открытие для пациента.
А для меня потрясением оказалось совершенно другое.
Память, хранившая воспоминания моих недолгих лет, теперь ощущалась
совершенно чужой и странной.
Я не могла доверять этим воспоминаниям.
Совсем не похоже на расстройство памяти или то, что называется амнезией.
Если верить Тоуко, человеческая память состоит из четырех управляемых мозгом
систем: записи, хранения, воспроизведения и распознавания.
«Запись» отвечает за то, чтобы обработать поступающие образы и перевести их в
воспринимаемую мозгом форму.
«Хранение» занимается долговременным сохранением информации.
«Воспроизведение», то есть – процесс воспоминания, отвечает за вызов
сохраненной информации, когда она требуется владельцу.
«Распознавание» нужно, чтобы убедиться в том, что вызванная информация
относится именно к тем событиям, которые требуются.
Если какой-нибудь из этих процессов начинает работать с перебоями, это называют
расстройством памяти. В зависимости от того, какая из систем нарушена, симптомы
различаются.
В моем же случае все эти системы работали нормально. «Опознание»
безукоризненно выдавало воспоминания, точно соответствующие событиям, которые
происходили со мной… но я не чувствовала воспоминания своими.
Поэтому я не могла быть уверенной в своей прошлой сути. Я не чувствовала себя
тем человеком, к кому обращались окружающие, называя его именем «Рёги Шики».
Воспоминания Рёги Шики были цельными и точными, но принять их как свои
собственные я не могла. Хотя сомнений в том, что я находилась в теле Рёги Шики, быть
не могло.
Два года холодной пустоты превратили Рёги Шики в ничто.
Пусть окружающие этого и не замечали, бесконечное безмолвие уничтожило
внутренние связи между моей личностью и хранившимися в памяти воспоминаниями. И
память стала не более чем чередой незнакомых картинок и образов.
Конечно, благодаря этим картинкам, я смогла притворяться самой собой. Вести
себя так же, как и раньше. Говорить с родителями и людьми, знавшими Рёги Шики, словно ничего не произошло. Но мои настоящие чувства к ним… Они были мертвы.
Если говорить начистоту, это так страшно давило на меня, что я едва выносила
боль.
6
Мимикрия. В реальности… в реальности мое существование больше нельзя было
назвать жизнью.
Словно новорожденный ребенок, я ничего не знала, ничего и никогда не
испытывала раньше. Моя копилка знаний и ощущений была пуста. Но память – пусть и
чужая – восемнадцати прожитых лет делала меня человеком, которого нельзя было
заподозрить в ненормальности и отличить от других. Я получила в наследство чувства и
переживания от всех событий прошлой жизни – они остались в памяти-хранилище. Но я
никогда не переживала их на самом деле. И хуже всего было то, что даже если бы я
захотела заново испытать, повторить их, в этом не было бы ни новизны, ни радости – ведь
мое прошлое «я» уже испытало эти чувства. Словно скучающий зритель перед
фокусником – тот, который уже знает все трюки и уловки насквозь.
Так получилось, что я продолжала вести себя в точности так же, как привыкла
раньше, даже не чувствуя, что я живу.
Причина была проста.
Возможно, я смогу вернуть прежнюю себя.
Возможно, я смогу понять, что значили мои полуночные прогулки.
Да, можно было бы сказать, что я… влюблена в мое прошлое «я».
Подняв глаза, я поняла, что нахожусь в деловом районе города. Оказывается, в
задумчивости я сама не заметила, что измерила шагами полгорода.
Равновеликие офисные здания выстроились по сторонам улицы в строгом порядке.
В бесконечных стеклянных площадях, которые получились из их фасадов, истекала
ледяным светом призрачная луна. Очерченные каймой тьмы громадные зеркала отражали
друг друга колдовской бесконечной чередой.
Ночь была тихой и мертвой.
Кто теперь узнал бы аллею высоких деловых зданий в этом мире колдовских
теней, где за каждым углом чудились рыщущие монстры?
Призматический сталактит здания в глубине квартала поднимался намного выше
других. Двадцатиэтажная громада подавляла своими размерами, превратившись в башню, достигающую верхушкой луны.
Здание носило имя строителей и владельцев, клана Фудзё.
