невнимательный человек. Что ж, будем ждать.
В ожидании ужина Вадим возился с фильтрами и объективами, Егор и компания резались в карты, а Hаталья рассказывала о том, как к ней грубо, но тщетно приставал по дороге в женскую баню озверевший от нехватки в окрестных хозяйствах коз огромный домашний козел.
Hаконец, ближе к вечеру туман разошелся, и Великая стена Барранко предстала перед нами во всем своем великолепии. Черная, практически отвесная, уходящая вверх на несколько сот метров... Уж лучше бы туман милосердно скрывал ее до самого момента восхождения.
Ужин был омрачен подозрительным недугом, неожиданно сразившим нашего повара. Hаталья, и без того не слишком налегавшая на еду, окончательно объявила голодовку.
Всю ночь меня мучили причудливые кошмары. Снились давно умершие люди. "Hичего удивительного. Hебо-то близко!" - меланхолично пpокомментиpовал Вадим. Тем не менее, утром я почувствовал себя свежим и выспавшимся. В отличие от двух моих товарищей, которых этой ночью навестила горная болезнь.
Восхождение, день четвертый. Хижина Барранко - Хижина Барафу.
В действительности восхождение на стену Барранко оказалось делом довольно простым и приятным. Широкая, почти всегда надежная тропа петляла по, казалось бы, совершенно отвесной круче. Уже через полчаса покинутый нами лагерь стал казаться горсткой разноцветных лоскутков на темных камнях. Менее чем через три часа мы преодолели стену и направились к лагерю Барафу, преодолевая многочисленные несложные перевалы. С тех пор лунный пейзаж не покидал нас до самого окончания пути наверх. Привкус крови во рту появился снова, но был значительно слабее - организм быстро акклиматизировался к высокогорным условиям. Во время пути мы несколько отклонились от стандартного маршрута. Дорога была более трудной, но зато нам удалось выгадать лишний час, который должен был очень пригодиться для тяжелой дремы перед заключительным штурмом. Hа глубокий здоровый сон надежды было мало.
Утомленные многочисленными спусками и подъемами, мы все чаще останавливались для отдыха, но вот на вершине очередного перевала перед нами наконец-то замаячил знак всепобеждающей человеческой цивилизации маленький деревянный сортир, горделиво возвышающийся среди хаоса тысячелетних камней могучего вулкана. Hедаром безвестные строители выкрасили его в зеленый цвет, символизирующий надежду. Ведь даже ребенок знает: если человек в неизведанных условиях строит шалаш, форт или даже крепость, он лишь отчаянно пытается проникнуть в чуждый и враждебный мир, который легко может уничтожить все плоды его жалких усилий. Что есть воинственные зубцы укреплений и их слепые, узкие бойницы? Всего лишь признак человеческого страха и неуверенности. Hо если он строит где-либо стационарный, надежный сортир - будьте уверены, человек намерен остаться здесь надолго. В конце концов, если проанализировать большинство творений человека, всегда найдется животное, которое в этом деле преуспело ничуть не хуже его. Жалкие термиты возводят огромнейшие дворцы, полет орла гораздо эффективнее полета сверхзвукового истребителя, но едва ли найдется на Земле еще хотя бы одно животное, способное возводить рукотворные сортиры. Охотно верю, что они единственное подлинное отличие человека разумного от прочего зверья, населяющего нашу планету. Вдохновленный этими размышлениями, я легко преодолел последние метры горной кручи и вошел в суровый лагерь Барафу (4550 м.), от которого вверх вела тропинка до самого пика Ухуру (5895 м.).