На его гранях, обращенных, ко мне и тонущих в глубокой тени, не было ни
единого отблеска, ни одного освещенного окна. Обитатели, если они и были, спали
мертвым сном. Неудивительно – недавно пробило два часа ночи.
В это мгновение мой взгляд поймала и притянула, точно магнитом, едва
различимая тень.
Силуэт парящей девушки. Это не метафора, она действительно парила в ледяном
воздухе, в потоках лунного света.
Ни единого дуновения ветра.
Холод. Необычный для летней ночи.
Заставляющий стеклянно похрустывать кости.
– Вот как. Сегодня ты тоже здесь.
Мне не хотелось признавать, но глаза не обманывали.
Девушка, о которой мы говорили, плавала в ночном небе, точно пристроившись
отдохнуть на хрустальном лунном диске.
Грани пустоты: часть 01 03
Я увидел себя – стрекозой.
7
Деловито стригущей воздух.
Бабочка пыталась следовать за мной, но стрекоза оказалась намного быстрее.
Скоро бабочка обессилела, перестала трепетать крылышками и закружилась в медленном
и плавном падении, вниз, вниз, вниз…
Последняя прощальная дуга.
Словно падающий в бездну сломанный цветок.
Пронзительно печальная картина.
Даже если мы не могли лететь вместе, мне хотелось бы остаться с ней хоть
немного. Но это было невозможно. Повиснув в пустоте, я утратил способность двигаться, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Услышав чьи-то голоса, я поднял каменно тяжелые веки. Следовало бы еще
немного поспать. Осудив себя за это недостойное желание, я поборол сонливость и
приподнялся. Черт, мне должно быть стыдно за подобную неуклюжесть и
бесцеремонность. Ведь я, надо полагать, так устал, просидев над чертежом всю ночь, что
взял и заснул прямо в кабинете Тоуко-сан. Иначе никак не могло получиться так, что я
лежал на кушетке прямо в мастерской, слыша голоса разговаривающих неподалеку о чем-
то Тоуко-сан и Шики. Я приподнялся, жмурясь от яркого света.
Шики прислонилась к стене, сложив руки на груди, а Тоуко-сан свободно
развалилась в кресле, заложив ногу за ногу.
– Утро доброе, Кокуто.
Острый взгляд Тоуко-сан уколол меня, но… это было нормально. Судя по тому, что на ее лице не было очков, я решил, что они с Шики разговаривали о «тех самых»
вещах.
Она выглядела как всегда, да и одета была вполне буднично.
Собранные в пучок волосы открывали шею, делая Тоуко-сан слегка похожей на
секретаршу. Хотя этот пронизывающий взгляд был настолько проницательным и даже
пугающим, что едва ли нашелся бы безумец, который предложил бы ей подобную
должность.
Тонкие черные брюки и свежая белая блузка дополняли ее свободный и
независимый облик.
– Простите, я, кажется, задремал.
Жалкая попытка оправдаться.
– Можешь не объяснять, я и сама вижу, – ответила она, кинув в рот сигарету. –
Если уж продрал глаза, то свари-ка лучше кофе. Это будет неплохой реабилитацией.
Я не понял, что имела в виду Тоуко-сан. Наверное, все же – «разминку»? Но
уточнять я не стал, а спросил:
– Тебе тоже, Шики?
– Не нужно. Я собираюсь отправиться досыпать.
Действительно, она выглядела так, словно и не ложилась.
Бродила по городу глубокой ночью, как раньше?
За комнатой, которая совмещала в себе офис Тоуко-сан и жилую комнату, сразу же
находилась кухня. По краю раковины выстроились в ряд три крана, напоминая
лабораторию, хотя два из них были туго затянуты металлическими лентами крест-накрест
и не использовались. Почему, кстати? Я понятия не имел. Но, глядя на них, я всегда
понимал, как чувствуют себя боксеры, когда стараются сбросить вес. Неудивительно, что
они такие агрессивные.
Включив кофеварку, я приготовил две чашки: Тоуко-сан и себе. Варить кофе я
умею превосходно, мало кто может похвастаться подобным мастерством. Неудивительно
– приходится делать это очень часто. Хотя я устроился на эту работу совершенно по
другой причине. Не затем, чтобы варить кофе или заваривать чай.
8
С тех пор, как меня наняли, прошло полгода.
Нет, слово «нанять» здесь не совсем подходит. Да и рабочим местом это трудно
